Олег Гуцуляк¹

Рим и Карфаген:

битва продолжается

1.

Устная Тора сообщает: «…В тот день, когда царь Шеломо взял в жёны дочь фараона (VIII век до н.э.), малах (посланник Всевышнего) Михаэль спустился (в наш мир) и вогнал шест в дно моря (у Апеннинского полуострова). Вокруг шеста образовалась колоссальная груда камней и грязи (ила). На образовавшейся суше вырос огромный лес, а затем в этом месте появился город Рим»².

Вечный Рим возник на плодородных холмах в окружении болотных топей Тибра, на границе как враждебных, так и притягательных друг к другу миров — меланхолической Этрурии и слегка буйной чувствами и разумом Эллады. Основали его «сыновья волчицы» — странствующие родными пространствами Лация племена местных италиков, образовавшихся из жителей разных стран, спасшихся от Огигова потопа на вершинах гор. Поэтому, помня свою участь, они известны гостеприимством, дающими кров, хлеб и жён изгнанникам и спасающимся, и не препятствующими на своей обильной земле (её же много, приходите все, кто хочет, и возделывайте пашни и виноградники!) иметь возможность похозяйничать и расцвести как другим народам, так и другим культам, — пришедшим с севера, юга и востока. Наблюдая за соседями-колонистами, учась у них новым знаниям, врачеванию и волхованию, аборигены заострили свой здоровый рассудок, критический рационализм, да и унаследованное от их царя Фавна, сына Пика и отца Латина, юморное отношение к высокомерию и тщеславию, пьянству и нецеломудренности пришельцев.

Этакие здоровые насмешки крестьянина, возделывающего свою землю, благословенную предками, реализующего «…целостное, творческое отношение человека к земле… отношение к ней как к саду (пусть и заросшему), который необходимо возделывать, укрощая злые силы стихий, таящиеся в недрах самой земли… само это возделывание понимается как творческая активность любого рода, как создание чего-то оформленного, прекрасного… она должна происходить на фоне именно села, ибо именно село символизирует космос земли, понимаемой как свободное пространство»³. Лошадь была в этом ему скорее другом и соратником, чем ездовым животным. Поэтому италики не умели держаться в седле, никогда не были искусными наездниками, а предпочитали сражаться в пешем строю.

Именно Риму удалось приструнить другие племена италиков, ведшие между собой кровавые распри, и сделать их всех «союзниками». А также вскоре изгнать царей, ибо каждый земледелец и пастух — «царь своего труда». Вечером, когда у костров фамильных домов, вокруг отца римского семейства, держащего на коленях священные дары предков-пенатов — своих сыновей и внуков, собирались поужинать все домочадцы — посвятившие прошедший день трудолюбию и умению управляться, — они возделывали свои разум и душу. Так медленно и верно рождались лучшие люди и их великая культура. Культура Меры и Истока, Марса и Венеры. И их дочери Гармонии.

Карфаген («Новый город») возник под уверенной поступью «сыновей быка» — полчищ переселенцев в Ближнего Востока, имевших за собой опыт пославшей их родины — грандиозных построек (стен многотысячных городов и мощных храмов с кровожадными и склочными богами), опыт хитрости, шкурничества (главная цитадель так и называлась — «Бирса», т.е. «Шкура») и получения выгоды от торговых сделок: от обычной продажи вещей и рабов и официальной покупки голосов на народном собрании до принесения богам на жертвенном огне самого дорогого — сыновей-первенцев («Даём — чтоб вы дали»). За это боги даровали им ум, коварный и изощрённый в направлении захватить, подчинить и заставить. Другие были для них лишь вещами — объектами манипулирования — приложения своей воли и власти. Чтоб автохтоны не беспокоили, как надоедливые мухи, местным можно оставить неплодородные оазисы Ливии и Нумидии или горные долины Иберии и Сардинии либо насильно рекрутировать в многотысячную армию и послать катать слонов на лыжах в заснеженных Альпах, себе же — плодородные прибрежные земли и удобные гавани. Местным торговать запрещалось, только — при посредничестве карфагенских купцов. Также карфагеняне уничтожали все растения, пригодные для пищи, и под страхом смерти запрещали местным жителям сажать что-либо подобное. Спасение от голода возможно только путём покупки продуктов у карфагенских торговцев, которые те получали как дань в виде половины урожая от других подданных народов. Карфагеняне имели мощный флот, были детьми «змеящегося моря», Латану (Левиафана), позволявшего им достигать как Гвинейского залива с заснеженным вулканом Камеруна, так и богатых оловом родовищ Британии. Есть данные, что путь в Америку, к Островам Блаженных, им также был известен, и что там они научили народы отправлять свои кровавые обряды… Греческий историк Аппиан писал о карфагенянах: «Могущество их в военном отношении стало равным эллинскому, по богатству же находилось на втором месте после персидского». Цивилизация Тщетности и Гордыни, Баал Хамона и Тиннит, Рахава и Таннин.

Но рано или поздно эти два мира — Рим и Карфаген — должны были столкнуться. 118 лет с перерывами продолжалась борьба Карфагена с Римом, борьба, вошедшая в историю под названием «Пунические войны».

«Карфаген или Рим?» — так назвал свою книгу французский учёный Ж.-П. Бриссон.

Это был, пожалуй, самый важный вопрос, ответ на который определил лик и поступь развития всего человечества. «…Не борьба за колонии и морские пути, не столкновение коммерческих интересов, не противостояние государственных притязаний было содержанием борьбы Рима и Карфагена. Речь шла о формуле будущего, которая предопределила бы всемирную историю по меньшей мере на несколько грядущих тысячелетий. Рим и Карфаген были двумя полюсами цивилизации, претендующими на универсальность, на основание мировой империи, на то, чтобы стать мерилом общечеловеческой этики… Если бы не Катон, две тысячи лет человечество прожило бы в совершенно иной реальности»⁴.

С наибольшей чёткостью это осознал Г.К. Честертон: «Я назову этот конфликт схваткой богов и бесов… Карфаген пал потому, что был верен своей философии и довёл её до логического конца, утверждая своё восприятие мира. Молох сожрал своих детей. Боги ожили снова, бесы были разбиты. Их победили побеждённые; можно даже сказать, что их победили мёртвые. Мы не поймём славы Рима, её естественности, её силы, если забудем то, что в ужасе и в унижении он сохранил нравственное здоровье, душу Европы. Он встал во главе империи потому, что стоял один посреди развалин. После победы над Карфагеном все знали или хотя бы чувствовали, что Рим представлял человечество даже тогда, когда был от него отрезан. Тень упала на него, хотя ещё не взошло светило, и груз грядущего лёг на его плечи. Не нам судить и гадать, каким образом и когда спасла бы Рим милость Господня; но я убеждён, что всё было бы иначе, если бы Христос родился в Финикийской, а не в Римской империи. Мы должны быть благодарны терпению Пунических войн за то, что через века Сын Божий пришёл к людям, а не в бесчеловечный улей… Врагу, а не сопернику отказывались поклоняться римляне. Не о хороших дорогах вспоминали они и не о деловом порядке, а о презрительных, наглых усмешках. И ненавидели дух ненависти, владевший Карфагеном. Мы должны им быть благодарны за то, что нам не пришлось свергать изображения Венеры, как свергли они изображения Ваала. Благодаря их непримиримости, мы не относимся непримиримо к прошлому. Если между язычеством и христианством — не только пропасть, но и мост, мы должны благодарить тех, кто сохранил в язычестве человечность. Если через столько веков мы всё-таки в мире с античностью, вспомним хоть иногда, чем она могла стать. Благодаря Риму груз её лёгок для нас и нам не противна нимфа на фонтане или купидон на открытке. Смех и печаль соединяют нас с древними, нам не стыдно вспомнить о них, и с нежностью видим мы сумерки над сабинской фермой и слышим радостный голос домашних богов, когда Катулл возвращается домой, в Сирмион: “Карфаген разрушен”»⁵.

