Рудольф Йохан Горслебен и Общество Эдды

В своей газете Deutsche Freiheit, издававшейся в фёлькиш-духе (кстати, помощниками Горслебена были Фридрих Виктль, австрийский теоретик мирового заговора масонов, и Ганс Ф. К. Гюнтер, расовый антрополог), Горслебен ссылается по разным поводам на оккультные свойства арийской расы. Горслебен приступил к изложению собственной версии арийского оккультизма. В нескольких отношениях его доктрина была связана с современным оккультизмом и теософией: метафизическими основаниями для неё также служили астрология, каббализм и магия; конечной целью было создание расово чистого человечества и духовный приоритет арийцев; условием первенства было оживление скрытых сил, присущих каждому арийцу, позволяющих ему иметь власть над естественным миром; любая механистическая и материалистическая концепция реальности категорически отвергалась им; и, наконец, она пропагандировала наступление нового века, в котором арийцы вернут своё былое великолепие и власть над миром. В поздних работах Горслебена эта доктрина представлена как древняя мудрость арийцев. Его журнал с этого времени имеет подзаголовок Monatsschrift für arische Gottes- und Weltez Kenntnis и с 1927 носит новое название Arische freiheit.

Слово «раса» Горслебен производил от rata, старого северного термина, означающего «корень». Он утверждал, что арийцы были «сыновьями солнца, сыновьями богов, высшим проявлением жизни», и описывал их взгляд на мир как героический, поскольку арийцы пожертвовали личной выгодой ради блага мира.

Действительно, их призванием было завоевание всего мира. Горслебен яростно обрушивался на грубый, убогий, жалкий и современный мир — печальный результат расовых смешений — и говорил «Помните, что ваше тело есть храм Божий. Бог пребывает внутри вас». Он утверждал, что расовое смешение губительно для партнёра, высшего по расе, поскольку эта чистота будет снижена в его потомках; он повторял общее место фёлькиш-авторов о том, что женщина может «зачать» во время полового акта, даже если оплодотворение как таковое и не произошло, так что еёпоследующие отпрыски будут нести на себе черты её первого любовника. В условиях растущего вырождения наследников арийской расы только очень строгая практика сегрегации и евгенические мероприятия могли остановить неизбежный расовый хаос мира.

Но практические проблемы размножения не были главными для Горслебена; он настаивал главным образом на духовном возрождении и оккультном образовании арийцев. Эзотерический смысл рун был центральной точкой в его попытках представить магический арийский взгляд на мир, и эти идеи резко отличали его от прочих фёлькиш-авторов. Издавна считалось, что символическая ценность рун превышает их фонетическую значимость и роль как знаков письма: они использовались в практике пророчеств, предсказаний судьбы, магических заклинаниях и приготовлении амулетов. Горслебен пытался восстановить науку о рунах и их магическом использовании. В первую очередь, он рассматривал руны как проводники тонких энергий, одушевляющих универсум, и потому как инструмент, при помощи которого можно влиять на материальный мир и ход событий. Руны были звеном, связывающим макрокосм и микрокосм арийского человека, обнаружением Бога в мире. «Руны возникли из первоначального отношения между человеческой душой сыновей Бога и мировым духом, и они могли бы привести ищущего истину назад, на его космическую родину, к мистическому единству с Богом».

Горслебен иллюстрировал эти неогностические понятия многочисленными диаграммами, изображающими индивидуальные руны внутри других, священных; например, он отмечал присутствие руны Hagall в таких символах и фигурах как гексаграммы, геральдические лилии, магические квадраты и пирамиды Хеопса в Египте. Он также разработал оккультное учение о кристаллах; в соответствии с ним душу любого человека можно было медиумически ощутить через особый тип кристалла. Кристаллические типы указывали на способности и судьбу того или иного субъекта. Горслебен полагал, что кристаллы были не чем иным, как пространственной геометрической проекцией рун, что лишний раз доказывало их космическое значение.

Теории Горсбелена сопровождались большим разнообразием геометрических, нумерологических и этимологических конструкций. Куб был «размонтирован», чтобы продемонстрировать скрывающийся внутри него христианский крест, руна Hagall — превращена в различные солнечные символы, слово «кристалл» — произведено от Krist-all, что указывало на атлантическое и арийское происхождение древней религии Krist, впоследствии замещённой новой проповедью Иисуса. В качестве доказательств существования этой доисторической религии KristГорслебен приводил множество примеров разнообразных крестов античных цивилизаций, рассеянных по всему миру, и даже связывал монограмму Христа с различными формами руныHagall. О высоко эзотерической природе учения Горслебена свидетельствует обложка «Deutsche Freiheit» в декабре 1926, это был второй специальный выпуск, посвящённый арманистской мудрости: тема «От Hag-All к Krist-AII» графически была представлена обычной руной Hagall, соединённой с гексаграммой и гексагоном и её вариантом, наложенным на несколько концентрических кругов. Ниже этих оккультных символов располагались слова Ask и Embia, формулы 3×3 и 7+9, а также загадочный вопрос «человеческая жертва?». В центре страницы был расположен традиционный символ журнала: две свастики внутри гексаграммы, составленной из двух треугольников, и девиз «Подобное познаётся подобным».

Такая эзотерическая версия древней арийской мудрости имела структурное сходство с идеями Гвидо фон Листа, которого Горслебен часто цитировал с уважением.

Свой взгляд на арийскую религию Горслебен развивал на материале впечатляющих примеров и иллюстраций, которые он заимствовал из научных трудов по археологии, этнологии и истории искусства. Работа всей его жизни «Зенит человечества» (1930) описывает былую славу арийского мира и содержит множество фотографий, схем, диаграмм и карт. Утраченные цивилизации Атлантиды, мегалиты Европы, археологические находки, орнаменты и барельефы, рунические алфавиты, астрология и математические теоремы, — всё это было нужно ему для того, чтобы доказать факт высокой цивилизации арийцев. Для него эта мудрость жила во всём разнообразии культурных форм, рунической структуре домов, в гербах, символах и словах и даже в картине «Меланхолия» Альбрехта Дюрера.

Древнюю литературу Исландии, а в особенности Эдду, Горслебен рассматривал как один из «самых богатых источников арийской интеллектуальной истории». 29 ноября 1925 года он основал арийскую группу под названием Общество Эдды; оно было создано в его собственном доме в Динкельсбюле — романтическом средневековом городе Франконии. Члены Общества были по преимуществу писателями, и они приняли участие в эклектической реконструкции арийской религии. Вернер фон Бюлов (1870-1947), Великий Мастер Общества, ушедший на покой чиновник из Западной Пруссии, владел отелем Karwendel в Миттенвальде в Верхней Баварии.

Он создал «мировые рунические часы», которые показывали зависимости восемнадцати рун от цветов, зодиакальных знаков, богов месяцев, чисел, скальдических имён и листовского триединства «рождения», «бытия» и «смерти». Аналогичные идеи он выразил и в своей короткой работе Der Ewigkeitsgehalt der eddischen Runen und Zahleg (1925). Казначеем Общества был Фридрих Шефер из Мюльхаузена, его жена принимала в доме и другую фёлькиш-оккультную группу, центром которой был Карл Мария Виллигут в начале 1930-х. Другие члены Общества Эдды, Мартин Брюкер и Альберт Марк — автор эзотерической книги о германском национализме — работали над понятием протоязыка и принципом параллакса.

Также туда входили Карл Нус, известный частный учитель; Отто Зигфрид Рейтер, лидер Немецкого религиозного товарищества и автор многих книг по астрологии, языческой религии и текстов об Эдде; Карл Рейнгольд Петтер, президент панарийской лиги в Данциге; и Матильда фон Кемниц, плодовитая фёлькиш-писательница, возглавившая движение Людендорфа после того как в сентябре 1926 вышла замуж за генерала.

Горслебен был Канцлером Общества, и его журнал Deutsche Freiheit, а затем Arische Freiheit, служил официальным органом Общества. После смерти Горслебена, наступившей 23 августа 1930 после длительной сердечной болезни, Бюлов возглавил издательство, журнал был переименован вHag All All Hag, затем просто в Hagal, и издавался в таком виде вплоть до 1939 года.

В 1930-е гг. Бюлов руководил Обществом Эдды в соответствии с его первоначальными принципами. Хотя в 1933 в новом меморандуме Общество объявило официально о своей верности национал-социализму, темы его исследований оставались прежними. Журнал Hag All All Hagзанимался в основном анализом стихов Эдды, мифологии и древних памятников: в нём постоянно исследовались руны, действующие как истолковательные машины благодаря своему фонетическому и нумерическому смыслу, Бюлова особенно интересовали мифы, касающиеся Одина, Брунгильды, Кудруны, Хеймдаля, другие авторы занимались более специальными исследованиями символизма специфических структур и местных особенностей. Время от времени в журнале всплывали политические вопросы. Там можно было прочесть о том, что национал-социалистическая революция в Германии произошла в соответствии с высшими космическими законами. В 1934Hagal посвятил три номера родовым воспоминаниям и фамильной традиции Карла Марии Виллигута, старейшего фёлькиш-пророка, принятого в СС за свои пророческие откровения о древнем германском прошлом. В эти и последующие годы Бюлов настаивал на том, что такие фамильные традиции являются наилучшим ключом к пониманию древних арийских верований. Гюнтер Киршхоф, член Общества Листа после войны и корреспондент Виллигута, написал несколько статей о геральдике, астрологии и местной истории. Другими значительными авторами журнала были Ида Шульце, Карл Нус, Рихард Андерс и Йозеф Гейнш, основной представитель немецкой школы геомантики и сакральной географии.

