В эту главу решил включить ещё один фрагмент из своей повести «Можно ли жить не по лжи?».

На сайте Стихи.ру нашёл как-то стих с названием «Жизнь бесконечна», мне очень понравился:

 

Я умру, потому что так надо,

Потому что всё умирает:

Умирают весной снегопады,

Облака в поднебесье тают.

 

И цветы, лепестки роняя,

Умирают утром морозным.

Всё с землёю пожар сравняет…

Только вдруг после бури грозной

 

Прорастёт трава молодая,

Так волнующе, так чудесно!

Вот я и сейчас умираю,

Чтобы вместе с нею воскреснуть.

В продолжение этого стиха я написал небольшое эссе:

Да, вот именно — «умру, потому что так надо»… Очень хорошую аналогию нашей жизни наблюдаю каждый сезон на своих приусадебных сотках. Весной снег стаял — земля чёрная, неприглядная, неухоженная. Начинаешь посадки делать — ещё ничего не взошло, но уже преображение наступает, всё начинает упорядочиваться, видно приложение твоих трудов. Затем тобою посаженное всходить начинает, всё вокруг зеленеет, глаз радует. Наступает лето, работа новая — поливка, прополка сорняков — всё силу набирает, в рост идёт. Твои труды оплачиваются плодами, поработал хорошо — и плодов поболее.

Правда, и от удачи, от погоды тоже кое-что зависит. Осень настаёт — идёт уборка, земля опять становится чёрной, убранной от всех твоих посадок. Но это уже другой вид оголённой земли. Она теперь красива — не то, что была ранней весной, она завершает свой годовой цикл, отдала тебе всё, что могла, наградила за труды. Потом глубокая осень — старость, потом зима — умирание… Но знаешь, что опять ведь будет весна, и опять семена лягут в землю, и опять всё взойдёт, и расцветёт, и снова земля за труды вознаградит. А потом опять осень, и зима опять… И пусть когда-то и ты уйдёшь, но придут на эту землю другие, и также будут класть в неё семена весной, и смотреть с любовью и благодарностью на эту землю по осени. Всё закономерно и циклично, всё родившееся на земле должно уйти когда-то в землю, удобрив её для всходов будущих. В осознании этого есть и счастье, и грусть о предстоящем, неизбежном уходе, и утешение за него. Жизнь бесконечна.

А тут как раз у одного из своих интернетовских знакомых прочитал стих, и тоже посчитал достойным его к этой же теме приобщить. Чудесный стих! Так вот просто и односложно изложена в нём жизнь от первого, неосознанного ещё взгляда на этот незнакомый, неведомый тебе мир, до последней вспышки света при уходе из него.

 

Свет. Рождение. Улыбка.

Детство. Счастье. Сказка. Рыбка.

Три Желанья. Мама. Дерзость.

Сад. Мальчишки. Драки. Верность.

Девочка. Манерность. Дружба.

Школа. Быт. Учёба. Служба.

Институт. Любовь. Мечты.

Ты. Цветы. Река. Мосты.

Секс. Инстинкты. Нагота.

Небо. Звёзды. Простота.

Суета. Работа. Быт.

Красота. Измена. Стыд.

Жесть. Обязанность. Война.

Честь. Россия. Месть. Страна.

Автоматы. Сапоги.

Раны. Кровь. Друзья. Враги.

Совместимость. Бред. Больница.

Память. Фото. Водка. Лица.

Сила. Воля. Пелена.

Вспышка. Прошлое. Война.

Дым. Провалы. Суета.

Заполненье. Пустота.

Врач. Консилиум. Совет.

Приговор. Вопрос. Ответ.

Опыт. Жизнь. Конец. Билет.

Смерть. Полёт. Сознанье. Свет.

(Своё эссе о работе «на грядках» выложил в интернете, оно довольно-таки активно обсуждалось. Интересный, например, разговор состоялся с одной из читательниц.)

 

— А Вам-то какая разница — бесконечна ли Жизнь с большой буквы, если Вы не увидите её красоту?

— Насколько я понял, вы ставите вопрос таким образом, что как, мол, можно восхищаться бесконечностью Жизни, коли твоя-то конкретная жизнь в этой Жизни всего лишь мгновение? Что тут сказать? Это примерно так же, как и в религии — всё дело в твоём настрое, в принятии для себя некой идеи. Вот какова она у меня:

1. Жизнь конечна, и чем более по-философски ты к этому факту отнесёшься, тем легче тебе будет и жить, и принимать свой уход из неё.

2. Жить с идеей легче. Кто-то такое облегчение находит в религиозной идее, в уверении себя о вечной жизни загробной. Я для себя свою идею сформулировал так, что все мы — звенья одной цепи. Жизнь на Земле началась не с моего рождения и не закончится с моей смертью. Каждый человек, его жизнь — это лишь малое, но очень важное звено в бесконечном пути, предстоящем всему Человечеству.