Тяжёлые плуги Сципиона Эмилиана вспахали то, что осталось от улиц Карфагена, а в землю, на которой ещё вчера были виноградники, рос хлеб и стояли деревья, была посеяна соль, дабы навечно обесплодить её. Легенда гласит, что сам Сципион плакал, глядя, как в небытие уходит великий город, и его свита слышала, что полководец шептал слова Гомера: «Будет некогда день, и погибнет священная Троя, с нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама».

Не будем идеализировать Рим. Он оказался способным учеником — и усвоил весь карфагенский опыт управления (коррупция, подкуп, истребление, порабощение, эксплуатация), вплоть до аналога утешения себя воплями приносимых жертв (на этот раз — погибающих в игрищах на арене цирка).

«…Рим после победы неузнаваемо изменился. Он вынужден был стать морской державой, из союзнической империи превратился в колониальную, исчезла постепенно его патриархальная аграрная экономика, сменившись капиталистическим товарным хозяйством, а баланс классовых сил был нарушен увеличением численности городских слоёв. Также резко возросла роль армии и полководцев как самостоятельного фактора политики. Словом, эта великая война сделала Рим центром мира, но одновременно и подточила его простоту нравов, духовный стержень и нравственное величие. Рим эпохи Пунических войн — апогей республиканского строя в его лучших проявлениях. После же победы над Карфагеном наступает закат гражданского общества — оно постепенно соскальзывает в пучину внутренних противоречий, революции и гражданских войн. Поскольку мировое господство является, как известно, не только заманчивым, но и отравленным плодом»⁶.

Почему он переродился? Не думаем, что, победив Карфаген физически, Рим был завоёван им духовно. Хотя такое и случилось позже, когда под ноги римских легионов пала свободолюбивая Эллада. Она действительно завоевала душу поработителя и научила его тело предаваться чувственности. Известнейший классик Рима, поэт Ювенал, автор народных произведений, выражал многие мысли простых людей, которые можно передать современным языком так: «Всюду греки! Никуда от них не деться! Носатые черноволосые хитрецы! Какие у них профессии? Риторы, режиссёры, писцы, философы?! Никто из них на земле не работает, воевать не хочет! Вскоре уже даже в туалет в Риме зайти будет нельзя, чтобы там не увидеть носатого грека!».

Но иное дело — Карфаген…

Он предложил Риму товар, которым тот и соблазнился, — сакральность: «Сакральность — это всегда результат страха, сублимированного до священного трепета» (А. Волынский). Сакральное является полиморфным явлением, «…опасной, непонятной, тяжело управляемой и высшего уровня действенной энергией» (Р. Кайуа), и религия есть лишь одна из «систем управления сакральным» (А. Юбер)⁷. Сакральное амбивалентно, может одновременно означать «священное» и «осквернённое» (у Сервия латинское sacer означает и «проклятый», и «святой», у Евстафия греческое hagios — «чистота» и «нечистота», у ацтеков земной эманацией «Ометеотля», владыки двойственности, выступает бинарная оппозиция — Белый Кетцалькоатль и Чёрный Тецкатлипока, у южных славян — Белобог и Чернобог).

Из Рима доблестной святости Рим стал Римом священным и честолюбивым, городом, принявшим иных богов и иные ритуалы, в ущерб святости и праведности.

Ранее, изгнав царей, Рим сохранил святость, но потерял свою священность. Даже несмотря на то, что один из жрецов-понтификов выступал как «царь священнодействий» (rex sacrorum). Изгнали римляне с царями и «священную историю» — мифологию, что позднее выразилось в характерном для римлян жанре насмешек над «баснями греков». Почему? Потому что большинство мифов имеют основой вызывающий священный трепет рассказ о кровосмесительных отношениях богов с людьми. Практической стороной таких мифов были претензии, которые мифическая связь с богами-прародителями давала знатным претендентам на власть в ходе разборок между родственниками и соплеменниками. Правда, когда цезари захватили-таки власть над Римом, они тоже стали заказывать себе мифологию. Но в мифы никто уже не верил. У них получилась не мифология, а литература⁸. Запретив мифологию, древние римляне оградили права отцов семейств от посягательств побочных родственников, а Республику — от посягательств тиранов. На место мифа римляне поставили «культ факта», совершённого события. Поэтому у них были божества («нумины») посева, произрастания семян, цветения и созревания, жатвы колосьев, бракосочетания, зачатия, развития зародыша, рождения ребёнка, его первого крика, выхода на прогулку, возвращения домой и т. д. И если раньше исследователи думали, что данное существование божеств — это архаическое состояние ещё не кодифицированной в строгий пантеон римской религии, следует их разочаровать: это состояние — именно новшество, результат «республиканизации» римской религии и потери ею сакральности (священности).

Для победы над Карфагеном надо было Риму приобрести священность полноценную.

И путь к этому был хорошо известен: «…Возьмём самые архаические из человеческих обществ, не имеющие ярко выраженной субординации и вождей, кое-где в Центральной Африке они ещё сохраняются. В них весьма распространено поверье, что человек, у которого урожай лучше, украл духов урожая у соседа»⁹.

Римские легионы, подходя к городам своих врагов, в первую очередь «воровали их богов». Жрецы произносили под осаждёнными стенами страшный ритуал «эвокации» (evocatio) — вызывания богов неприятеля помимо его воли из его стана, принятие вражеских богов как своих, после чего врага проклинали. Например, Тит Ливий¹⁰ сообщает об эвокации Юноны из этрусских Веий. Вот классический текст эвокации времён Второй Пунической войны: «…Какой бог, какая богиня над градом и людом карфагенским бдит, и ты, что над твердынею сею и людом бдение блюдёшь, к вам взываю, прошу и молю: град и люд карфагенский покиньте, святыни, храмы и твердыни их оставьте, от них отступитесь, град и люд их в страх, забвение и ужас ввергните, Риму, мне и людям моим вверьтесь и предайтесь, вам да будет лучше и угодней храмы, святыни и твердыня наша, а мне и воинам моим и народу римскому да будет попечение ваше, и чтоб нам то было знамо и ведомо. Если станет таково — возвещаю вам в обете храмы и игрища»¹¹.

Римляне, опасаясь, что враги могут поступить так же, хранили в строгой тайне имя своего божества-хранителя (скрывая даже его пол). Плиний¹² говорит, что этот священный обряд тайны (sacrum) сохраняется в учении жрецов-понтификов. Сервий и Макробий (IV-V вв. н. э.) говорят о нём как об обычае древних времён. По сообщениям античных авторов¹³ получается, что имя божества-хранителя Рима отличалось от другого, подлинного названия Рима. Многие в древности по-разному отождествляли божество-хранителя Рима с теми или иным богами (Юпитер, Луна, Ангерона, Опс Консивия), но «латинское имя самого города» (Рима) оставалось неизвестным даже самым учёным людям. Правда, «…название это, хранимое в тайне во имя высшего блага и спасения государства, разгласил Валерий Соран и вскоре понёс за это наказание». Здесь, вероятно, уместно сказать об одном предостережении старинной религии, установленном главным образом для того, чтобы не разглашали эту тайну: у изображения богини Ангероны, которой совершаются жертвоприношения в 12-й день до январских календ, рот перевязан и запечатан»¹⁴. Известно, что праздник Ангеронии (или Дивалии) в честь Ангероны справлялся 21 декабря, и что жрецы-понтифики совершали жертвоприношения в этот день Ангероне в западной (или северо-западной) части Палатина в святилище Волупии (значение этого божества также неизвестно). На основании этого дня (день зимнего солнцестояния) Т. Моммзен считает, что Ангерона была богиней начала года. — Позднее на алтарь Волупии (в святилище) была поставлена эта статуя Ангероны, о которой говорит здесь Плиний и упоминают другие авторы: Ангерона, с перевязанным и запечатанным ртом, приложив палец к губам, призывает к молчанию. Разгласивший же миру тайну Рима Квинт Валерий Соран (142-80 гг. до н.э.), будучи плебейским трибуном и учёным-энциклопедистом, автором книги «Эпоптиды» (греч. «Женщины»), посвящённым в высшую степень мистерий»), был распят на кресте по приказу Помпея.