Герберт Рейхштайн и Ариософское общество

Герберт Рейхштайн родился 25 января 1892 года в Наупап в Силезии; о его юности почти ничего не известно. В октябре 1925 его приблизил к себе Ланца и предложил стать его издателем. Рейхштайн согласился и одновременно объявил себя директором Deutsche Arbeitsgemeinschaft hir Menschenkenntnis und Menschenschicksal, основанного в Эстрихе Рейнгауском.

Он замысливал эту ассоциацию как возможность взаимопомощи и сотрудничества для всех оккультистов, занимающихся характерологическими и предсказательными науками в расистском контексте, сюда входили астрология, графология, френология, психофизиогномия, хиромантия. Органом этой ассоциации был его же Zeitschrift für Menschenkenntnis und Menschenschicksal, публиковавший различные статьи и вместе с тем объявления о частных практиках оккультистов.

Во вступительной статье Рейхштайн объяснял цели его ассоциации. Указывая на хаос, вызванный войной и политическими переворотами, он говорил о необходимости хорошо обоснованной науки о человеческом характере, чтобы индивиды могли лучше подготовиться к своей судьбе и научиться улучшать свою участь. Рейхштайн отвергал незначительные формы предсказаний и отстаивал важность тех наук, которые работают над определением собственного характера индивида и характера других, поскольку это единственный способ получения информации о возможном исходе человеческих поступков в крайне сложном современном мире, требующем от индивида всё больше и больше значимых решений. Весь проект опирался на расистское мировоззрение, члены ассоциации считали себя арийцами и связывали себя обещанием блюсти арийскую чистоту. Рейхштайн, таким образом, был весьма привлекателен для тех, кого неопределённость и хаос заставляли искать оккультный путь к решению собственных проблем и к достижению успеха как в личном, так и в деловом смысле.

В первом выпуске журнала, датируемого октябрём 1925 года, Рейхштайн объявил о том, что в его журнале будут сотрудничать такие выдающиеся оккультисты как Иссбернер-Халдан, Ланц фон Либенфельс, Вильгельм Вулф и Г. В. Сурья. В декабре 1925 он начал издавать книжную серию,Ariosophische Bibliothek, здесь публиковались работы Ланца в очень широком диапазоне — от астрологии до геральдики. В указателе первого номера можно было найти имена Фроди Инголфсона Вермана, Герберта Герстнера и Рейнгольда Эбертина, астролога, вступившего в ассоциацию. Второй номер журнала вышел в феврале 1926 как Zeitschrift für Menschenkenntnis und Schicksalsforschung, тогда как многословное название института было сменено на Ариософское общество, для того чтобы подчеркнуть заботу арийских оккультных наук о конкретной выгоде арийцев.

Как утверждал Рейхштайн в начале 1926 года, Ариософское общество было создано для того, чтобы предоставить данные характерологических и мантических наук в распоряжение целиком заслуживающих этого арийцев и тем самым внести начала определённости и устойчивости в послевоенный мир Германии. В августе 1928 г. был опубликован документ, подчёркивающий особый статус ариософских характерологов — они выступали в качестве наследников иерофантической традиции Armanenschaft. В Пфорцхайме, где Рейхштайн находился в то время, был провозглашён Neue Kalandsgesellschaft (NKG). Новое название ассоциации позволило её членам ощутить приближение к листовской интонации. Задачей этой организации, в соответствии с Верманом и Рейхштайном, было осмысление воли древних германских посвящённых — королей-священников, или Armenen — в наше время. В годы с 1929 по 1931 NKG занималась распространением ариософских идей во многих немецких городах посредством лекций и митингов.

После экономического краха 1929 года Рейхштайн и его круг начали присматриваться к набирающей известность НСДАП. В начале 1930 года Рейхштайн опубликовал каббалистические гороскопы для Германской Республики и Адольфа Гитлера.

Республика оказалась во власти сатурнианских влияний и чёрных магических сил, а предстоящий год должен был принести огромный успех Гитлеру и его партии. В апреле 1931 он опубликовал апокалиптический номер Das Dritter Reich!, в котором в соответствии с оккультным разделением на тело, дух и душу национал-социалистическая партия отождествлялась с телом, способным стать движущим началом для духа и души ариософской культуры. Глубокомысленное разделение ролей опиралось на Bibliomystikon Ланца, Attalantic — тексты, якобы датируемые 85 000 до н. э. и открытые Френцольфом Шмидом и Георгом Ломером.

Весной 1932 г. Рейхштайн приветствовал Гитлера как божественное орудие. Настроение апокалиптического ожидания дало толчок для целой серии статей Эрнста Лахмана, пытавшегося предсказать будущее Германии в период от 1930 до 1932 на основе историономии Штромера фон Рейхенбаха. После прихода к власти национал-социалистов в Германии Рейхштайн в апреле 1933 перебрался в Берлин для того, чтобы быть в центре национального возрождения Германии. В столице он и Карл Керн начали публиковать Arische Rundschey, еженедельную газету, ведущую непримиримую борьбу против евреев, Рима и франкмасонов средствами ариософского расизма и оккультных предсказаний. Затем Рейхштайн издал книжную серию «Мудрость народа» (1934-1935), заключавшую в себе изложение религии чистой крови. В 1944 году Рейхштайн умер, практически незаметно, во Фрейбурге.

Основная роль характерологической группы Рейхштайна и его журнала в результате сводилась к распространению ариософских идей среди маленьких кружков в немецких городах. Детальность Ариософского общества достигла пика между 1929 и 1933, когда экономическое положение резко ухудшилось, политическая ситуация поляризовалась.

Марби, Куммер и Ломмер

С 1924 года Марби издавал собственную газету Der eigene Weg и опубликовал несколько небольших монографий о рунах, об их использовании в практике медитации и в заботе о здоровье; это была специальная книжная серия Marbu-Runen-Bücherei, выходившая с 1931 года. Между 1928 и 1930 занимался изучением своей родословной в Швеции и Дании. В 1936 был осуждён Третьим Рейхом как анти-национал-социалистический оккультист и отправлен в концентрационный лагерь Вельзхайм. После более чем восьми лет заключения во Флоссенбурге и Дахау был, наконец,освобождён армиями союзников в апреле 1945-го. После войны Марби продолжил свои оккультные исследования, писал новые книги, издавал журнал Forschung und Erfahrung вплоть до своей смерти 3 декабря 1966 г.

Выражаясь научным жаргоном начала XX века, Марби считал человека чувствительным приёмником и передатчиком космических волн и лучей, чья специфическая природа и действие зависели от влияния планет, земного магнетизма и свойств ландшафта. В рамках этой макро- и микрокосмической модели Марби рассматривал руны как схемы телодвижений, которые должен совершить человек для того, чтобы улучшить восприятие этих космических влияний. Поэтому он разработал особую систему гимнастики: упражнения повторяли форму рун. Повторение при этом звуков рун в качестве заклинания или мантры также очень поощрялось. Обе практики указывают на связь с йогой, которая была хорошо известна эзотерикам Германии благодаря её теософской популяризации после Первой мировой войны.

Древние арийские и германские священные центры Марби представлял себе как особые очаги рунического воспитания, расположенные преимущественно в кратерах, на горах или холмах и недалеко от воды: вода известна своими магнетическим и отражающими свойствами. После войны Марби посвятил себя астрологической практике и занимался такими вещами как влияние планет на форму башен и шпилей церквей.

Зигфрид Адольф Куммер (род. в 1899) также предпочитал практическую сторону рунического оккультизма.

В 1927 году он основал школу «Руна» в Дрездене и сотрудничал с ариософской летней школой братьев Рихтеров в Баренштайне в 1932 году. Опираясь на традиции ритуальной магии, Куммер учил своих учеников чертить на полу магический круг с вписанным в него именами немецких богов, пользоваться канделябром, кадилом и кропильницей при исполнении рунических процедур и заклинаний. Дополнительные практики включали в себя руническое пение йодлем и особое руническое пожатие, при котором рука и пальцы складывалось в руну, необходимую для процесса медитации. Работы Куммера содержали в себе множество ссылок на Листа и Горслебена и сопровождались изображениями Грааля и нордических храмов. Виллигут, будучи советником Гиммлера по магическим и религиозным вопросам, осудил и Куммера и Марби за дискредитацию и осмеяние священного арийского наследства, каковая критика и привела Марби к тем жестоким испытаниям, которые он претерпел от Третьего Рейха.

В фёлькиш-традиции существовал ещё один оккультист — Георг Ломмер (1877-1957), но его концепции были скорее связаны с астрологией, чем с руническим оккультизмом. Он родился 12 сентября 1877 в местечке Лустен близ Визмара, получил образование врача, после Первой мировой войны присоединился к теософскому движению Германии. Его ранние работы касались критики христианства, а работы между 1920 и 1925 годами посвящены альтернативным формам медицинской диагностики и лечения, опирающимся на истолкование сновидений, самовнушение и хиромантию.

