Алексей Иваненко

Византийское тенгрианство:

Тёмный болгарский синтез

Известно выражение, что Русь приняла крещение «от греков». С точки зрения русского философа Георгия Флоровского, этот тезис верен лишь отчасти. Он не объясняет всех путей русской мысли, которые Бердяев даже назвал «беспутьями». Идеальное, светлое и настоящее Православие у Флоровского — это «византинизм», т. е. христианский эллинизм. Христианство, по его мнению, не образует отдельной новой культуры, но крестит, преображает и спасает уже существующую.

Светлая аполлоническая культура древних греков преобразилась в культуру византийскую. Мы знаем дату крещения Руси, это 988 год, но нет даты крещения греков. Знаменитый эдикт Константина от 313 года — это всего лишь дата легализации христианства. Мало-помалу языческая поэзия претворилась в кондаки и акафисты, а трагический катарсис из амфитеатров перекочевал в просторные купольные храмы. Мы знаем «катакомбный период» христианства, но после легализации христианства и интеграции его в систему Империи мрачный гностицизм был отвергнут как раннехристианская ересь. Для Флоровского византинизм — это цивилизация Света, основанная на метафизике «светозарного сияния огнезрачных ликов».

Следует отметить, что Византия не знала или не хотела знать различия между огнём и светом, которое характеризует исламскую теологию. Джинны из огня, а ангелы (малаика) из света. В византийской традиции мрачная загробная геенна огненна, однако существует образ неугасимых лампад и огненных путеводных столпов.

Ко времени крещения Руси раннехристианский гностицизм был практически изжит, и князь Владимир явно не им руководствовался при выборе веры. В акте Крещения Русь принимала блистательную и благолепную византийскую культуру. Но откуда тогда трагизм русского богословия? Откуда наблюдаемый Розановым мрак самоумерщвления? Откуда душегубство старообрядчества? Откуда «мистический испуг» и «торопливая псевдоапокалиптика» русской философии?

Флоровский даёт ответ: «мрачная доктрина» пришла из «Симеоновой Болгарии».

Действительно, болгарское влияние как-то недооценивается, но ведь «церковнославянский язык» и используемая нами «кириллица» была изобретена именно в Болгарии. Помимо ожидаемых букв греческого алфавита, кириллица содержит болгарские руны, которых больше нет ни в одном алфавите: это Б, Ж, Щ и Ь.

Сегодня Болгария — это славяноязычная страна на Балканах, отделившаяся от Турецкой империи в 1908 году. В советские годы Болгария славилась своим болгарским перцем и была прославлена в поговорке: «Курица не птица, Болгария — не заграница».

Однако «Симеонова Болгария» представляла собой нечто совершенно иное. Начнём с того, что древние болгары вообще не были славянами. Помимо современной (Дунайской) Болгарии было ещё две: Волжская (ныне Татарстан) и кавказская Кабардино-Балкария. В раннем Средневековье они представляли собой осколки Великой Болгарии, занимавшей в VII веке обширные просторы Восточной Европы. Древние болгары являлись прямыми наследниками свирепых гуннов, сокрушивших державу готов и наводивших ужас на Римскую империю.

Лев Гумилев в ряде своих работ («Хунну» и «Хунны в Китае») объясняет, как гунны стали «бичами Божьими». Первоначально их называли «хунну» (или даже «сюнну»), и они были пастушеским народом из степей Северного Китая, но затем их едва не истребили китайцы. Выжившие хунну бежали на Запад и, смешавшись с угорскими племенами скифского круга, превратились в гуннов.

Мировоззрение гуннов обыкновенно характеризуется как тенгрианство — культ Вечного Неба (Тенгри) и покровительствуемых им богатырей. Примечательно, что в некоторых версиях тенгрианства духи западного неба имеют недобрую славу. Запад — это место, где умирает Солнце. Известна монгольская легенда о том, как западный тенгри Хормуста сверг верховного бога Ата Улана. Из поверженного тела последнего образовались зловредные монстры — жертвы богатыря Гэсера.

Хотя образ Хормусты восходит к зороастрийскому Ормузду, и он считается богом света, тем не менее, очевидно, что именно Хормуста является первопричиной зла, Кали-Юги и царящей ныне «мерзости запустения». Ата Улан коррелирует с поздним буддийским Джамсараном, воплощением которого считал себя герой Гражданской войны и возродитель монгольской государственности остзейский барон Унгерн. Ата Улана и Джамсарана объединяют красный цвет и идея возмездия. Барон Унгерн обнаружил ещё один скрытый смысл Джамсарана — это противостояние просветительской цивилизации Запада, борьба с демиургическим Хормустой.