Да и другие римские боги были не менее таинственны: без родословной, без супружеских и родственных связей, которые греческих богов объединяли в одну большую семью. Они даже имели не настоящие имена, а лишь прозвища, как бы клички, определяющие границы их власти и действий. В молитвах римлянин сохранял осторожность и говорил: «Юпитер Преблагой Величайший или если тебе угодно называться каким-нибудь другим именем». А принося жертву, он говорил: «Бог ли ты или богиня, муж ли ты или женщина». На Палатине (одном из семи холмов, на которых был расположен Древний Рим) до сих пор стоит алтарь, на котором нет никакого имени, а лишь уклончивая формула: «Богу или богине, мужу или женщине», и уж сами боги должны были решать, кому принадлежат жертвы, принесённые на этом алтаре. Все знания о богах сводились, в сущности, к тому, как их следует почитать и в какую минуту просить у них помощи. Обстоятельно и точно разработанная система жертвоприношений и обрядов составляла всю религиозную жизнь римлян. Поэтому существовали книги, в которых всё было предусмотрено и где можно было найти молитвы на все случаи жизни. Правила следовало точно соблюдать, любое нарушение сводило на нет результаты богослужения. Бог Ватикан открывал уста ребёнка для первого крика, Кунина была покровительницей колыбели, Румина заботилась о пище младенца, Потина и Эдуса учили ребёнка пить и есть после отлучения от груди, Куба наблюдала за переносом его из колыбели в постель, Оссипаго следила, чтобы кости ребёнка правильно срастались, Статан учил его стоять, а Фабулин — говорить, Итердука и Домидука вели ребёнка, когда он первый раз выходил из дома. Эта мелочность неоднократно вызывала насмешки. «…Каждый в своём доме, — говорит Августин, — имеет одного привратника, и этого, в общем, достаточно, так как он человек. Но они поместили здесь аж трёх богов: створки отдали под опеку Форкула, петли — богине Кардеа, а порог — богу Лименту. По-видимому, этот Форкул не умел одновременно стеречь петли и порог».

Религия в Риме была уделом только «народа» (populus), то есть членов патрицианских родов и их клиентов. Плебеи находились вне религии — у них не было божественных предков, не было священного огня, которым можно было приносить жертву. Лишь Сервий Туллий, сам вышедший из низов, дал плебсу религию — культ ларов перекрёстков и кварталов (lares compitales) и общегородской культ Дианы Авентинской. Юпитер же и его спутницы Юнона и Минерва, а также священный огонь Весты ещё в начале республики оставались чисто патрицианскими богами.

Но иногда (особенно когда свои гении хранились в тайне) на помощь надо было призвать мощного бога явно. Им был Квирин (сабинск. Quirinus «копьеносный») — дух-покровитель (genius), в которого превратился основатель Рима Ромул, сын Марса и Реи Сильвии, 5 июля 717 г. до н.э., на 38-й год царствования: «…Пятого июля, в тот день, который в настоящее время называется Капратинскими нонами, Ромул приносил за городом, на Козьем болоте, жертву за весь народ в присутствии Сената и большей части граждан. Внезапно в воздухе произошла большая перемена: на землю спустилась туча, сопровождаемая вихрем и бурей. Остальной народ в страхе пустился бежать и рассеялся в разные стороны, Ромул же исчез. Его не нашли ни живым, ни мёртвым. На патрициев пало сильное подозрение. Народ говорил, что они давно тяготились царской властью и, желая забрать управление государством в свои руки, умертвили царя, так как он стал с некоторого времени поступать с ними суровее и деспотичнее. Патриции старались рассеять подобного рода подозрения, причислив Ромула к богам и говоря, что он “не умер, а удостоился лучшей доли”. Прокул, личность, пользовавшаяся уважением, поклялся, что видел, как Ромул возносился в полном вооружении на небо, и слышал его голос, приказывавший называть его Квирином»¹⁵. То же пишет Тит Ливий: «…Когда Ромул собрал войско для смотра на поле около Козьего болота, внезапно с великим шумом и громом налетела буря, и царя окутала столь густая мгла, что его совсем не стало видно; Ромула больше не было на земле. Римские юноши, придя, наконец, в себя от страха, когда после грозового вихря снова спокойно и ясно засияло солнце, обнаружили, что царское кресло пусто. Хотя они поверили сенаторам, стоявшим рядом, будто бурей унесло его на небо, однако погрузились в скорбное молчание, как бы чувствуя себя осиротевшими. Потом по почину некоторых все принялись воздавать хвалу Ромулу как богу, рождённому богом, как царю и отцу города Рима. Они стали возносить к нему мольбы о мире, дабы он всегда милостиво и благосклонно охранял своё потомство (римлян). Я убеждён, были тогда также некоторые, хотя и молчавшие, но винившие сенаторов в том, что те своими руками растерзали царя. Ведь подобные слухи, хотя и очень смутные, распространились по Риму».

Римские граждане в ранний период своей истории именовались квиритами — «почитающие своим богом Квирина». Самый высокий из холмов Рима, на северо-востоке от исторического центра города, был назван Квиринальским, поскольку здесь был сооружён храм Ромула-Квирина. Жрецы (фламены) Ромула-Квирина наряду со жрецами Юпитера и Марса принадлежали к высшей касте римских жрецов. Праздник в честь Ромула-Квирина устраивался 17 февраля. Но поскольку Квирином почитался в Риме также Янус, древнейший бог-царь Италии, который принял Сатурна и разделил с ним власть, то, скорее всего, Квирин — это именно «божественное священство» царя, которое перешло от Януса к Ромулу, аналог иранского «фарна» (hvarnah) — «животворящей силы Солнечной Благодати, божественной сущности, приносящей богатство, власть и могущество; символ царской власти». К тому же Янус имел супругу-сестру Камессу, от которой имел сына по имени Тиберин, покровителя римской реки, взявшего женой Рею Сильвию после рождения ею от Марса близнецов Ромула и Рема.

Несмотря на то, что легенда утверждала, что Ромул на глазах у всех вознёсся на небо, в Риме существовала его могила. Она находилась на границе будущего Форума, главной площади, основанной Октавианом Августом, и Комиция, древней площади народных собраний, и её место было обозначено «Чёрным камнем», а рядом с этим местом стояли два каменных льва (утверждается, что её нашли археологи в 1899 году около арки Септимия Севера). Согласно легенде, после смерти Ромула, во время посещения его могилы, с неба спустилась звезда и зажгла волосы его жены-сабинянки Герсилии, в результате чего та поднялась на небо звездой Горой, ставшей женой Квирина.

Известно, что индоевропейская глухая лабиовелярная согласная *k^w в определённых европейских языках (кельтских и латыни) тождественна *p в других индоевропейских языках, как например, слав. «пять» и латин. quīnque. Также внутри самих кельтских языков есть т.н. группа Q-языков, т.н. «гойдельская, лабилиализованная» — ирландский, шотландский, мэнский, кельтиберийский языки, и P-языков, т.н. «бриттская, делабилиализованная» — корнский, кумбрийский, бретонский, лепонтийский, галльський, как например: валл. penn и ирл. cenn «голова», валл. map и ирл. macc «сын» (к протокельтскому *mak^w-os), валл. pedwar и ирл. cethar «четыре», ирл. сruim и валл. pryf «черв», а валл. nith, др.-ирл. necht «племянник» из и.-е. *neptī, при латин. nepot «внук», ср.-ирл. cruimther из греч. presbyter «старейший», др.-ирл. cland из латин. planta «растение», др.-ирл. caille из латин. pallium «покрывало, плащ», ирл. Cothraige из латин. Patricius и прочее¹⁶.