До этого времени его астрологические интересы не были очевидны. В 1925 он принял участие в составлении астрологического и графологического приложения к известному теософскому журналуZum Licht вместе с известным астрологом Эльсбет Эбертин. В 1929 сам возглавил журнал Asgard в Ганновере, который имел подзаголовок «газета борьбы за богов родины». Его возникающее влечение к языческому взгляду на мир обнаружило себя в Hakenkreuz und Sowjetstern (1925) — коротком трактате, в котором он размышлял над глубоким смыслом этих символов, и в Die Götter der Heimat (1927) — работе, соединяющей новую немецкую религию с астрологическими идеями. Наряду с другими послевоенными арийскими оккультистами, Ломер постоянно обращался к оккультным материалам, освещающим забытое арийское наследство. Сотрудниками «Asgard» были: Марби, Эрнст Вахлер, член Общества Листа, и создатель фёлькиш-театра под открытым небом Грегор Шварц-Бостунич, мистический антикоммунист и теоретик заговоров.

Поскольку невозможно отрицать, что все эти астрологи, рунические маги и мистики Эдды были оккультистами, невозможно закрыть эту тему, не выяснив основных идеологических и политических мотивов этих особых типов оккультизма. Всех их объединяла глубокая неприязнь к современному миру. В Немецкой Республике они видели символ поражения. От разочарований настоящего они обращали взор к образам высокой арийской культуры далёкого прошлого. Астрология, мифы Эдды и руны служили волшебным звеном, связывающим их с золотым веком. Это были входы в новую эру, воскрешающую всё те же магические образы для истинных германцев.

Герман Вирт — избранник Света Севера

Сегодня в работах о Вирте наблюдается интересная тенденция: всё его творчество условно разбивается как бы на два периода, из которых первый, период «Священной протописьменности» и «Происхождения человечества», определяют как «период фёлькиш» или «время мистического нацизма». Это — «первый Вирт», наиболее известный и описанный. С ним связана деятельность общества «Наследие Предков», издание «Хроники Ура-Линда», организация множества передвижных выставок, основание и руководство огромного «Центра по изучению шрифтологии и символологии».

«Второй Вирт» начинается в послевоенные годы и особенную свою активность развивает примерно в 1970-е — в эпоху горячих споров о судьбе североамериканских индейцев, об истоках европейской традиции, о святилище Экстернштайна, об экологии, о движении новых правых и рождении новой религии Европы. Если «первого Вирта» наиболее часто ассоциируют с движением нацистов, то «второго, более позднего Вирта» — с космизмом и подчёркнутым экологизмом движения New Age.

1) Начало бурной деятельности

После окончания школы маленький Герман целиком погрузился в изучение нидерландской филологии, истории германистики, истории и музыкологии. Интересом к этим дисциплинам он обязан, прежде всего, своему отцу: тот опубликовал в своё время несколько работ по фольклористике, принёсших ему в Нидерландах некоторую известность. Следуя по стопам отца, Вирт пытается реконструировать сакрально-этнические истоки своего народа, для чего предпринимает ряд поездок: сначала он отправляется в Лейпциг, где в течение двух семестров изучает народную музыку, германистику, историю и нидерландскую филологию, а затем снова возвращается в Утрехт, где сдаёт в 1908 году государственный экзамен, получая затем возможность преподавать нидерландский язык и литературу в Берлинском университете.

В это время он работает над сочинением с говорящим названием «Священный поворот», в котором трагически описывается «белая женщина — Мать света, Хольда», грядущая в наш мир, дабы наполнить его «утренним светом божественной свободы» и «священнейшей верностью былым временам». Эта первая книга Вирта была переиздана в 1933 году в обработке немецких фёлькиш.

Параллельно Вирт трудится над кандидатской диссертацией, которую с блеском защищает уже в марте 1911 года и публикует в виде монографии под названием «Упадок голландской фольклорной песни». Уже в её названии чувствуется та культурпессимистическая нота, которая с особой отчётливостью зазвучит в более поздних, классических работах германского ариософа. Здесь чувствуется радикальный трагизм, но здесь же светит Чёрное Солнце нидерландской меланхолии и звучат магические ритмы народной музыки европейского Севера.

Упадок народной традиции Вирт связывал с наступлением эпохи Модерна, когда в XVII-XVIIIвеках в Нидерланды вторгается инородная культура больших городов. Остатки почти навсегда утраченной традиции Вирт находит лишь на юге Нидерландов: «Северо-нидерландский элемент, — пишет Вирт, — может быть возрождён лишь посредством южно-нидерландского оплодотворения», в то время как «искусственное сохранение» культуры т.н. «золотого века» является «грехом против священнейших желаний и потребностей народа». Примечательно, что здесь Вирт говорит не от своего лица, а от лица целого народа, так же, как в своих более поздних фундаментальных сочинениях он станет говорить от лица целой расы — расы «атланто-нордов».

В годы работы над диссертацией Вирт вынашивает идею глобального синтеза различных аспектов германской традиции. Одна из его задумок реализовалась в целой интересной серии «нидерландско-исторических концертов», сопутствующих возрождению голландской фольклорной песни и ведущих в самую глубь веков. В ходе концертов использовались традиционные народные инструменты, архаические заставки и т.п., а попутно Вирт читал интереснейшие лекции на темы религиоведения и древнейшей истории северного, германского духа. Проводившиеся Виртом народно-исторические концерты именовались «фламандскими вечерами».

С началом Первой мировой Вирт как «убеждённый последователь великонидерландской идеи» добровольно уходит на фронт. Уже к концу 1914 года он был откомандирован от своего подразделения и поставлен на службу немецкого правительства в Бельгии. Там ему удаётся установить контакт с организацией Jung-Flamen, являвшейся самым влиятельным, но и самым радикальным фламандским движением за независимость. Вступив в Jung-Flamen, Вирт с большим рвением начинает выполнять конкретные организационные задачи. В частности, усилиям Вирта движение фламандских националистов было обязано немецкими ассигнованиями на собственную газету De Vlaamsche Post.

В последующие годы войны Вирт возвращается к своим пангерманистским великонидерландским проектам, соединяя в их реализации талант профессионального фольклориста и навыки музыковеда. Как и в довоенное время, он организует серии докладов, сопровождаемых звуками традиционной нидерландской музыки и показом диафильмов. В начале августа 1916 года учёный решает пожениться во второй раз. Его избранницей оказывается дочь известного художника Маргарет Шмитт, разделявшая убеждения мужа и, более того, примерно с 1912 года игравшая на лютне во время его концертов-докладов-экспозиций.

2) Голландский Wandervoege

В этот период активизируется фризское движение в Нидерландах, идейным вождём которого становится уже упоминавшийся Дауве Кальма. Его духовная биография по-своему показательна: от резкого увлечения идеями социальной справедливости он обратился к восточной теософии, а затем — к магическому фашизму. В 1940-45 годы Кальма оказался на стороне т.н. оккупационного движения, т.е. на стороне национал-социалистов. Примерно такую же траекторию (исключая разве что увлечение теософией) мы видим и у Вирта.

В Голландии Вирт был главным вдохновителем молодёжного движения Landbond der Dietsche Trekvogels. Это — голландский аналог более известного немецкого сообщества Wandervoegel, движения «Перелётных птиц», сотрудничать с которыми Вирт начал ещё во время своего зимнего семестра в Лейпциге (1908 год). Надо сказать, что в 1920 году, когда Вирту пришло в голову основать Dietsche Trekvogels, в Европе таких аналогов было множество. Вокруг идеи народа и народности объединялись тогда многочисленные вольные корпорации фризских буршей, очарованных странников и мистических краеведов, в совокупности представлявшие собой очень пёстрое полотно самых различных мировоззрений. Здесь были и фашистские, и социалистические, и христианско-гностические, и языческие, и многие другие духовные тенденции.

Landbond der Dietsche Trekvogels представляло собой объединение молодых романтиков, тяготеющих к национальной архаике. В движении «Перелётных птиц» такая тенденция выражалась в том, что вместо пышных торжеств вильгельмовской эпохи, таких, например, как годовщина битвы при Седане, молодые патриоты отмечали только те празднества, которые происходили от древних германцев. Особенным почётом пользовался старинный языческий праздник летнего солнцестояния.

Возглавляемый Виртом филиал «Перелётных птиц» был настроен скорее мистически-анархически, хотя присутствовали и такие моменты, которые post factum получили название «фашистских». Вероятно, «фашизма» там было столько же, сколько и в нидерландской народной песне, за возрождение которой ратовал в те годы Герман Феликс Вирт… Сам он, кстати, определял движение «Перелётных птиц» без излишних иллюзий и восторгов, как «обусловленный временем глубинно-психологический прорыв на поверхность основного народного типа <…>, совершившийся, чтобы снова обрести душу народа и Родины. Их духовным снаряжением были Эдда, “Фауст” Гёте и “Так говорил Заратустра” Фридриха Ницше». С лютней и ранцем, с весёлой народной песней и томиком «Заратустры» молодые германцы собирались в дорогу, покидая опостылевшие мегаполисы, с их буржуазной скукой, космополитической безликостью, отсутствием жизни в прямом и переносном смысле.

Они шли в леса, шли к деревенскому народу, отмечали с ним вместе праздники солнцестояний и равноденствий, восхищаясь природой и неисчерпаемой глубиной народного духа. Городскую промышленность, механику деловых отношений, калькуляцию выгод и трезвость расчётов «Перелётные птицы» презирали от всей души. Рациональность — это смерть, финансовый порядок — это процентная кабала, высасывающая из здоровых наций их жизненный сок и оставляющая лишь пустые железобетонные оболочки. «Жизнь — вот первое и последнее. В истории всегда речь идёт о жизни и только о жизни, о триумфе воли к власти, а не о победе истин, изобретений или денег». Всегда, во все века, законы жизни оказывались сильнее, чем придуманные схемы, чем извне навязанный порядок, лишённый своего мифа и своей тайны. Жизнь — сильнее, чем любые скрепы. Поэтому всё, что не пережито и не прочувствовано, — лишено смысла, механистично, оторвано от живого источника витальной силы.