В этой идее нет ни грамма искусственного, никакой лжи. Мне с такой идеей жить легче, она наполняет смыслом мою жизнь.

— Пункты 1 и 2 мне известны. Вы лукавите, Виктор. Собственная смерть всегда страшна, и накручивание себя идеей всеобщей гармонии — искусственно. Вы так и не ответили на мой вопрос о том, что не увидите её красоту. Вам же, наверное, не так уж легко и радостно, когда вернувшийся из кругосветного путешествия друг рассказывает о чудесах, которые он видел? Или сожалеете всё же, что огромный мир где-то там, а вы здесь?

— Пункты 1 и 2 вам известны, но более мне к этому добавить нечего.

Никакого лукавства в этом нет, это вы зря — это не «накручивание себя идеей всеобщей гармонии», а, пусть даже так скажем, некоторый психологический приём, позволяющий мне легче смириться с конечностью своего существования.

Есть ли в нём, в этом приёме, что-то плохое для меня и для общества? Этот подход во всех смыслах полезен и мне, и людям я этим приёмом ни в чём не мешаю, а думаю, что и наоборот — такой подход в целом для общества продуктивен. Насчёт друга, вернувшегося из путешествия. Да, есть некоторое сожаление, хотелось бы увидеть это своими глазами. Но это не более чем лёгкое сожаление.

У меня же есть своя идея — я ею живу! Пока он ездит, достопримечательности смотрит, я изобретение очень важное сделал, реализовал его (это действительно факт из моей жизни), книги пишу, издаю их (это тоже факт), другими интересными делами занимаюсь — те же, например, 6 соток, детей растил, теперь — внуков.

Нет, я жизнью не обделён. А по поводу того, что не увижу той будущей жизни, конечно, есть некоторая грусть. Но не культивировать же её, не доводить до чувства какого-то отчаяния. Это глупо и нелепо. И непродуктивно :-).

— А теперь внимание! Вопрос! Когда бессонной ночью ужас сжимает вам сердце и вы видите своё тело, пожираемое червями, вас греет мысль о том, что вы сделали важное изобретение? Сколько таких изобретений валяется под сукном или в помойке! Осознание себя как звена пищевой цепочки умиротворяет вас и примиряет со смертью? Не верю!

— Так вот в этом-то вся и суть, что у меня нет никаких кошмаров. Я воспринимаю уход из этой жизни совершенно спокойно.

Знаете, в моей жизни были вполне реальные три встречи с костлявой. Один раз мне удалось избежать смерти, потому что это зависело от меня, и я это смог сделать, в двух других случаях помог случай (прошу простить за тавтологию).

Так вот теперь, когда я загораюсь какой-то идеей, я действительно смерти боюсь, но не смерти как таковой, а того, что не успею эту идею завершить. Если же у меня иссякнут творческие силы, если наступит физическая немощь — что как раз и есть самое страшное, страшнее чем смерть, — то я встречу её даже и с благодарностью: я сделал в этой жизни всё, что мог, могу её покинуть с чистой совестью.

Вы, конечно, этому можете не верить, но это так. Я всей душой желаю вам прийти к такому вот пониманию Жизни и Смерти. Иначе действительно кошмары ночные замучают.

А не могли бы вы сказать, какова у вас, так скажем, идея, жизненные принципы, смысл жизни, ну или что-то из этой серии, что помогает вам не проводить ночь в тех кошмарах, которыми вы пугали меня?

— Эти кошмары были у меня в возрасте от 14 до 20 лет. Теперь мне не жалко тела. Я люблю проводить инвентаризацию и выбрасывать хлам. Нет жизненных принципов, кроме одного: теки вместе с жизнью и отслеживай знаки.

— Да, 14-20 лет — это самый критичный возраст для этих вопросов, причём, по-моему, большей частью это девочек касается. Вы мне отвечаете: «теки вместе с жизнью и отслеживай знаки». Но это же просто формулировочка красивая, ничего не говорящая. Тогда так:

·         что вас примиряет с неизбежностью ухода из этого мира?

·         как вы для себя проблему Смерти решаете?

— Поясняю формулировочку. Слушай себя и старайся делать то, что не вызывает в тебе отторжения. Не равняйся на социальные стандарты. Избавляйся от чувства вины, которое тебе внушают ВСЕ, начиная с родителей и заканчивая государством. С неизбежностью ухода меня примиряет мысль, что когда-то меня не было и я об этом не знала. Проблему смерти пока никак не решаю. Думаю, как накопить на кремацию, чтобы дочь не торчала в нашем Мухосранске, навещая могилку матери, а улетела бы в большой мир и унесла с собой воспоминания обо мне.