Считается, что непереход части индоевропейцев с *k^w на *p обусловлен фактом того, что эта часть вообще разучилась произносить исконное и.-е. *p из-за того, что ассимилировала доиндоевропейский субстрат, так как в аквитанском и баскском нет звука p, и заменяли его даже в заимствованных словах: латин. planta «растение, поросль» > qulanda > ирл. clann «потомки, дети, род, семья», а имя святого Патрика, патрона Ирландии, бритта по происхождению, также было заимствовано в гойдельском в форме Patricius > Quatricius > Cothriche¹⁷. Дж.Р.Р. Толкиен как талантливый лингвист также обыграл этот переход KW > P в эльфийских языках как «общетэлерийский». Связанную с Квирином богиню Акку Ларентию (исторически жену пастуха, воспитавшую близнецов Ромула и Рема) предлагаем сопоставить с кельтской богиней лошадей Эпоной (галл. Epona «лошадиная богиня», но ирл. ech «лошадь», ирландское божество Echde < *ekvo-dios и латин. equ «кобыла, лошадь», equitem «всадник», санскр. áśvaḥ, греч. hippos).

Ж. Дюмезиль предложил отождествить римского бога-хранителя плодородия Квирина с германским богом плодородия Фрейром и славянским богом скота Велесом (тут добавим, что у греков богом-хранителем скота и пастухов был Аполлон).

Но, исходя из вышеизложенного, более верным будет отождествить Квирина (Quirinus) с Перуном (*Perunъ), аналогами которого являются ведический Парджанья, литовский Перкунас, исландская Фьёргун. Их разные этимологии являются вторичными истолкованиями-сближениями (готск. Fairguni «гора», хетт. perunas «скала», праслав. *perti, *pьrǫ «ударять, бить») первоначально забытого значения (от якобы и.-е. *perk^ṷu— «дуб; избиваемый, ударяемый, т.е. подверженный ударам (молнии)», сопоставимое с латин. quercus «дуб»), но, по нашему мнению, сохранившегося у римлян: Quirinus < *co-vir- «мужское содружество».

Русы князя Игоря клялись пред идолом Перуна, сложив своё оружие, щиты и золото. Палицы Перуна с тяжёлыми оловянными наконечниками, которыми новгородские парни устраивали драки между «концами» города, хранились в церкви святых Бориса и Глеба, которые отчасти восприняли у Перуна функцию покровительства князю и дружине. Как гласит приписка на полях «Степенной книги», в 1652 году митрополит Никон изъял и сжёг последние палицы, таким образом прекратив «бесовское то тризнище»¹⁸.

В 1905 г. Д. Эварницкий (Яворницкий) записал в Екатеринославской губ. рассказ об острове Перуне¹⁹, где говорится уже о каменном идоле Перуна с золотой головой, которого «князь Святославский» велел бросить в Днепр, и тот доплыл до порогов. Перун нашёл пещеру в скалистом острове и превратился там в семиголового змея. В той пещере были двери, сначала — железные, потом — золотые, а за ними — столы, серебряные и золотые, много всякого богатства, но внутри стонал змей. Он похищал красивых девушек, жил с ними, а потом пожирал несчастных, пока бог не послал туда богатыря, убившего змея²⁰. Но этот рассказ удивительным образом согласуется с производимыми на днепровском острове Хортица перед священным дубом обрядами консорции руссов, зафиксированными императором Константином Багрянородным: «…На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг (дуба), а другие — кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай».

Описанный в русских летописях обряд свержения Перуна тождественен с зафиксированным в «Хронике» Георгия Амартола описанием изгнания из Рима Февруария, воплощения зла²¹. Очистительные обряды в Риме (февруи) проводились двенадцатью ликторами — носителями фасций, которые символически выметали зло из Рима перед праздником Ромула-Квирина 17 февраля, но после луперкалий 13-15 февраля (в гроте Lupercal у подножия Палатинского холма, где, по преданию, волчица (lupa) выкормила Ромула и Рема; каждый год патрицианская молодёжь собиралась в этом гроте, где на специальном алтаре приносили в жертву богу Луперку молодых коз и собак, после ритуальной трапезы луперки разрезали шкуры жертвенных козлов и, вооружившись кусками шкур и раздевшись донага, бегали по городу, стегали всех встречных кусками шкур, а женщины охотно подставляли тела под удары, так как считалось, что удар луперка помогает легче разрешиться от бремени). Ещё римский папа Геласий (V в.) называл Февруария «богом луперкалий», хотя сами луперкалий были посвящены Фавну.

Интересно, что в католической церкви почитается святой Квирин, по одной версии (римской), обезглавлен и брошен в Тибр, а по второй (сабарийской) — утоплен с жёрновом на шее. В обоих случаях его тело находят, оно становится мощами (хранятся в церкви Пресвятой Девы Марии в Трастевере или в церкви Петра и Павла в баварском монастыре Тегернзее). Сам святой Квирин на изображениях представлен как королевский сын в княжеских одеждах с короной, скипетром и державой, с мечом и пальмовой ветвью, или как епископ с жёрновом на шее, сбрасываемый в реку. Возможно, в легенде о святом Квирине нужно видеть какой-то отзвук легенды о том, что Ромула утопили заговорщики в Козьем болоте?..

Но теперь, ко времени Пунических войн, этот исключительно западный бог явно проигрывал гению Карфагена… Видимо потому, что «Чёрный камень (жёрнов)», этот палладий Рима, внезапно исчез.

Поскольку дух успеха Карфагена пришёл из Азии (и оттуда же ранее была принесена Энеем в Лацию священность от троянских царей — в теле расслабленного Анхиза, священного любимца богини), взор Рима обратился туда же: Сципион для победы над Карфагеном привёз в 204 г. до н.э. в Рим из далёкой азиатской Фригии святыню — «чёрный камень» Великой Матери (Mater Magna) Кибелы, а в 191 г. до н.э. был открыт её храм на Палатине. Культ был ограничен мистериями, процессиями и жертвоприношением быка, который заменил человека (явный антитезис ритуалу Карфагена). При всём при этом сами римляне не могли принимать участие в культе Кибелы. Сама коллегия жрецов тоже состояла не из римлян. Лишь во времена империи это ограничение было снято. Это вообще уникальный факт в религиозной жизни Рима: иностранная богиня, у которой был государственный статус.

С возвращением в Рим священности с чужими богами святость его постепенно угасала. Как говорится, с эвокацией одного призрака происходит эффект удушения местного гения²².

Да, Рим — это Вечный город. Но вечность подразумевает ветхость, дряхлость, старость. Это только небесные боги — вечно юные и вечно бессмертные. Города и люди подвержены року переменчивости, непостоянства. Приходят новые поколения, и даже если кажется, что стены городов не были разрушены неприятелем, внутри них оказываются другие люди. Всего лишь играющие, имитирующие предшественников. И очень часто — предшественников-врагов.

Если Ганнибал лишь стоял у ворот Рима, то Гелиогабал возлежал на его царском ложе.

Позже Провидение посылает в переродившийся Рим из азиатской Галилеи Симона Петра, чтобы тот стал новым камнем основания, на котором будут держать своё устроение лучшие люди Империи. Потому, что снова во имя Труда и Человеческого Достоинства придётся выдержать (теперь уже не только в городе Риме, но и по всему миру!) осаду со стороны новых порождений демона стихий Левиафана, заражающего всё вирусами Капитала и Торгашества. Быть и оставаться «камнем преткновения» на пути к мировому человеконенавистническому господству Карфагена и его продолжателей-«аватар».

2.

Рим был щедр на уделение другим даров священности, кому больше, кому меньше. Только в этом аспекте можно говорить о «плавающем Риме», переплывании его священности от «берега» к «берегу»: Империя Карла Великого, Римская империя германской нации, Византийская империя ромеев, Австро-Венгерская империя, Москва — Третий Рим — Третий Интернационал, и прочие, более мелкие.

Но святость каждый из них стяжал свою, самостоятельно. Правда, не всегда это удавалось, или же растрачивалась она быстрее, чем священность.

Всё же святость и честь Рима спасли сам Рим.