3) Северный исток сакральной символики

О чём бы Вирт ни говорил, в конечном счёте он непременно провозгласит, что вся символика и мифология народов мира сводится к затянувшемуся «ремейку» сакральной символики и мифологии народов Севера, что вся символика и мифология народов Севера сводится к описанию Великого Юла, а это описание Великого Юла, в свою очередь, сводится к особому, лишь северным людям по-настоящему присущему переживанию Космического Света как особой Божественной Благодати.

4) Вирт и ариософы

Во-вторых, Вирт на протяжении всей своей жизни сохранял по отношению ко всевозможным ариософам строгую дистанцию, презрительно именуя их «германтиковедами», «вдохновенными дилетантами» и «национальными фантастами». С такими личностями как Йорг Ланц фон Либенфельс, Филипп Штауфф, Рудольф Джон Горслебен и т.д. Вирт старался вообще ни в какое общение не вступать. По его убеждению, все они только то и делали, что методично позорили северную идею, дискредитируя её своими псевдонаучными рассуждениями или разменивая на псевдовосточный синкретический магизм («лапландско-финский оккультный хлам эддической традиции»).

В среде ариософов сегодняшней Германии стремление быть современными, адекватными и политически корректными доводит до того, что вся эксплозивная мощь ариософии растворяется в «лаппофинском» космистском оккультизме (чаще всего — с преобладанием экологических тонов), а возможные политические выводы из доктрины сводятся к допустимой норме. Вирта и других авторов 30-х стараются не читать вообще, чтобы никого не расстроить и не расстраиваться самим — оттого, что это «тоже ариософия»…

Безусловно, тексты самого Вирта, а также близких ему академических фёлькиш-германистов и рунологов (Карла Теодора Вайгеля, Густава Коссины, Вильгельма Тойдта, Отто Хефлера и др.), имели для науки намного большую ценность, нежели фантазии большинства австрийских и немецких ариософов. В отличие от последних, Вирта нисколько не привлекало «необуддистское» учение Блаватской, скорее даже оно было ему противно, как очередная попытка антинордического духа утвердить «Свет с Востока» вместо «Света Севера».

5) Urgeistesgeschichte

Мистическое народничество Германа Вирта проявляло себя сначала в сугубо академической сфере: Вирт преподавал нидерландскую филологию в Брюссельском (в 1917-1918 годах), а потом и в Берлинском университете (до 1919 года). В Утрехтском и Лейпцигском университетах он читал лекции по германистике и нидерландской истории. Затем этнографические и культурно-символические поиски, мистическое страноведение и организация передвижных выставок приводит его к идее создания фундаментального духовно-исторического музея народной традиции.

Примерно с 1921 года он начинает углублённо изучать символику народного искусства. Вирт создаёт философскую этнографическую теорию, интерпретируя описанные выше знаки uleborden — своеобразные перекладины, балки, коньки на крышах старинных фризских построек, где изображались священные кресты и разнообразные животные. Убеждённый в глубочайшем символическом значении традиционных декоративных мотивов, орнаментальных украшений фасадов, потолочной лепнины и предметов народного быта, Вирт проводит серьёзное исследование, сопоставляя данные сакральной топонимики, археологии, наконец, устные предания и народные обычаи. Он приходит к выводу, что простейшие геометрические символы восходят к очень глубокой древности, что во времена праисторические именно они и составляли первичный графический язык человечества. Сегодня же они суть объекты изучения археологии, палеоэпиграфики, сравнительной мифологии и рунологии.

Символ для Вирта — это намного более надёжный след, нежели миф, хотя бы уже потому, что он остаётся неизменным на протяжении столетий и тысячелетий, тогда как миф со временем претерпевает множество искривлений, исправлений и дополнений, так что, в конце концов, нередко от его исходной композиции остаются лишь очень невнятные очертания. Делая такое утверждение, Вирт провозглашал идею возникновения всех известных человечеству алфавитов из немногих, но очень конкретных первичных символов. Вирт добавляет также, что одним из главнейших назначений этих базовых символов была фиксация той очерёдности, с которой передвигаются по небосводу звёздные светила. В чрезвычайно сложной концепции этого необычного ариософа астральная теория является лишь одним из важных элементов — наряду с классическим диффузионизмом (теория «культурных кругов»), типично ариософским нордизмом (идея «атланто-нордической расы»), теориями изначального матриархата («материнское право» по Иоганну Якобу Бахофену) и изначального монотеизма (в стиле патера Шмидта), а также визионерской рунологией в стиле «фёлькиш» и т.д.

Свой метод исследования сакральной символики Вирт обозначал с помощью типичного для фёлькиш неологизма «Urgeistesgeschichte», что можно перевести как «древнейшая история Духа», «история обнаружения Духа в древности» или «древнейшая история духовной традиции».

6) Вечные ритмы Божьего Года

Год является подобием данного Богом космического закона, согласно которому всякое изменение происходит бесконечно и в режиме вечного возвращения.

Чудесный, глубокомысленный образ Божьего Года мы видим в природе. Многие дни образуют один год, и в каждом из этих дней сбывается подобие года: нарождается Свет, из которого происходит вся Жизнь, Он восходит на высочайшую высоту, а затем нисходит, закатывается и умирает, чтобы снова воскреснуть. Чем дню является утро, полдень, вечер и ночь, тем же весна, лето, осень и зима являются году, в котором вся жизнь со “Светом Мiра” просыпается заново, движется и развивается, достигает полного раскрытия летом, в точке космического Полдня, чтобы затем пройти через Ночь, через зимнее нисхождение в Смерть, за которым, разумеется, последует Возрождение.

Нордический человек каждый день и каждый год видел подобные иносказания своей жизни, где утро соответствовало его детству, весна — его юности, взрослению — лето и полдень, а осень и вечер — полной зрелости, через зимнюю ночь смерти ведущей его к новой жизни, к возрождению и новому становлению, воплощённому в потомстве.

В череде своего вечно тождественного круговорота день образует коловращение Года, который, в свою очередь, составляет круговой бег жизни человека.

Поэтому движение по кругу и обращение вокруг себя является великим космическим законом Бога, нравственным основанием Универсума и всего Бытия. Из этого основания произрастает Бого-переживание и любое Право-сознание. Закон вечного превращения, откровение которого во времени и пространстве, главным образом, в самом течении Года, понималось атланто-нордической расой через символ Древа Года, Мiра и Жизни, находит своё подтверждение в сакральном словаре (в культовой речи) абсолютно всех атланто-нордических языков. Соответствующее название среди прочего содержит корень t-r и его оборотную форму r-t, которая на фонетическом и понятийном уровне присутствует в словах: drehen, Drehung, Dreher (Bohrer), Dorn (Baum), “вращать”, “вращение”, “вращатель” (“бурав”), “колючка, шип” (“Древо”), т.е. Мировое Древо (Крест) Года, опоясанное колесом (Rad) Года и Миров. Это символ вечного космического закона, Права, Культуры, Основание, Исток всякого Бытия, Возникновения и Зачатия.

Космическая символика этого корнесловия дошла до нас и в [немецком] слове Art, означающем Род, Происхождение, Традиция, и в латинских словах ritus — “приведённый род”, “ритуал”, “обычай”, ars (gen. artis) — “искусство”, “наука”, “умение”, но особенно — в древнеиндийском слове rta».

7) «Происхождение человечества»

В этом исследовании Вирт собрал колоссальный эмпирический материал, привлекая к рассмотрению самые разные религиозные и этнолингвистические традиции: начиная от древних шумеров, египтян, греков, индейцев пуэбло, финикийцев, маори и филистимлян — и заканчивая народами Сибири, также сохранившими очень многие элементы древней космической символики.

Все эти элементы в глобальной реконструкции Вирта были сведены воедино и представлены как изначальное откровение Бога и Года Божьего, прошедшее сквозь века, но утратившее свой изначальный, протописьменный, сакрально-символический смысл. Это и не удивительно: Вирт исходил из представления, что «для нашего современного урбанизированного человека», живущего в отвратительной клоаке душного мегаполиса, вся эта космическая символика с её колоссальными духовно-метафизическими смыслами — это в лучшем случае большая загадка, а в худшем — полнейшая бессмыслица.

Современные западный человек с его постоянно нарастающими темпами работы и жизни, с его жаждой прогресса и денег, которая поставлена то ли на конвейер, то ли на пьедестал индустриального кошмара — это человек, явно не способный воспринять и пережить полноту космического откровения. «Божий Год должен приносить в природу Обновление, путь к которому для современных западных людей закрыт. Ибо, если бы они снова поняли весь его смысл, то они перестали бы делать смыслом своей жизни ошибочную погоню за Мамоной и не стали бы объявлять бессмысленную индустриализацию и урбанизацию “экономическим” развитием и необходимостью. Тогда они не стали бы превращать глубочайший материализм и свою собственную духовную скудость, низость и слабость в черты Духа Времени, с которым современный человек должен “быть созвучен”».

