Что-то случилось. Видят боги, я не хотел появляться на свет в Вавилоне, я не хотел быть здесь — вообще никогда. Я вообще, может быть, не хотел появляться на свет. И вот теперь — что-то случилось.

Вавилон — это лабиринт, западня. Ты идёшь по нему, и можешь заблудиться, пропасть на этих улочках — запутаться в этой паутине, как насекомое, как рыба, попасться на крючок его подворотен, переулков и тупиков — ты очень легко можешь затеряться в этой сети кирпичных домов. Благо, здесь есть Башня — она там, на главной площади, куда ты попадаешь неожиданно, выскочив из объятий очередной узкой улицы, и где у тебя захватывает дух от увиденного. Да, она там, на площади — гигантский храм. По крайней мере, она раньше была там.

А теперь? Что — теперь, что случилось теперь? Нет, определённо, я не хотел появляться на свет в Вавилоне, но так получилось, и теперь — ничего не изменишь. И я оказался в этом капкане, в этом силке, в этой западне. Эти улицы — обычный лабиринт, море жёлто-красного, океан высушенной на горячем солнце глины, а Башня была маяком. Но, она рухнула — упала, упала… Сам я не видел этого, но слышал, наверное, именно её падение. Да и чему ещё, скажите на милость, здесь падать? Так что вот уже два дня мы бродим по улицам этого города — я говорю «мы» потому, что не только я понял, что что-то случилось. Не только я один понял, что что-то разрушилось, и разрушилась не просто Башня. Теперь мы не знаем, куда нам идти — мы всё кружим и кружим по этому лабиринту. Изредка мне навстречу из жёлто-бурого выплывают лица горожан, и никто, никто, никто теперь не знает, куда нам идти — у нас теперь просто нет домов. Вернее, не так, наш дом теперь — весь Вавилон. И мы — в лабиринте…

Теперь все мы оказались в этих глиняных сетях, рассыпались, словно жемчужины, по городу, и это — вдвойне обидно, если учесть, что я вообще не хотел появляться на свет в этом проклятом Вавилоне.