Если раньше это были критские жирные гуси, которых забыли покормить на ночь, — от свирепых полчищ галлов, то потом потомки тех же галлов — от всепожирающего и вечно галдящего, как гуси, плебса, поклоняющегося избирательным урнам и уверенно кастрирующего свой человеческий дух.

Мечи императоров Британии, Галлии, Испании и Арморики Магнуса Максима Артура и Конана Мериадека указали Европе, как искоренять еретиков (присциллиан и ариан) и сбивать спесь с монархов (Валентиниана ІІ и Феодосия Великого)²³.

«…Унаследовав кельтскую традицию и получив гностическую инспирацию от Ислама, именно рыцарские ордена были единственной памятью о Римской Империи, сохраняемой среди антиимперской стихии христианского Запада. Христианство утвердило на Западе иудейское понимание Монарха, получающего власть от своего Творца, онтологической первопричины, и поэтому обладающего абсолютной властью. Ему противостоит Император как победивший Герой, триумфатор. Имперское строительство на Западе — это орденское строительство. Если Империя — инструмент воли Доминатора, то Орден есть как бы проявление вовне его души»²⁴.

Да, монарх является лицом священным (sacre, Иерос): «…Священство опирается прежде всего на духовную власть, а не на насилие — этот главный атрибут государства. Сам факт избрания и ритуального посвящения (легитимация народом и богами) уже говорит о том, что царь-жрец не мог, как деспот, воспринимать власть своею прирождённой собственностью — она была ему лишь доверена высшими инстанциями… Царь (рекс) носил целиком пурпурную тогу и красные сапоги, на голове дубовый венок, щёки густо румянил. Сопровождала царя почётная стража — ликторы с символами власти и наказания фасциями — пучками розг с воткнутыми в них секирами. Только царь имел право ездить внутри городской черты на колеснице — все остальные ходили там только пешком. Интересно, что все вышеперечисленные символы высшей власти точно копировали атрибуты богов. Царь выглядел совершенно как оживший идол»²⁵.

Какая-либо священность (текстов, предметов, территорий, каст, династий, лиц) есть лишь признак какой-либо религиозной принадлежности (в том числе — сатанинской). Сама по себе священность ещё не означает святости, а только выражает в большей степени функциональность предметов и их религиозное назначение, в то время как понятие святое подчёркивает их особые внутренние свойства.

Святость (< и.-е. *k’ṷei-t-) есть особая законная священность — отделённость (separation, kadosh, chorismos) конкретно для бога и по воле бога. «Святость» — это абсолютная полнота (плерома) истины, жизни, веры, надежды, любви и мудрости. Святость — это не цель, которая достигается, но дар, который принимается, и пользование этим даром увеличивает освящение. Святость есть приобретённый аспект преображённой, прославленной материальности будущего века уже в настоящую эпоху.

Раньше в «царе-жреце» было «смешение/сцепление» «священного» и «святого»: «…Осирис имеет имя, составленное из слов «святой» (осиос) и «священный» (иерос), ибо является общим разумным началом сущего в небе и в преисподней; причём у древних был обычай первое называть святым, а второе — священным. А тот, кто изъясняет небесные явления, — Анубис, который является законом вышней сферы, — тот иногда называется Германубисом; одним именем он связан с тем, что наверху, другим — с тем, что внизу»…»²⁶).

Но затем пришло Великое Разделение — на священное и святое.

Священное, очищенное от какой-либо святости, — это Люцифер.

В противоположность ему Царь (Император) является лицом святым (sancti, Агиос): «…обладает империумом — излучением власти, как и боги, схожим со слепящим сиянием. Фактически это римское понятие империума аналогично полинезийской мане, иранскому хварно, славянской славе, христианской благодати… От этого термина возникло понятие император — изначально так назывался полководец, удостоившийся триумфа (любимец богов)… Герой — это не монарх в обычном представлении, но именно полубог, хотя и смертный. Он обязательно наделён некими особыми свойствами и дарованиями, а также находится под прямой опекой сверхъестественных сил. Естественно, герой должен совершать подвиги, чудеса, повергать чудовищ, искать себе принцессу для священного брака и т.д. Но главная забота настоящего героя — это поиск бессмертия, не только для себя самого, но и всех своих соплеменников и почитателей (молодильные яблоки, персики бессмертия и т.д.). В более широком смысле — для рода людского: как правило, божественный вождь должен положить жизнь в борьбе за свою миссию, принеся себя, таким образом, в жертву за людей. Таков примерно архетип настоящего героя, который из мифов перекочевал в искусство и литературу»²⁷.

Святость человека состоит в его моральном совершенстве (благочестии, pietatis, Осиос), достигнутом при совместном действии благодати и личных усилий человека, которое проявляется в героических добродетелях. Поэтому война — это святость мистерии, которая некогда помогала мужчинам прикоснуться к иным планам бытия, и смысл которой прочно забыт современным буржуазным миром.

Если Моисей с мечом возглавил восстание святых левитов против священного культа Золотого Тельца-Ваала с его геноцидом первенцев (!), а пророк Илия с молнией небесной — против жрецов и истуканов Ваала-Мелькарта, то Сталин как раз и является этим Хозяином-Ваалом, на которого, по Савитри Деви, нашлась Великая Аватара Эхнатона-Моисея и Чингисхана. А ещё ранее против Красного Молоха восстало в легионах и фалангах Святое Белое Воинство Архистратига Михаила от Сибири до Пиреней, от песков Гоби до берегов Вислы, Днепра и Дона, продолжив это и позже в предгорьях Анд, Карпат и Арирана. Правда, «…большинство-то святых безвестны. Что ещё более должно их настораживать — огромное количество людей проклятых, отлучённых, клеймёных позором и т.п. — святые не хуже Серафимов Саровских, а некоторые, возможно, даже лучше»²⁸.

«…Тем не менее, остались редкие люди, которым благодаря своей — до той или иной степени осознанной — принадлежности другому миру, образно говоря, удалось выстоять среди руин в атмосфере всеобщего разрушения. Остался небольшой отряд, который, похоже, готов продолжать сражаться даже на потерянных позициях, и пока он не сдаётся, не идёт на компромиссы, искушаемый возможностью близкого, но, по сути, иллюзорного успеха, его существование служит лучшим подтверждением нашим словам»²⁹.

Для тех героев, кто не может стяжать святость на поле брани (как духовной, так и ратной), есть и ещё один путь: «…Именно святая бедность — отличительный знак… Бедность есть совокупность добродетели. Добровольная бедность — святость. Подобные взгляды сопутствовали всем народам и во все эпохи… Странствующие монахи, бедные рыцари, бродяги и пилигримы и просто народная босота…»³⁰. Иисус Христос говорит: «Нищих всегда имеете с собою, Меня же не всегда имеете»³¹. Один из современников Иисуса Христа, римлянин Валерий Максим, составил около 30-31 гг. сборник поучительных историй, взятых у предшественников, но подвешивал к ним от себя мораль. В частности, у него есть отдельная глава «О бедности», которую открывает красивый афоризм: «Всё имеет человек, ничего не желающий» («Omnia nimirum habet qui nihil concupiscit»). «…“Ничего” — это о дамских украшениях, мораль подвешена к анекдоту о матери Гракхов, которой одна соседка хвасталась украшениями, а та показала на детей и назвала их своими лучшими украшениями. Однако ведь нельзя сказать, что мать Гракхов не хотела иметь украшений? Так что мораль Максима либо не имеет отношения к делу, либо умнее, чем кажется на первый взгляд. Противопоставляется не бедность — богатству, а богатство мужского духа (Гракхи — символ героизма) — богатству бабьих побрякушек. «Блаженны нищие духом» вполне созвучно этому взгляду на мир: «нищие» Гракхи боролись с засильем богачей, защищая бедняков, «нищие духом» защищают от богачей Бога. Примечательно, что в качестве «украшения» («орнамента») выбраны двое мучеников демократии. Смерть — высшее доказательство добродетели, и не только политической… Свобода есть свобода умереть, а не свобода убежать от смерти»³².