Подлинный Дух Времени — Zeitgeist — проявлял себя лишь в здоровом ритме Года Божьего, в жизни крестьян и добрых нордических дикарей, способных жить естественно и не подлаживать весь мир под свою «философию». Ежегодное и ежедневное наблюдение за Солнцем, переживание космической символики, запечатлённой в знаках и символах, ожидание крупнейшей мистерии Годового Цикла — Зимнего Солнцестояния — всё это составляло, согласно Вирту, основу основ традиционного Бого-Миро-Понимания и Бого-Миро-Переживания.

Изначальным содержанием протописьменного послания была, согласно Вирту, Благая Весть о Спасителе, грядущем освободить человечество в Мистерии Зимнего Солнцестояния. Это — главная тема многочисленных значков, закрытых для понимания современных людей, но раскрывшихся перед Виртом после нескольких лет проживания в древнем городе Эресбург. Космическая символика Спасителя — это и есть символика изначальной религии человечества, символика универсальная по своему значению и передающая глубинное сотериологическое упование. Ключ к праисторическому мышлению Вирт обнаружил не сразу. Сначала пришлось переработать множество древних языков, рунических рядов и протописьменных (пиктографических) систем, каждая из которых содержит несколько слоёв более поздних напластований и в то же время таит в себе подлинное, необычайно древнее нордическое зерно. Этим зерном для Вирта оказалось стилизованное изображение умирающего и воскресающего Сына Божьего, приходящего в наш деградировавший мир в точке Зимнего Солнцеворота (22 или 25 декабря).

По мнению Вирта, изначальной верой человечества был солнечный, полярный монотеизм. Именно такая форма представления о Божестве и о Спасителе составила основу раннего христианства, которое потом претерпело неизбежную метаморфозу, отчасти связанную с тлетворным влиянием индустриализации и урбанизации.

Носителем этой гиперборейской Изначальной Религии была «атланто-нордическая раса». Это — те самые племена Туата Де Дананн, о которых много интересного рассказывается в сагах Древней Ирландии. Однако на этом всё не заканчивается. По Вирту, атланто-нордическая раса происходит от другой, ещё более древней и сакральной расы, расы «арктически-нордической». Размежевание между атланто-нордами и нордами древней Арктиды произошло во времена праисторические, примерно в третичный период, т.е. более двух миллионов лет тому назад. Тогда Арктика ещё не была покрыта льдами и вполне подходила для обитания. Это были тёплые, плодородные земли с умеренно густой растительностью и пресными водами. Однако вследствие разительного ухудшения климата, наступившего в четверичный период и повлёкшего за собой тяжелейшие климатические катастрофы, атланто-нордическая раса (в которую со временем переродилась раса нордов Арктиды) была вынуждена покинуть свою полярную родину, удалившись в другие земли, более пригодные для проживания.

Именно эта праисторическая миграция и является главной причиной того, что между различными культурами, проживающими по ту и по эту сторону Атлантики, наблюдается такое разительное сходство. В большинстве случаев, однако, мы имеем дело с результатами глубинной метизации, произошедшей между прибывшими с арктической родины атланто-нордами и мирными автохтонами занятых ими территорий. Разумеется, последние составили низший, порабощённый слой кормителей, тогда как атланто-норды распределили между собой роли священников и правителей. Они дали народам всего мира глубинный космический календарь, поведали о Мистерии годичного нисхождения Сына Божьего, рассказали о символике рунических знаков.

Колонизованные народы были явно не в обиде. Однако своим пассивным разумом они всего корпуса спасительных откровений усвоить так и не смогли. Поэтому образовались существенные расхождения между языками и культурами, между культовыми и ритуальными практиками. Однако самое существенное расхождение состояло отнюдь не в этом.

Изначальное атланто-нордическое общество было сугубо матриархальным. Народы Арктиды почитали своих Белых Дам и пророчиц, воспринимали женщину как источник и носительницу непостижимой сакральности, как высший духовный авторитет и подательницу жизни. Женщина была для мужественных атланто-нордов предельной ценностью Духа, воплощением Матери-Земли и носительницей высших спасительных истин. Однако в ходе космической и культурно-символической деградации наметился качественный надлом как в миропонимании, так и в жизненной практике всего человечества. Матриархальное понимание бытия стало уступать место «патриархально-властно-политическому» мышлению (maennerrechtliches machtpolitisches Denken) и т.н. «отцовскому праву». Это отцовское право пришло с Востока и с Юга и стало причиной фундаментальной космической трагедии.

Трагедия Севера — это фактически трагедия изначального матриархата, который с окончанием величественной культуры мегалитов (около 2000 до Р.Х.) уступил место более рациональному, прагматичному и деловому строю Отцов (жрецов и политических вождей). Этот качественно новый строй, порядок патриархата и отцовского права, утвердился во всей Европе и стал основной причиной «духовной деградации германцев».

В «Происхождении человечества» Вирт провозглашал две главные задачи, стоящие перед германистикой, тесно связанные друг с другом и судьбоносные для всех потомков атланто-нордической расы. Первая задача состояла в том, чтобы освободить «чистую немецкую науку» из «болота» «науки либеральной», которая была для Вирта худшим из проявлений германского духа. Вторая задача состояла в том, чтобы непостижимым усилием творческой воли разбудить древние мифы «арийско-нордической изначальной культуры» и тем самым достичь «освобождения человечества от пятен цивилизации».

8) «Общество Германа Вирта»

В 1928 в его жизни происходит важное событие. Не без помощи своих спонсоров Вирт основывает Herman Wirth Gesellschaft — «Общество Германа Вирта», находившееся в Берлине и явившееся продолжением давней традиции ариософских ферейнов и своего рода «Аненербе» до «Аненербе». Примечательно, что во времена институционального существования «Аненербе» Общество Германа Вирта продолжало существовать, сохраняя определённую автономию. С самого своего основания Herman Wirth Gesellschaft обозначило себя как центр «публикации, распространения и углубления» идейного наследия Германа Вирта. Туда входили экзальтированные особы паранаучного склада, к которым сам Вирт не мог относиться без некоторой усмешки. Позднее это общество обожателей Вирта трансформировалось в Gesellschaft fuer germanische Ur- und Vorgeschichte, т.е. в «Общество по изучению древнейшей германской истории». Со временем, когда в эту организацию вступили такие светила фёлькиш-науки как германист Бернхард Куммер (автор знаменитой монографии «Закат Мидгарда»), профессиональный геомант Вильгельм Тойдт, философ Гуго Бергман, а также фёлькиш-писатель Йоханнес фон Леерс и крупный специалист по германистике Густав Неккель, «Общество по изучению древнейшей германской истории» стало приобретать широкую мировую известность.

Этому в немалой степени способствовал находящийся под его влиянием журнал «Нордический мир» (Nordische Welt), одно время являвшийся рупором идей Вирта (этим изданием заведовала жена Йоханнеса фон Леерса, бывшая также и секретаршей Вирта). Число сторонников атланто-нордизма стремительно росло: поднимавшиеся в книгах Вирта темы культурпессимизма, расизма и реформы жизни, постоянный акцент на неизбежности перемены жизни в самом её основании, ревитализации и возвращения к сакральным истокам были вполне своевременны. Выраженные в яркой, экспрессивной форме, эти моменты находили живейший отклик в сердцах широчайшего круга немецких патриотов.

9) Heilbringer

Вирт начал с того, что организовал серию подвижных выставок (музеев под открытым небом), которые были посвящены ключевым темам его концепции. Наиболее важны в этом отношении две экспозиции, на которые Вирт ссылался чаще всего. Одна из них называлась «Мать-Земля и Её жрица» и была посвящена теме праисторического матриархата, а другая носила название «Спаситель. От Туле до Галилеи и от Галилеи до Туле» (1933 год) и показывала, что изначальная атланто-нордическая мифологема Спасителя претерпела в своей истории загадочную миграцию, в ходе которой «палестинский эпизод» был всего-навсего одной из остановок. Поэтому, рассуждал Вирт, культурно-символическое и сакральное значение Палестины не следует переоценивать. Это лишь рефлекс, вторичное отражение древнейшей символики Туле и Гипербореи, которая была известна людям каменного и бронзового веков. На основании сохранившихся изображений Вирт показывал, что для них Спаситель был Сыном Неба и Матери-Земли, воспринимавшейся в качестве всеобщей кормилицы и прародительницы.

Однако уже за такие рассуждения против Вирта ополчились немецкие фёлькиш. Особенно резкие высказывания раздались от теоретиков «Рабочей общины движения за германскую веру»(Arbeitsgemeinschaft Deutsche Glaubensbewegung), в которой Вирт некоторое время состоял. Один из этих теоретиков, Альфред Конн (Conn) упрекал Вирта за его якобы имевшую место «христианскую деятельность». Вероятно, имелось в виду либо учение о Спасителе, либо теория прамонотеизма. Более того, тот же Конн определял Вирта как «вредителя» (Schaedling) в стане германских фёлькиш, грубо исказившего действительную историю.

10) Герман Вирт и Свастика

Пользуясь поддержкой местных национал-социалистов земли Мекленбург, Вирт основывает «Институт по изучению древнейшей истории Духа» (Forschungsinstitut fuer Geistesurgeschichte), который официально начинает действовать уже в 1932 году. Это — промежуточный этап между уже существовавшим «Обществом Германа Вирта» (Берлин) и будущим «Наследием Предков». Причём не только в смысле хронологии, но и с точки зрения научной основательности и фундаментальности. С небольшим кругом своих берлинских почитателей, благоговевших буквально перед каждой написанной им строчкой, Вирт временно разрывает всякие отношения. Во многих отношениях это переломный этап, поскольку перед концепцией Вирта открывается необозримое поле самых разных возможностей. В том числе и возможность стать идеологией новой партии, стремительными шагами идущей к власти.