Хунны выжили под покровительством западных тенгри, переродившись в гуннов. Уцелевшие после Великого Переселения Народов гунны стали именоваться болгарами. В 865 году болгарский хан Борис принял христианство, а его имя стало весьма популярно среди подвластных ему славян. От болгар это имя пришло на Русь и закрепилось благодаря почитанию первых русских священномучеников Бориса и Глеба. Хотя имя «Борис» имеет тюркскую этимологию и обозначает северного леопарда (барс).

При сыне Бориса Симеоне в болгарском городе Преслав учениками святых Кирилла и Мефодия организуется целая школа по переводу религиозной литературы на славянский язык, поскольку древние болгары к IX веку полностью ославянились. Переводятся Библия, Четьи-Минеи, апокрифы, Лествица и многие другие трактаты. Ввиду несоизмеримости уровней утончённой греческой и крестьянской славянской культуры, язык практически пришлось создавать заново. Этот язык получил название церковнославянского. Если Кирилл и Мефодий ещё использовали глаголицу, то их ученик Климент Охридский однозначно сделал выбор в пользу кириллицы.

Надо отдать должное болгарским создателям церковнославянского языка, ибо в подобных ситуациях обычно получается «пиджин», когда иностранная лексика кладётся на местную грамматику. Подобный пиджин можно наблюдать на примере языка геймеров или менеджеров. Однако придворные книжники вплетали в новую богословскую лексику собственные смыслы. Не стоит забывать и о тех, кто «заказывал музыку», а именно о болгарских ханах, восходящих к свирепым гуннам.

Так, славянскому обозначению «див» (родственное латинскому Deus и латышскому Dievs) предпочитается скифское слово «Бог». Хотя любопытно читать евангельскую притчу о Богаче и Лазаре, где Богач (от слова «бог») оказывается в аду (Лк. 16:22-23). В греческом оригинале слово Богач звучит как Plousios, которое является однокоренным с именем владыки подземного мира Плутоном. Весьма странная параллель получается: Бог — Плутон. Для обозначения демонов создатели церковнославянского языка использовали не традиционное славянское слово «чёрт», а слово «бесы», за которым изначально скрывалось автохтонное фракийское племя почитателей Диониса.

В орфических текстах Дионис (Загрей) весьма напоминает тенгрианского Ата Улана. Обоих богов свергают, и из праха рождаются монстры. Примечательно, что для византийцев (крещёных эллинов) Дионис не был безусловно демоническим персонажем. Умирающий и воскресающий Сын бога Зевса весьма напоминал образ Иисуса Христа. Сходство усиливалось элементами культа — в обоих случаях (вакханалии и евхаристия) центральное место играло вино. Противопоставление «божественного» и «бесовского» в церковнославянском языке представляет собой явную инверсию классического византинизма и добавляет в Православие тёмную струю.

Сам Флоровский связывает «мрачную доктрину» с болгарской сектой богомилов, которые трактовали мир в духе евразийского (финно-иранского) дуализма, где Сатана (Сатанаил) оказывается чуть ли не братом Бога. Соответственно, такой подход усиливает аскетические и мироотрицающие мотивы. Любопытно, что характерный богомильский термин «Сатанаил» встречается в русской «Повести временных лет», и его употребляет в своей речи некий «философ», который объясняет князю Владимиру преимущества «греческой веры».

Сами демоны на русских иконах (например, на иконе Страшного Суда) изображаются не в виде средиземноморских фавнов и сатиров с копытцами и рожками, а в виде чёрных крылатых существ с заострённой головой. Для вредоносных западных Тенгри имелся соответствующий новозаветный термин: «духи злобы поднебесные» (Еф.6:12). Однако даже этот термин был весьма неточен: «поднебесьем» поприще демонов не ограничивалось.

В этой связи интересен богословский спор, описанный в «Повести временных лет» по случаю описания Ростовского восстания 1071 года. Спор касался того, где живёт Бог — на небесах или в бездне? Представитель княжеской администрации Ян Вышатич тогда постановил, что в бездне обитают демоны, а Бог живёт на небесах. Однако любопытна сама постановка вопроса об эквивалентности небес и бездны. В славянском и греческом язычестве, а также в средневековой томистской картине мира «демоническим силам» отводился «низ», а «ангельским» — «верх». Здесь всё иначе.

Следует отметить, что благожелательные силы также изображаются крылатыми, а молитвы им содержат фразу «покрый нас крилома твоима от всех враг» или «крепким кровом крил твоих остеняяй мя и покрываяй».

Таким образом, в Симеоновой Болгарии X века вместе с церковнославянским языком рождается тёмный болгарский синтез, представляющий собой особое византийское тенгрианство.