Мысль о том, что центр сознания находится в сердце, является эхом Истины, отражённым в интуитивной мудрости. Когда было «доказано», что этот центр находится в мозге, истинное знание замолкло и уступило место чувственной иллюзии.
Изучение органов не скажет нам о внутренней сущности больше, чем строки письма — тому, кто не умеет читать. Единственная возможность что-то узнать — погрузиться в собственные глубины для того, чтобы проследовать мистическими путями, ведущими к материальному телу.
Первая ступень состоит в создании внутренней среды, где органы нашего тонкого тела (очень неадекватный, хотя и полезный термин) могут проснуться к осознанию, подобно тому как наши физические органы пробуждаются впечатлениями, получаемыми от внешнего мира. Различные пути ведут к этой цели. Я упомяну только об одном из них, на мой взгляд, наиболее эффективном и надёжном.
«Внешний» мир является, как и мы, манифестацией оккультных сил, это позволяет установить связи с вещами, которые могут трансцендировать привычную нам взаимосвязь чувств, раскрыв наше внутреннее бытие.
Мы должны научиться воспринимать, наряду с каждым чувственным впечатлением, впечатление, которое присутствует всегда, хотя и в совсем другом качестве (это звучит в нас эхо интимной сверхчувственной природы вещей); как правило, оно спит в нас.
Любая живая и мёртвая вещь несёт нам оккультное послание. Если мы попробуем зафиксировать в своём внутреннем существе, что случается, когда мы фокусируем внимание на двух различных восприятиях (к примеру, растения и животного), максимально абстрагируясь от чувственного образа и всего, что сопровождает его — тогда мы получим два различных и «субтильных» впечатления. Будет казаться, что они приходят изнутри, и в отличие от того, что происходит в чувственном аспекте восприятия, они не смогут проецироваться вовне как качества, присущие объекту, но, скорее, живут сами по себе.
Это отделение от чувственных впечатлений внутри чувственного (отделение субтильного от плотного, используя герметическую терминологию, или истинного от иллюзорного, используя индийскую) достигается через ощущение нашей головы вне нас и над нами, почти так, как будто она — нечто внешнее для нас.
Дисциплина должна практиковаться методично: через направленную концентрацию с прогрессирующей интенсивностью и силой, по мере практики разрыв в восприятии будет нарастать. Это различие будет выражаться в образах и впечатлениях внешних чувств, но в реальности будет обладать совсем иной природой.
Сложно сказать что-то большее об этом: только те, кто имел подобный опыт, знают, как это обновлённое, пробуждённое познание, связано с чувством объективного и непосредственного понимания, которое является более строгим и завершённым, чем всё, что может быть дано с помощью чувственного опыта.
Мы можем сделать то же самое с нашими мыслями, упражняясь в дистанцировании себя от головы, тогда в нас начнёт развиваться способность фиксировать нашу мысль и использовать её даже до её церебральной формулировки. Здесь мы столкнёмся с новым рядом сложностей, переворачивающих привычное восприятие. Каждая мысль будет ощущаться вроде чистой и отчётливой ноты в бесконечной гамме. При дальнейшем укреплении, после достижения некоторого успеха в нотах-мыслях, станет возможным возвращение к голове и формулировка в дискурсивной манере, в виде взаимосвязанной системы мыслей, того, что ранее было одной неделимой нотой. Однако порой некоторые достигают такой глубины, что вербализация полностью невозможна, настолько сфера опыта расширяется и её содержание больше не связано с нашей обыденной жизнью и её проблемами.
Аналогичные практики существуют по отношению к нашим эмоциям и мыслям. Я не буду подробно останавливаться на этом. Смысл тот же самый: это быстрая и субтильная концентрация на пороге души, которая ловит и останавливает восприятие в воздухе, понимаемом в смысле элемента, приходящего на смену грубой материи обыденного чувственного осознавания. Я исхожу здесь не из эзотерических трактатов: скорее, я стараюсь пробудить память о некоторой спонтанной внутренней активности, которая часто проявляет себя в спорадической и спонтанной манере, и сфокусировать внимание на ней, чтобы можно было её осознавать и развивать.
Я лучше бы даже сказал о чувстве души, которое в базовых формах активности приходит на смену телесности.
Само тело начинает казаться чем-то дистанцированным, внешним для нас, в то время как впечатления, полученные от внешних объектов указанным выше образом, живут и растут в нас.
Это своеобразная аннуляция чувства пространства, то что остаётся активным — это внутреннее и ритмическое ощущение времени.
После того как отношения с нашим телом возобновятся, мы будем чувствовать себя свободными и мобильными внутри него. Это и есть рождение так называемого чувства тонкого тела.
Здесь лежит опасность, которая многих может привести к падению: необходимо избежать плена восторженности и прелести (того, что Вильям Джеймс называет «космическим чувством» в работе «В многообразии религиозного опыта»), которые помутняют сознание в параличе экстаза. Необходимо сохранять чувство Души и активной жизни сознания, оставляя её живой и чёткой на всех стадиях тонких операций, которые я описал.
Ибо чувство самоудовлетворения и гордости бросает нас назад в тело, реализация блокируется, а сознание помутняется.
Тонкое тело даёт нам величие, но похоть величия исходят от тела и его чувств, которые тем самым вновь подчиняют нас.