С национал-социалистами Вирт начал сотрудничать рано. Как мы помним, Вирт стоял у истоков организации под названием Landbond der Dietsche Trekvogels, которую сам же он определял как «движение с отчётливо выраженной национал-социалистической задачей». Эмблемой этого националистического молодёжного союза была свастика — тот самый древнейший символ, который позднее, в работе под названием «Что значит быть немцем», Вирт будет описывать как «знак обновления» и «древнейший символ благодати в прагерманской изначальной религии». Символике коловрата будет посвящена также отдельная книга «Об истоке и смысле свастики» (1933). В этой работе Вирт подробно рассматривает древнейшие наскальные рисунки и прочие палеоэпиграфические материалы, пытаясь проникнуть в их сакральную суть. По мнению Вирта, свастика принадлежит к ряду самых таинственных символов человечества, присутствующих в наиболее древних культурах. В эпоху неолита и энеолита изображения этого символа были характерны и для Передней Азии, и для Крита, и для Индии, и в особенности для Ирана, среди древностей которого имеются самые разные свастические композиции. В эпоху бронзы ареал распространения свастики значительно расширяется. Во втором и первом тысячелетиях до Р.Х. свастика нередко фигурирует среди изображений на культовых постройках Кавказа, Восточной Европы, Средней Азии и Западной Сибири. Особенно много свастик археологи обнаруживают среди раскопок Трои. Однако при этом свастика — и это факт загадочный и труднообъяснимый — практически отсутствует на крайнем Западе Европы, а также в Египте. Вирт особенно отмечает и другой факт, также наводящий на размышления. В семитических культурах знак свастики почти совсем не засвидетельствован: он отсутствует на изображениях Палестины, Финикии, Аравии, Сирии, Ассирии и т.д. Однако в культурах индоевропейских этот знак является священным ещё с каменного века, насколько нам позволяют судить сохранившиеся изображения.

В понимании Вирта свастика, бывшая символом древнейшей и благороднейшей культуры атланто-нордов, имела смысл глубоко религиозный, а не только лишь космологический. Свастика для Вирта — это квинтэссенция полярного Откровения, знак Единого Бога, открывшегося германцам в изначальные времена. Первичное значение свастики состоит в том, что это — «древнейший символ благодати в прагерманской изначальной религии», который всегда переживался носителями прагерманской, атланто-нордической традиции как «знак обновления» и «Священного Поворота». Изначально свастика выглядела совсем по-другому: её концы были не прямыми, а круглыми, означающими четыре фазы движения Космического Спасителя по Его годовому Кругу. Свастический ритм Вселенной возникал под непосредственным воздействием Духа Миров и означал материализацию этого Духа посредством ритуальных мистерий Великого Юла. Эта календарная точка знаменовала кардинальный разрыв, возникающий между двумя различными циклами — циклом восхождения и циклом нисхождения. Это — две половины Священного Года (das Heilige Jahr), первая из которых символизировалась свастикой правосторонней, а вторая — свастикой левосторонней.

В точке Поворота происходит следующее: на календарном уровне осуществляется перелом от холодной тьмы к свету, который после зимнего сольстиса стремительно начинает возрастать. На уровне графическом концы левосторонней свастики сначала выпрямляются, а затем загибаются в противоположную сторону, и свастика становится правосторонней, т.е., разворачивающейся, центробежной, «сеющей». Наконец, на уровне Духа — на том самом уровне, который пытались не замечать сторонники натуралистических объяснений — рождение правосторонней свастики означает эманацию, нисхождение Высшей Благодати, возвращение Духа Миров в проявленные и формальные миры. Это и есть мистерия Зимнего Солнцестояния, о которой столько интересного написано у Германа Вирта, Эриха Юнга, Отто Хефлера и других религиоведов нордического направления.

11) Герман Вирт и НСДАП

Есть, правда, и третья точка зрения, согласно которой демарш Вирта был жестом чистого оппортунизма: якобы учёному не хотелось лишаться щедрой поддержки, проистекавшей от богатых евреев.

В результате получилось так, что Вирта укоряли все: марксисты не могли понять, почему он в 1926 году вернулся к нацистам, послевоенные либералы отказывались проявить уважение к научным исследованиям уже только за один «коричневый партбилет», а нацисты не хотели простить «измену с коммунистами». Неизвестно, что Вирт отвечал коммунистам, но перед Гитлером он извинял свои временные метания хитрой мыслью вести нацистскую пропаганду без партбилета (якобы «временная идеологическая мимикрия»).

Примечательно, что с фюрером Вирт был знаком лично ещё с 1929 года. Адольф Гитлер посещал лекции Вирта, восхищаясь его изложением истории свастики, а также теорией нордического вегетарианства. Более того, Гитлер, по всей видимости, читал одну из основных книг Вирта — «Происхождение человечества. Исследование по истории религии, символики и письма атланто-нордической расы». Есть сведения, что экземпляр этой книги был подарен фюреру влиятельным мюнхенским издателем и одним из спонсоров НСДАП «эпохи борьбы» — Гуго Брукманном.

12) «Хроники Ура-Линда»

Итак, в 1933 году Вирт публикует «Хронику Ура-Линда», которая представляет собой древнюю фризскую семейную хронику, полную интереснейших культурно- и религиозно-философских фактов. Вирт представляет «Хронику Ура-Линда» как «Древнейший Завет Севера», отличный от ближневосточных заветов, которые, по его мнению, сущностно чужды традиции германцев и атланто-нордическому наследию предков.

По мнению Вирта, содержащееся в «Хронике Ура-Линда» предание относится к очень глубокой праистории, достигая раннего каменного века. Примерно 5000 лет назад германцы исповедовали свою изначальную веру, сильно отличную от сравнительно недавней традиции эпохи Эдды и Саги. Эта древнейшая вера атланто-нордов была монотеистической. Верховным Богом признавался Вральда. В «Древнейшем учении», являющемся одним из самых важных теологических разделов «Хроники Ура-Линда», про Бога Вральду говорится следующее:

«Вральда является древнейшим всех, превыше всякой древности, ибо Оно сотворило все вещи. Вральда есть всё во всём, ибо Оно вечно и бесконечно. Вральда присутствует везде, но нигде Его не увидеть: посему эта Сущность зовётся Духом. Всё, что мы можем в Нём увидеть, суть творения, благодаря Ему приходящие и уходящие: ибо из Вральды все вещи приходят, а затем они снова возвращаются. Из Вральды происходит Начало и Конец, ибо все вещи совершаются в Нём. Вральда является единым всемогущим Существом, а любая другая власть происходит от Него и возвращается в Него же. Из Вральды исходят все силы, и все силы возвращаются к Нему. Поэтому Оно единственное есть творящая Сущность, и ничто без Него сотворено не было.

Во всё сотворённое Вральда вложило вечные Законы. Других благих законов не существует, ибо всё остальное возникло позднее. Но хотя всё и находится во Вральде, злоба людская в Нём не содержится. Злоба происходит от косности, невнимательности и глупости.

Вральда есть Мудрость, и сотворённые Им Законы суть книги, от которых мы можем научаться. Кроме этих книг нигде нам Мудрости больше не найти и не собрать. Люди могут видеть многие вещи, но Вральде видны все вещи. Люди могут открывать многие вещи, но для Вральды открыто всё. Люди — либо мужские, либо женские существа, но все их создал Вральда. Люди любят и ненавидят, но лишь Вральда обладает справедливым беспристрастием. Поэтому Благом является только Вральда, и нет блага кроме Него.

Вместе с Великим Юлом всё сотворённое превращается и изменяется. Но лишь Добро является непреходящим. А поскольку Вральда несёт в Себе Высшую Благость, Оно не подвержено изменениям. Поскольку же Оно пребывает в неизменности, Оно представляет собой единственное Бытие, для которого всё остальное — видимость (иллюзия)».

Культ этого Вральды поддерживался усилиями северных матушек, генетически наследующих и несущих на себе отпечаток светлой Фрейи — Богини-эпонима древних фризов, «свободных-у-Бога». У фризов как народа в наибольшей степени нордического и потому близкого к истокам был священный матриархат. Кроме того, по свидетельству «Хроники…», древние фризы имели своё собственное летосчисление, отсчитывая начало времён от потопления Атланда. Именно оттуда, по мнению Вирта и ариософов вроде Карла Цеча, и происходит вся северная раса.

Сразу же после публикации Виртом «Хроники Ура-Линда» разгорелся острый научный и публицистический спор, в котором многие германисты отказались верить в подлинность «Древнейшего Северного Завета», призванного, по мнению Вирта, заменить два других, менее древних завета, привезённых германцам с Востока. В ком-то говорило рудиментарное христианство, в ком-то филологическая корректность, в ком-то — банальная зависть.

Многим из германских учёных показалось, что подлинность сакрального древнефризского документа непременно должна быть поставлена под их научное сомнение. Тут уместно будет вспомнить, как ровно за столетие до этого Тюбингенские профессора с таким же, может, и ещё большим скепсисом всезнающих текстологов и кабинетных эрудитов препарировали книги Ветхого и Нового заветов. С такой же ревностью немецкие филологи принялись критиковать и анализировать опубликованный Виртом документ древнефризского язычества.