Именно эта «святость», «благодать Святого Духа», пока ещё присутствующая в мире, является «катехоном» — «удерживающим, держащим, поддерживающим», т.е. нечто временно существующее в мире и препятствующее пришествию антихриста. Основанием для понятия являются слова апостола Павла во Втором послании его к Фессалоникийцам: «…Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придёт, доколе не придёт прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога. Не помните ли, что я, ещё находясь у вас, говорил вам это? И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в своё время. Ибо тайна беззакония (гр. «аномия») уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят удерживающий (гр. «катехон») теперь»³³. «…По мере нарастания беззаконий, оскудения любви, разрушаются даже самые естественные законы, исчезает порядок и закон в мире, отнимется удерживающий, и тогда явится антихрист. Это фраза из послания апостола Павла к фессалоникийцам: “Сей не приидет, пока не отнимется удерживающий”. …Преподобный Ефрем Сирин полагал, что “сей не приидет” — это о Христе. А удерживающий — это антихристианское иудейское служение. И вот пока это служение не будет прервано, Христос не может войти в мир… А для Златоуста и большинства других святых отцов всё наоборот: “сей не приидет” — об антихристе. То есть некая злая сила не может вторгнуться в наш мир, пока есть добрая защита, добрая блокада. Что это за блокада? Толкование разное. Для Златоуста [и бл. Феофилакта Болгарского, — О.Г.], например, это Римская Империя. Пока есть Римская Империя, до той поры не может быть антихриста…»³⁴.

Москва, приписывающая себе, как самозваный «Третий Рим», право быть в эти времена «Удерживающим» (Катехоном)³⁵, заражена не более чем богопротивной мерзостью гордыни («гиперефанейи») и беззакония («аномии»). Да и, по словам св. Николая, епископа Японского (1905 г.), «…судьба России и судьба Православия — это ещё не одно и то же… Россия сама ещё не православная страна. России ещё нужно, может быть, тысячу лет, чтобы стать по-настоящему христианской страной, а сейчас она не такова»³⁶.

Ухожу, нету сил. Лишь издали

(Всё ж крещёная!) помолюсь

За таких вот, как вы, — за избранных

Удержать над обрывом Русь.

Но боюсь, что и вы бессильны.

Потому выбираю смерть.

Как летит под откос Россия,

Не могу, не хочу смотреть!

(Юлия Друнина)

В действительности же социальными силами, продолжающими миссию Рима-Катехона, являются именно носители святости, представленной в разной формы героических (и бедствующих) Орденах: «…Остались редкие люди, которым благодаря своей — до той или иной степени осознанной — принадлежности другому миру, образно говоря, удалось выстоять среди руин в атмосфере всеобщего разрушения. Остался небольшой отряд, который, похоже, готов продолжать сражаться даже на потерянных позициях, и пока он не сдаётся, не идёт на компромиссы, искушаемый возможностью близкого, но, по сути, иллюзорного успеха, его существование служит лучшим подтверждением нашим словам»³⁷.

В этих Орденах периодически восставала Европа истинная — Европа Анте Павелича, легиона Шарлемань, Европа ОУН и ИРА, наследница кельтских, германских, славянских и, конечно — гуннских, как бы кто скептически ни воспринимал это понятие — дружин.

На Руси этот Орден представлен как «Красная Русь»: «…Красная Русь — “сетевая” система, отражающая архетип “аристократического анархизма”, “мужских братств”, военных орденов, лихих пограничников. Казаки Степана Разина и Емельяна Пугачёва несли народам России правду и волю Красной Руси. Это были не “крестьянские войны”, а мятежи региональных кшатриев, аристократов-рыцарей (коими, безусловно, являлись казаки) против Белого Царя; с попыткой чёрный Народ склонить на свою сторону. К этому “сектору” органично относятся и все наши кавказские племена, породнившиеся с казаками и живущие по принципу “идейного сарматизма” (“нартского эпоса”). В широком смысле — “красные” — это элита и контр-элита. “Золотые” и “худые” роды. “Красные пограничники” бунтуют не против царской власти, но против царской власти, в которой пропадает Священное. Тогда они начинают апеллировать к Сокрытому Царству и экстренно искать Белого Царя со стороны или из своей среды. Так и появился в оренбургских степях “спасшийся царь” Пётр Фёдорович. Ну, а Степан Разин “мутировал” в своих походах из донского атамана в настоящего “Царя-брата”, наделённого колдовскою Силою… Ответом Грозному было рождение “из ниоткуда” мифа о красном справедливом царе-пророке Кудеяре. Который то ли в облике крымского хана, то ли в своём собственном сжигает Москву и способствует разгону Опричнины… Герб Екатерины Медичи — Белый Единорог, герб Ивана Грозного — Белый Единорог. Зато на тамге Андрея Курбского — вождя русских аристократов, поселившегося в ходе войны с Грозным в Ковеле — в Червонной Руси — стоит Красный лев — символ менестрелей Морвана. Т.е. цветовая чёрно-красно-белая гамма несёт в себе устойчивые универсальные символы социальных групп и партий… Красная Русь — не окраина Руси Чёрно-Белой, а самостоятельный топос, “страна-в-себе”. Географически эта территория будет совпадать с Великой Скуфью и Золотой Ордой. После включения этих территорий в состав Москвы и России — они стали “Казатчиной”, бесконечной пустыней, откуда приходит лихой человек. Но топос, мир, населённый образами, духами, жертвенными кострами предков и половецкими бабами — священный мир Великой Степи никуда не делся! Он вошёл в Россию и пропитал её своим странническим духом, скитальческим светом. С точки зрения руководителей нового Российского государства этой страны вроде бы и нет, но она есть и постоянно заявляет о себе. Тюрки-несториане из Царства пресвитера Иоанна стали казаками и дворянами-однодворцами, стражами-пограничниками… Царская фигура Степи в Русской Империи никуда не исчезла, она сопоставима архетипическому месту Царя Немейского Леса в Империи Римской, где были Сенат и Август, но все “понимающие” граждане шли к Королю Золотой ветви. К Тайному императору Рима и Альба-Лонги. Только, в отличие от героя Фрэзера, наш “тайный царь” не привязан к волшебному дереву или иному конкретному месту. Он беспрестанно кочует. Тревожная фигура Степного Царя время от времени обрастает сказками, песнями, а затем и плотью, шашками, пиками и штыками… Степной Царь Дешт-и-кипчака (Красной Руси) никуда не делся, не подарил и не продал просто так золотую чашу и корону Колаксая своему московскому лесному собрату. Он превратился в Агасфера, в короля-странника, в Тайного Царя, носителя миссии Пресвитера Иоанна, апостола Андрея. В царя-разбойника, императора-партизана, коронованного Красным петушиным гребнем степного поджигателя… Красный Царь бросает вызов Белому!.. Давайте рассмотрим Октябрьскую революцию с точки зрения описанной нами “цветовой парадигмы”. Мы привыкли думать, что это Чёрный народ восстал против Белого царя и устроил ему кровавое пиршество. Но ведь люди, организовавшие революцию, были классическими представителями “красной масти”, в основном, кстати, родом из географической “скифской” окраины Равнины — из “Красной Руси”: поляки, кавказцы, евреи и русские “худые дворяне”. И возглавил её Владимир Ленин — даже ликом — калиброванный Кудеяр-разбойник! А в 1937 году пришедшая к власти в 1917 красная элита пускается под нож новым Белым царём»³⁸.

И такое свершалось не единожды. А случай «симфонии» Белого царя, Красной Руси и Чёрной земли, якобы имевший место в истории («…период в истории нашей страны, когда энергия трёх русских мастей: чёрной-белой-красной, — была объединена на общие социальные, геополитические и культурные усилия. Это эпоха начала правления Ивана Грозного. Время Избранной Рады, Земского и Стоглавых Соборов. “Красная” знать, “чёрный люд”, “Белый Царь” поставили перед страной невероятные задачи, и их сверхусилия принесли плоды: были завоёваны Казанское и Астраханское ханство, присоединён Урал и Северный Кавказ — всё то, что сегодня составляет остов России и русской цивилизации»³⁹), — не правило, а именно исключение из правила. Поэтому надежда на то, что лишённый святости священный «Белый Царь» придёт и «реструктурирует Русь», — тщетны.