— Ваши принципы жизненные в несколько иных формулировках являются и моими же принципами. Что же вы взялись меня пытать… с кошмарами ночными… с червями?

— У вас как-то по-советски, с конечной целью, с огоньком и воодушевлением, а у меня по-буржуазному, по-обывательски, без общественно-значимых целей и продолжения себя в детях.

— Нет, нет… Я же говорю — разница только в формулировках, в стиле мышления, и в стиле выражения своих мыслей. Вы, как и я — вне толпы, нам она претит. Только я против толпы более серьёзно, течь вместе с нею по жизни не хочу. Вот мои «правила»: «Правильно то, что изменяет правила», Фрэнк Херберт, «Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк», Хуан Рамон Хименес.

— Про поперёк — здОровски!

(А ещё вот такая реакция от одного из читателей.)

— Красный след остаётся за нами. А впереди ещё зелень. Проходя, мы перерабатываем энергию зелёных юнцов в безысходность и горечь красных трупов. Своеобразный навоз для молодой поросли. А потом мы пойдём обратно на свежевыросшую молодь и снова перемелем их в трупы, оставляя за собой удобрения, там будут вырастать новая, зелёная, неопрятная молодь. А трупов больше — они цепляются за жизнь. А трупов больше — они познали, что их ждёт. Они делают всё, чтобы не превратиться в зелень. А зелени всё равно, она не знает, что такое СМЕРТЬ. Смерть — это же так просто. Смерть — это же так сложно. Смерть — она повсюду и всегда и везде рядом с тобой. Смерть — то же самое, что и жизнь. Да-да, не удивляйтесь. Смерть и жизнь — это одна и та же машина, производящая удобрения… удобрения… удобрения…

— Что ж, в общем-то, это тот же самый взгляд… только как бы с изнаночной стороны.

(На этой же странице состоялся разговор ещё с одним читателем, с Александром.)

 

— Вы правы, Виктор. Жизнь бесконечна. Конечна жизнь конкретного человека. Но если мы однажды появились, нет никаких оснований считать, что мы не появимся ещё и ещё раз… Возможно, что мы уже жили несколько раз в прошлом. Только помнить об этом мы не можем, и каждый раз начинаем заново… Слегка огорчает одно обстоятельство — мы можем появиться не только человеком, но и кошкой, зайцем, ящерицей… Нужно помнить об этом и относиться соответственно к нашим братьям меньшим…

— Это одна из успокоительных идей, психологических приёмов. Если кому-то она облегчает грусть от осознания ухода в небытиё, что ж — пусть она для них и будет.

— Ну почему успокоительных? Идея эта может заставить задуматься. Может, та собака, которой вы вчера дали пинка, была когда-то Ньютоном… Природе ведь безразлично, человек ты или лягушка.

— Так я о чём и говорю — чтобы идея работала, в неё надо поверить. Вы в неё поверили — значит, она для вас работает.

— Я на веру ничего не принимаю. Просто логически допускаю такую возможность. Хотя проверить её практически невозможно.

— Вот и именно, что вы в своей логике, в размышлениях, или просто в своих чувствах, особо не задумываясь, допускаете такую возможность. Причём понимаете, что никаких доказательств этому нет, и получить их невозможно. Хоть вы и говорите, что на веру ничего не принимаете, но что это, как не вера?

— Не передёргивайте, это не вера. Просто законы логики не запрещают такой возможности. Если вы верите в бога — это вера, так как законы логики запрещают его существование. Теорема Гёделя, например…

— С теоремой Гёделя не знаком, но не думаю, что знакомство с ней имеет для меня какое-то принципиальное значение. Насчёт веры в то, что после смерти можно превратиться в кошку или лягушку — какое же это передёргивание, что это и есть лишь вера. Законы логики, видите ли, не запрещают такой возможности. Всего-то лишь не нашёлся ещё какой-нибудь Гёдель, который взялся бы здесь тоже теорему выводить. Понимаете, я ведь ко всем этим уверованиям подхожу не с точки зрения изучения их с помощью подобных теорем (мне такой подход просто-таки неинтересен, ну, вывел он теорему о невозможности бога — и что? что-то изменилось в нашем отношении к религии?), а с точки зрения того, как они работают в обществе. Вот, например, я — категорический антиклерикал, так как считаю, что религия для современного общества становится крайне вредной и даже опасной. В вашей вере я большого вреда, и тем более — опасности, не вижу. Но не дай, как говорится, Бог, если для продвижения вашей веры начнёт организовываться что-то вроде института какого-то, что-то наподобие Церкви, который за усердность служения ему будет определять, кем вам в будущей жизни быть — львом, например, или жабой, а также утверждать будет, что уверовавшие во всё это — люди совсем не такие, лучше тех, кто в это не верит, а кто не верит, так им суждено вообще в какую-нибудь мерзость превратиться, тогда я буду одним из первых противников вашей веры.