4 мая 1934 года в новом актовом зале Берлинского университета состоялось открытое научное собрание, на повестке которого стояло выяснить, наконец, вопрос подлинности наделавшей шуму «Хроники…», а заодно и подвести итоги научной деятельности её публикатора. Из числа присутствовавших на совещании мнения Вирта по указанному вопросу придерживался также именитый санскритолог и будущий коллега Вирта по «Аненербе» профессор Вальтер Вюст, а также известный религиовед др. Отто Хут (Huth).

Среди официальных оппонентов Вирта можно назвать германиста из Берлинского университета проф. Густава Неккеля, Артура Хюбнера, а также специалистов в области древнейшей истории — профессоров Якоба-Фризена и Теодора Штехе (из «Союза борьбы за немецкую культуру»). Совещание получило значительный резонанс в тогдашней немецкой прессе. Общий его вывод сводился к тому, что «Хроника Ура-Линда» является «скрупулёзной подделкой апостола либеральных идей эпохи Просвещения», т.е. искусной стилизацией под седую прагерманскую древность, но не подлинным источником. По мнению Хюбнера, опубликованный Виртом первоисточник — это причудливая «смесь заблуждений, смысла и бессмыслицы, но такой бессмыслицы, которая имеет определённый метод».

Но здесь сам собой напрашивается естественный вопрос: в чём смысл многочасовых обсуждений заведомо бессмысленного документа? Не рискует ли наука о германской праистории, уделяющая заблуждениям столько внимания, сама превратиться в сплошное заблуждение? Разумеется, если бы «Хроника…» оказалась поддельной от начала и до конца, то такого любопытного со всех сторон резонанса она бы не встретила никогда. Кстати, сам Вирт никогда на «буквальной аутентичности» не настаивал, признавая в тексте «Хроники Ура-Линда» как минимум 4 различных слоя, из которых к древнейшей и подлинной истории имеет отношение лишь один. Все остальные суть, по мнению Вирта, лишь более поздние «доработки», отследить которые не представляет особенного труда.

Признав историческую достоверность «Хроники Ура-Линда», кафедральным бонзам пришлось бы работать на Вирта и его проект, заново переосмысляя всю историю германской религии. Под вопрос была бы поставлена не только «германтиковедческая» линия ариософии (Г. фон Лист, Р.Д.Горслебен и др.), авторитетные работы германистов и мифологов, но и — что намного существеннее — Эдда и Сага. По Вирту, эти источники являются памятниками эпохи политеистического патриархата, вытеснившего изначальную веру атланто-нордов. Потенциал для восстановления этой архаики у нацистов, несомненно, был. Однако он так и остался невостребованным, в основном из-за кафедральной науки (Kathederwissenschaft), которая в угоду Вотану, Вальхалле и принципу фюрерства наделяла древнейшую традицию атланто-нордов чертами политеистического патриархата. Именно кафедральная наука, эта «беспринципная профессура, покорно служащая иудейству», явилась, по мнению Вирта, причиной отказа от учения Вральды, а в конечном счёте — причиной краха нацистского режима.

Карл-Германн Якоб-Фризен и Вольфганг Краузе провозгласили «Хронику Ура-Линда» враждебной Германии, навязывающей германцам негерманские жизненные установки и какую-то «женскую экономику». Хайнц Дитер Келер попытался даже изложить основы этой «женской экономики» с точки зрения историко-правовой, однако такая попытка ввести «Хронику…» в разряд достоверных источников была сразу же оспорена.

Но были в Третьем Рейхе и такие ариософы, для которых наиболее ценным в «Ура-Линде» показалось сообщение об Атлантиде. Берлинский профессор Альберт Людвиг Германн предпринял в начале 1930-х длительную экспедицию, исследовав в поисках пропавшего материка Африканский континент и руководствуясь при этом данными «Хроники…» Вирта. Атланд был обнаружен в одном из шоттов Южного Туниса, где в начале XX века открылись остатки какой-то очень древней цивилизации.

По материалам экспедиции Германн написал любопытное исследование «Наши предки и Атлантида», в котором целую главу посвятил «Судьбе одной древней хроники». Германн однозначно признавал «Ура-Линду» подлинным источником, способным пролить свет на древнейшие события и даже найти потерянную Атлантиду.

В работе Германна есть очень яркое сходство с Виртом и в то же время принципиальное отличие. Сходство состоит в том, что Вирт также пытался, исходя из «Ура-Линды», найти потерянную Атлантиду, однако локализовал её не в шоттах Южного Туниса, а на крайнем Севере.

Достаточно сказать, что в подлинности «Хроники Ура-Линда» были убеждены не только мистики и атлантологи, но и такие крупные политики, как Генрих Гиммлер, видевший мистическую правду и неподдельную архаичность этого документа.

Например, в письме профессору К.А.Экхардту от 25 февраля 1937 г. Гиммлер писал о том, что, по его мнению, кто бы там что ни говорил, «Хроника Ура-Линда» истинна, поскольку подлинным является её внутреннее ядро. Die Chronik ist «im Kern echt»! А ровно через восемь месяцев, 25 октября 1937 года, Гиммлер пишет про «Хронику Ура-Линда» профессору Вальтеру Вюсту, что «из тысячи камешков мозаики, которые представляют подлинную картину возникновения системы мира и её истории, несколько камешков содержатся в этой книге».

Сам Вирт свои главные доводы в пользу истинности (отдельных фрагментов) «Хроники Ура-Линда» резюмировал сначала в некоторых сносках к «Священной протописьменности», а затем в книге «Об изначальном смысле человеческого бытия», вышедшей в Вене в 1960 году. Впрочем, сомнения в подлинности этого документа всё равно оставались. Нацистские оппоненты сделали лишь полдела. Намного дальше пошли послевоенные филологи и историки науки. Тюбингенский профессор Герд Симон называл даже «Хронику…» Библией Генриха Гиммлера.

ПРИЛОЖЕНИЕ №4.

Древний Завет Севера

И вот теперь начался поиск заветов наших предков, их главных духовных и исторических ценностей, наивысшим душевным выражением которых должны были быть вещественные памятники нордической расы, свидетельствующие о высоте её развития.

Роковым событием на этом пути к источникам стало обнаружение и популяризация собрания эддических текстов. Ибо оно было подано как древнейший текстовый памятник Севера, взятый в его нетронутости, в его самом первозданном состоянии. И наше сознание было настолько ориентализировано и материализовано посредством постоянного «так написано», что от этого якобы древнейшего текстового источника не хотят делать ни шагу в сторону.

Никто себя особо не утруждал полным изданием духовно-исторических источников и памятников. Без внимания осталась история нордической культовой символики, этого древнейшего и достоверного текстового источника, который, будучи намного более древним, чем Эдда, и передаваясь в обычаях северных народов, идёт из отдалённейших праисторических времён и сохраняется даже в нашу современную эпоху. А самую первую из ступеней её познания и освоения, древнейшую руническую традицию Севера, наша возникшая ещё в XIX веке кафедральная наука систематически осыпала мусором своих гуманистических и ориентально-христианских гипотез заимствования. Рунические шрифты народов Севера были положены в гроб, и всё это делалось во имя науки.

Однако наследники подлинной Северной Традиции по-прежнему без вождя продолжали прозябать в дилетантизме, всё более и более чувствуя неудовлетворительность профессорских мифологий со всеми их демонами облаков и демонами погодных условий. А поскольку академическая наука бросила их на произвол судьбы, они сами стали постепенно вставать на верный путь, проложенный их предками. Здесь стоит отдать должное Гвидо фон Листу, который обратился к живому исследованию «священных знаков» культовой символики, рассматривая их как духовно-исторический источник. Но из-за недостатка подлинного научного основания наследство Листа привело к роковому и массовому безумию. Для академической науки это вновь стало поводом для того, чтобы сторониться настолько сильно скомпрометированной дисциплины.

Но то, что навело исследователей древней Северной Традиции на путь собственного духовного наследия — это, как и в случае германтиковедов, была опять-таки «текстовая дань» Эдде и сагам. И поскольку этот источник, созданный в период нордического упадка, не соответствовал потребностям полемики с представителями христианской церкви, то всё свелось к толкованиям и перетолкованиям эддического наследия, к неизбежному подведению духовно-исторических итогов.

Вотанизм эпохи северогерманского упадка был уже вознесён академическими учёными-германистами до уровня древнегерманской религии. В действительности же северный вотанизм является созданием рабов-теологов эпохи викингов. Из Одина, «ветряного бога», скальды сделали покровителя мертвецов и воинов. На место возвышенной веры в перерождение они поставили ими созданное представление о Вальхалле как мужском месте для выпивки при дворе ярла. Местоположение этого зала было перенесено в сферу потустороннего, а в обязанности ставшей Валькирией Белой Дамы вошло разливание пива по стаканам. Текста Эдды не совсем нордические, в какой-то степени они несут в себе восточный оттенок смешанных народов и отражают полнейшее замутнение чистого учения о Мировом Первобоге.

Содержащиеся в Эдде героические истории являются обломками древнего мифа и указывают на овнешнение понятия о чести. Но героическое начало там умирает вследствие ничтожности личной воли к власти, неизбежно вырождающейся в беспрепятственное влечение к кровавой мести.

Чем дальше мы продвигаемся в углублённое изучение древних священных памятников, чем глубже мы постигаем символы нашей древней религии, тем яснее подтверждается картина той благородной, светлой и ясной духовной высоты, которой достигало древнее нордическое познание Бога, учение об откровении Мирового Духа в пространстве и во времени, которое предшествовало беспорядочной эпохе Эдды.