«…Именно образы прошлого должны в наше время помочь сформировать конструкцию, на основе которой воспрянет из небытия истинная, первозданная Европа»⁴⁰.

И начинания уже есть. «…Западная Европа смогла воссоздать свой самый гениальный исторический проект — “горизонтальную” Священную Римскую империю: первую в истории федерацию княжеств, монархий, епископств и городов. И в такую федерацию Украина рванула со всех ног. Москва же уныло воспроизводит всё те же византийские и ордынские стереотипы. И не должна удивляться, когда на пути её влияния ставят чёткую границу»⁴¹.

Этим будет поставлена точка и в истории Рима в лице сегодняшнего Евросоюза как брюссельской бюрократии, гомосексуалистов и феминисток, буржуазной демократии и мещанской пошлости, и в истории Орды — в лице безжизненной химерической глыбы Российской империи: «…Орда и Рим разорвали наше единое пространство на свои вотчины. При всём своём кажущемся антагонизме — они едины в своей сути и занимают место по одну сторону баррикад, противостоя Новой Европе, Европе Традиций. Российская империя воплотила в себе в равной мере худшие черты как Орды, так и Рима, выступив их единовременным наследником и подчеркнув их общую конструкцию… Еврабия — это новая Орда, точно так же как Евросоюз — Новый Рим. Кто-то из них должен сожрать другого, или — как в России — слиться в образе единого бастарда. Тот, кто противопоставляет Еврабию Риму — обречён изначально. В этой плоскости противостоять Еврабии невозможно. Выходом может стать только проект Новой Европы, т.е. принципиально иная конструкция, альтернативная Риму»⁴².

Речь тут, естественно, идёт о «Риме перерождённом», предавшем изначальные республиканские принципы, представшем ныне в форме Брюсселя — общеевропейской буржуазной бюрократии, заражённой карфагенским духом регулирования и распределения финансовых рынков и технического прогресса.

При этом для обмана обывателя и держания его в подчинении конструируется из финансового рынка образ этакого чахнущего над златом Дракона, которого непременно надо если не убить, то подчинить своей воле: «…На роль интеллектуальных владык в нём претендуют люди, по каким-то причинам отторгнутые стремительно растущей экономикой, но при этом усматривающие в своих собственных экономических неудачах доказательство нравственной деградации тех, кто разбогател»⁴³. Т.е. энергетическо-пассионарный выброс направляется в сторону, на симулякр, иллюзию, не приводя к формированию у людей субъектности — способности взглянуть на сущее, в том числе на самого себя, как бы со стороны и тем самым превзойти своё животное зрительное восприятие, то есть духовно прозреть⁴⁴, а оставляя его на уровне объекта эксплуатации и манипуляции.

Проект «Новой Европы» предложил в своё время Третий Рейх. Но исходил он именно из посыла к духу Карфагена, геополитику он рассматривал как борьбу за выходы к Морю-Океану и колониям, как «расширение жизненного пространства». При этом был охвачен духом неудержимой зависти ко всему семитскому — к «богоизбранности» евреев, к морскому могуществу Карфагена, к тайным знаниям халдеев, к монументальной архитектуре Ассирии и Вавилона, к способности поклонников Баала жертвовать самым дорогим…

Финикийские Тир и Карфаген, в конце концов, оказались «любителями» в деле человеческих жертвоприношений по сравнению с нацистами и коммунистами, вершившими геноциды целых народов (в том числе и доверившихся им). Холокост карфагенянами своих первенцев был актом поклонения, вызванным священным трепетом, страхом и обожанием. Творцы Третьего Рейха и Всемирной Коммуны вершили убийства во имя мирской целесообразности. Грех нацистов и коммунистов оказался хуже, чем у классических поклонников Молоха, и его не смягчают ни оправдания в необходимости таких жертв, ни ёрничания в адрес оппонентов. Функционирование абортариев в нынешней Европе — явление того же порядка.

Но нацисты и большевики, извратив всё человеческое до самой явственной его противоположности, одновременно оголили тот главный признак, по которому можно определить факт принадлежности к латентным структурам Карфагена — это «Культура Смерти», в основе которой лежит культ ненавидящего всё живое Молоха: для него то не жертва, что не мертво, даже ревностные его почитатели предпочтительнее мёртвыми⁴⁵. Феноменологически это описал А.Широпаев: «…“день памяти и скорби” [22 июня, — О.Г.] — это день глубочайшего народного беспамятства и культа смерти, день помрачения, вытеснивший день солнца. Довольно зловещий символизм. Таким образом, Эрэфия [т.е. Российская Федерация, — О.Г.] — это даже не “империя зла”, а как бы империя самой смерти… Вообще же эрэфовский культ “великой победы” [выделено нами, — О.Г.] (в целом, несомненно, минорный — «праздник со слезами на глазах») является светским продолжением религиозной традиции жизнеотрицания. Говоря словами одного известного критика христианства, нас всех превращают в “людей лунного света”. В культе “великой победы” смерть явно перевешивает жизнь [выделено нами, — О.Г.] (несмотря на все заклинания типа “ради жизни на земле”), мёртвые явно тянут к себе живых, питаются живыми. Нас всех, по сути, приносят в жертву на красном алтаре “памяти о ВОВ”. В этом — квинтэссенция той мертвечины, которая пропитала “историческую Россию” [выделено нами, — О.Г.], само государство российское как таковое, всю эту неспособную на будущее имперскую систему. И эта система хочет заразить нас своей гнилью, утащить нас за собой в небытие, пропитав наше сознание, как грибком, лживой, штампованной мифологией прошлого, сработанной когда-то советскими “историками” и “писателями”…»⁴⁶.

«Культура Смерти» — это именно извращение «культуры Духа», рациональных структур, в том числе и социальных — формальных и фиксированных: это удалось потому, что «…“Дух” всегда пытается бороться с “жизнью”, хотя часто он совершает ложные шаги в этой борьбе, которые, напротив, ведут его к самоуничтожению или самоумалению»⁴⁷.

Да, извращениям в «культуре Духа» противостоят в самой «культуре Духа» носители подлинной святости, великие подвижники. Но их пример не может стать всеобщим, они одиночки — их подвиг очень частный и личностный.

Когда я писал, что нынешние евразисты-путинисты являются наследниками Карфагена с его жертвоприношением детей, то я надеялся, что, всё же, это не буквально. Гибель детей-заложников в московском «Норд-Осте» и Беслане всё же были эксцессами на войне с глобальным терроризмом.

Но 28 декабря 2012 г. президент России В.В. Путин подписал закон о запрете на усыновление сирот иностранцами. Закон этот внезапно и решительно уничтожил надежды больных сирот обрести семью и высококачественное лечение в США. Дети, уже почти усыновлённые, вместо того чтобы попасть в семью, остаются в руках чиновников — «в сфере реализации государственной политики».

«…Закон, приносящий детей в жертву политике (как бы он ни назывался), и особенно сейчас, в Рождественские дни, невольно напоминает об Ироде, который приказал убить детей ради своей власти. Две тысячи лет прошло, забыты гораздо большие злодейства, а это почему-то осталось. И выходящий из Кремля царь Борис натыкается на дурака-юродивого и даже хочет сделать ему что-то хорошее, а юродивый ему кричит: “Нельзя молиться за царя Ирода! Богородица не велит!”»⁴⁸.

В тот же день, когда был подписан закон о запрете усыновления больных детей, патриарх Московский и всея Руси Кирилл рассказал на епархиальном собрании о том, что добился у правительства столицы выделения земельного участка для христианского погребения российских сирот. Место для последнего упокоения отвели на одном из новых кладбищ — Алабушевском. Площадь участка составила приблизительно полгектара. Несколькими днями ранее глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества РПЦ протоиерей Всеволод Чаплин заявил, что усыновление русских детей зарубежными парами закрывает сиротам «путь в Царство Небесное».