Мы должны остерегаться того, чтобы рассматривать всю Эдду целиком как древненордическое писание. Она содержит древнейшие и высочайшие ценности наряду с более новыми элементами периода северогерманского упадка. Трагизм, который доминировал в исследовании этого периода не только германской, но всей североевропейской истории, состоял в том, что из-за незнакомства с эпиграфической и культурно-символической традиции и незнания древнейших памятников и документов наследия северной старины за таковые принимались свидетельства времён очень недавних, содержащие христианские заимствования. При этом такое позднее по времени явление как вотанизм периода северогерманского упадка пытались выдать за изначальную нордическую религию. Первое тысячелетие христианского летоисчисления в духовной истории Севера соответствует тому более древнему этапу духовной истории Индии, на котором вера в небесного Бога Дьяуса была вследствие расового смешения уничтожена. Старая народная религия на Севере держалась дольше, чем на Юге, где произошла миграция индоиранцев. Затем последовала реформация галилеянина из страны «рогатых дольменов», где проживали аморейцы, которая амальгамировала с яхвизмом, равно как и с идеей мироотрицания и потребностью в спасении выродившейся средиземноморской культуры, и, по закону маятника, вернулась назад к изначальной области мегалитической религии. Это самостоятельное развитие Севера было прервано. Состояние тяжёлого кризиса тянется через всё Средневековье вплоть до эпохи реформации, а от реформации — вплоть до известного единичного духовного пробуждения последнего времени.

Исследование духовно-исторических памятников древнейшей истории, первое собрание и открытие культовой символики народов Севера того периода, который предшествовал эпохи переселения народов и христианизации, разоблачает перед нами тот синкретизм, который был выполнен Римской церковью, когда она знакомилась с нашей культовой символикой и перетолковывала её.

Сегодня мы знаем, что ирландско-шотландское христианство изначально было совершенно иным, чем христианство римское, восточно-средиземноморское. На культовых и могильных камнях этих последователей Туата Де Дананн, пришедших с Севера, носители культуры мегалитов Шотландии и Ирландии сохранили древнейший миф о спасении: Сын Божий — Спаситель («Кродер») — своим нисхождением в ад и своим зимнесолнцестоянческим подземным путешествием избавил от смерти всех.

Весь трагизм германской ариософии состоит в том, что вследствие совершенного незнания сакральной, иероглифической традиции древненордической религии в её культовой символике она принимала важнейшие и древнейшие элементы за более поздние христианские заимствования и толковали Повешение Спасителя на ветряном шестилучевом древе, когда он был также пронзён копьём — как история бога Od — то есть Одина.

Но теперь, на основании культово-символической традиции изначальной религии региона северного моря, нам становиться ясно, что христианство смогло внедриться к народам Северной Европы потому, что использовало те его стороны, к которым могло прислониться, и могло на него опереться. Мы теперь знаем, что уже не существовало единой германской религии, что всё уже было сломано и находилось в состоянии разложения, и лишь очень немногие нордические люди способны были в эпоху Саги признать себя сторонниками «веры как таковой».

«Хроника Ура-Линда», этот Древнейший Завет Севера, разрушает германистику Эдды и освобождает от постоянных толкований и перетолкований этого настолько неравноценного памятника эпохи северного упадка и разложения. Ибо германтиковеды со своей экзегезой Эдды ничем не отличаются от своих христианских соотечественников, любой ценной стремящихся утвердить «старый союз» как основание христианской религии и церкви.

«Хроника Ура-Линда» раз и навсегда освобождает нас, людей Севера, от этой трагической путаницы нашей духовной истории: от так называемого Ветхого завета, от иудейско-восточного пародийного переосмысления универсальной религии Бога-Света, от амореев, носителей мегалитической культуры гробниц, и от Ханаана. Иудейскую историю творения мира в книге Бытия нужно противопоставить соответствующей истории, изложенной в Древних Заветах Севера. Чтобы весь материализм и вся неполноценность иудейского мышления предстали в ярком, пронзительном свете.

Задача духовно-исторического исследования будет состоять в том, чтобы взять этот Ветхий завет и основательнейшим образом просмотреть его, отбирая в нём те элементы подлинно нордического духовного наследия, которые были евреями присвоены и переоценены. А всё остальное нужно оставить виновникам этого переосмысления. С этим мы уже нечего сделать не сможем.

На место этого Ветхого завета, с его похищенным, отчуждённым духовным наследием и его отвратительными восточными комплексами выступает теперь более древний, Древнейший Завет Севера, с его учением о Духе Миров, из которого изошло Время, которое создало все вещи. Лишённая своих исторических притязаний и своего авторитета, иудейско-римская церковь и её жреческое законодательство отступают теперь назад в свою историю.

Мы знаем, что мы — нечто иное, чем те южные и восточные народы, и что поэтому их вероучительные истины не могут быть истинными для нас. Мы несём в себе закон Духа Миров, который является некодифицируемым знанием о праве и неправе, о благе и отсутствия блага. Дух Миров промыслил о нас совершенно иначе (чем о народе Ветхого завета), когда Он нас послал в труднейшую и высшую школу жизни, которая когда-либо была в мировой истории — в ледниковый период. Он сделал из нас людей дела, Свободных-у-Бога. Поэтому в истинном нордическом духе заложена склонность творить правду и жить в свободе. И поэтому нордический человек мог жить и без посредства жрецов, и без писаных законов, что справедливо, а что нет, руководствуясь одним чувством, которое пробуждает в нас Дух Вральды.

Дух Миров не хотел, чтобы мы были «рабами божьими». Он не хотел нас видеть сокрушёнными и подавленными «собственною греховностью», боящимися ада и дрожащими от собственной безблагодатности и от мстительного гнева божьего. Он не хотел видеть нас мстительными и подавленными этим жречеством, теократией посредников Бога и толкователями Божественной воли и законов, владеющими средствами привлечения благодати и достижения спасения.

В нашем древнейшем учении о Боге, в «Совете Фрейи», благо ожидает свободного, а свободным является только тот, «кто не является рабом ни другой, не своей собственной страсти». Но свободный призывает Дух Вральды только тогда, когда нужда, которую он испытывает, невыносима и свирепа. Но призывать Его нужно не раннее, чем будет испробовано всё.

Древнейшее учение Севера говорит нам, что каждое творение является частью бесконечной сущности Вральды.

Так иудейская и римская мечта о мировом господстве и подчинении народов земли, а особенно Северной Земли, лишается последних оснований и заканчивается. Ветхий завет, лишённый заимствованного содержания, тонет в незначительности отдельных религиозно-исторических явлений низшего порядка.

Явление галилейского реформатора, проповедовавшего как сын человеческий, исполняется в божественных законах нордического Бого-Миро-Воззрения. Поэтому мы должны рассматривать преобразование нордического мифа о Спасителе в идею Избавителя человечества, обременённого первородным грехом, как учение, обусловленное пространственными и временными причинами, — подобно учению об одноразовости и исключительности Божественного Откровения в этом Искупителе. Здесь является также важным, что учение о грехопадении оказывается одним из самых чудовищных искажений древненордического мифа о Юле, Древе Жизни и Мировом Древе, связанного с человеческой парой и зимнесолнцестоянческой змеёй. Это фундаментальное искажение возникло в жреческом яхвистском сознании для того, чтобы обосновать право этой иудейской теократии выполнять эти посреднические функции между Богом и людьми.

Это лживое ориентальное отражение навсегда завершено для нас, Свободных-у-Бога людей Севера. Мы знаем, что смысл, который Дух Вральды объявляет в нас, является священным заветом наших предков, который постоянно проявляется в нас как наследие Духа, как голос крови в эпоху полнейшей самоутраты и как руководство к прорыву через заслоны чуждого нам духа.

Вплоть до настоящего времени в нашей науке господствует ориентальная контаминация, и наследие предков, Древней Завет Севера, свидетельство его «говорящих камней», сознательно замалчивалось.

И лишь сегодня оно к нам возвращается. Теперь мы можем ясно обозреть и познать весь пройденный нами путь, понять, откуда мы пришли и кем мы были, чего мы хотим, чем стали и чем можем стать снова. И ни одна власть или сверхвласть не похитит у нас теперь этого завета и этого достижения.

Теперь мы понимаем глубочайший смысл того, что происходит сегодня. Национал-социалистическое движение, каким оно было пробуждено Адольфом Гитлером — является великим и мощным прорывом к нашему наследию. Когда фюрер проповедовал миру высшие принципы Права, Свободы и Чести, в нём говорило «сознание, которое в нас рождает Дух Вральды — и которое Он в нас будет рождать вечно».

Эти высшие и священные принципы — Право, Свобода и Честь — являются священными благами Расы. Тот, кто является Свободным-у-Бога, тот не должен задевать свободу другого. Неотделимой от свободы народа является свобода Матери-Земли, священного родного края.

Но долог тот путь, который нам ещё предстоит. Мы стоим ещё только в самом его начале. Но обаяние чужеродного, которое утвердилось над европейским государством и обществом, над духовной и экономической жизнью, должно быть отвергнуто навсегда.

Из глубочайшей ночи, в которую мы низошли, из совершенного унижения, в которое мы погружены, по пророчеству Белой Женщины, наша раса должна подняться наверх в месте с Колесом Времени. Под знаком этого Колеса Юла и Колеса Поворота, под знаком исполняющегося в нашей расе Времени Божьего, будет стоят наш Новый Рейх.

И да приведёт оно наших детей и детей наших детей снова к победе Света и Жизни, к Благу наивысшего подъёма.