Как замечает Роман Багдасаров, «…в самом начале дискуссии об антисиротском законе публицист из газеты “Завтра” Денис Тукмаков произнёс ключевое слово “Карфаген”: “Как ответил бы римлянин о своём ребёнке, который вырастет карфагенянином?.. Отвергая американское усыновление, мы… ставим себя перед страшнейшим выбором. В дилемме “или неизлечимый русский сирота продолжит жить и вырастет американцем, или он умрёт ребёнком” — что мы выберем? Я понимаю, что недопустимо сгущаю краски, но это необходимо проделать, чтобы мы поняли, где мы все оказались. Просто ведь, если мы выбираем их “жизнь чужими людьми”, то мы как нация на этом кончаемся… Если же мы выберем их смерть — это, при всей своей утробной чудовищности, после которой тяжко жить, только и способно сделать нас свободным народом». Прошло два месяца, и теперь другой шовинист, Владимир Букарский, уже не мучая себя и окружающих, санкционирует право нации требовать себе в жертву детишек: “Меня спросили: «То есть: пусть лучше детей насилуют в России, чем они живут в нормальных семьях, но не в России. Я Вас правильно понял?» Я отвечаю: «Да, Вы меня правильно поняли». Это всё равно, что предложить жителям блокадного Ленинграда отдать детей в нормальные немецкие семьи. Русская православная цивилизация находится в состоянии войны с США и всем Западом. […] Остальное лирика”. Таким образом, шовинисты больше не скрывают, что готовы приносить чужих реальных детей в жертву своим виртуальным предпочтениям — геополитическим, цивилизационным — и т. п. Замечу, что речь идёт не о государственных интересах Российской Федерации, а о скользких, спекулятивных теориях, за которые граждане нашей державы и государство в целом не несут никакой ответственности. Потому что мы не несём никакой ответственности ни за геополитику “Суши против Моря”, ни за “русскую православную цивилизацию”. Зато мы несём ответственность за соблюдение Всеобщей декларации прав человека и Европейской конвенции, где первым правом является “право на жизнь”, грубейшим нарушением которого является “антисиротский закон” имени Димы Яковлева…»⁴⁹.

Всё это оголяет факт принадлежности Москвы к «Оси Смерти».

«Оси Смерти», естественно, противостоит «Культура Жизни», более сильная, её представители — Рим, Афины, Иерусалим, Киев, Мадрид — сумели искоренить жертвоприношение младенцев. Не потому, что это не давало результата для расцвета жизни и доминирования этих цивилизаций, а наоборот — эти действия давали плохой результат именно потому, что они — зло.

3.

Мы далеки от того, чтобы видеть все коллизии мировой истории в абсолютном противостоянии двух начал (Добра и Зла, Правды и Кривды). «…Можно сказать о существовании в человеческом сознании определённого соблазна манихейства. Он выражается в стремлении решать сложные проблемы, редуцируя, упрощая их до плоской древней идеи, что в любой проблеме есть злобный виновник, который является не чем иным, как персонификацией мирового зла. Решение проблемы, как бы ни была она сложна, сводится в этом случае к выявлению, разоблачению и изгнанию (например, бесов) или уничтожению, наподобие насекомых, например, ведьм, врагов народа и т. д. Образы этих врагов меняются в зависимости от изменения ситуации, но сохраняется сам принцип истолкования действительности через борьбу двух мировых начал»⁵⁰. Особенно последовательно эта идея воплотилась в идеологии эпохи Модерна, противопоставившей мир Кривды, капитализма, империализма, сионизма и т. д. миру Правды, социализма, торжества науки и т. д.

Такой манихейский подход суживает опцию взгляда, игнорирует те идентичности, которые определяются по иным критериям, как то: либо личной ответственности за добро и зло в доктрине классического либерализма, либо исходя из монизма добра, на котором базируются учения неоплатонизма и христианства (Бог — един, и всё, что с Ним связано, — есть добро; онтологически зла не существует, оно есть лишь отклонение от добра, нечто вроде паразита или болезни; сатана — это просто искажение (тень) образа Бога при творческой актуализации, т.е. некоторый «производственный мусор»; этот мир как творение Божье — благо, а страдания и муки — путь к спасению, как закаливание железа в огне и ковка — путь к новой форме и новому качеству). Как ни парадоксально, но именно монизм добра сформулировал уроженец Карфагена — святой Августин Блаженный (354-430 гг.).

Как указывал Г. Кайзерлинг в «Метафизической реальности» (1911 г.), сказочный мир манихейских противопоставлений возникает «из себя», самопроизвольно, не пробуждая сил субъективности. Постижения же чужой субъективности и реальности того, что вне человека и является иным, требует пробуждения мощных жизненных сил и творческого интеллекта, требуется величайшая фантазия, чтобы усмотреть истину реального, нежели вымыслить сказочный мир⁵¹.

Но куда легче «серой массе приват-доцентов и профессоров», как мы видим на примере Александра Дугина или Карла Шмидта, идти проторёнными путями манихейских сказок.

Для А. Дугина и К. Шмидта геополитика состоит в жёстком линеарном цивилизационном дуализме-антагонизме двух якобы абсолютных противоположностей — Цивилизации Суши (Теллурократии) и Цивилизации Моря (Талассократии)⁵². «…Особенность геополитики в том, что при описании политических коллизий она ловко жонглирует целым набором понадёрганных откуда ни попадя мифологем»⁵³.

Например, иудейский миф о Левиафане — морском змее и Бегемоте — хтоническом чудовище («Бегемоту Ты дал одну часть из земли, осушенной в третий день, да обитает в ней, в которой тысячи гор. Левиафану дал седьмую часть водяную, и сохранил его, чтобы он был пищею тем, кому Ты хочешь, и когда хочешь»⁵⁴), ведущих между собой смертельную битву: «…Каббалисты утверждают, что Бегемот старается разорвать Левиафана своими рогами или зубами, Левиафан же стремится зажать своими плавниками пасть и нос Бегемота, чтобы тот не смог есть и дышать», — пишет Карл Шмидт в книге «Левиафан в теории государства Гоббса» (1938 год). Для К. Шмидта Левиафан — это аллегория Моря, а Бегемот — Суши.

Согласно иудейским верованиям, Левиафан (женского пола) рано или поздно одержит победу над Бегемотом (мужского пола)⁵⁵, и тогда начнётся долгожданный для иудеев «пир», который продлится тысячу лет, пока «избранный народ» не обглодает поверженного Бегемота до последней косточки. Но, как и «Бегемота на тысяче холмов», и Левиафана съедят: «Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни»⁵⁶. Также, согласно Вавилонскому Талмуду, Господь создаст сияющую Скинию из кожи Левиафана, и остаток кожи Левиафана Бог расстелет на стенах Иерусалима, и её свет воссияет с одного края земли до другого. Бог иронически предлагает поиграть с Левиафаном Иову⁵⁷.

Тайна борьбы Левиафана и Бегемота могла быть раскрыта: «Ибо был Елиуй, сын Варахиилов, Вузитянин, который знал, как открыть Израилю тайны Бегемота и Левиафана, и был Иезекииль, который знал, как открыть им тайны Божественной Колесницы. Ибо написано: Царь ввёл меня в Его [тайные] покои»⁵⁸. Елиуй Вузитянин был одним из друзей Иова⁵⁹. Рамбан писал, что Иов не знал Каббалы, покуда не открыл ему Елиуй, который в свою очередь получил предание по цепочке от Авраама. Елиуй, быть может, по происхождению от Рама, или Арама («высота»)⁶⁰ — города на границах колена Асирова, и очевидно, не в дальнем расстоянии от Тира Финикийского.

Истоками же иудейский миф о Бегемоте и Левиафане имеет именно финикийское предание о борьбе Мелькарта, восседающего на «гиппокампе» («морском коне»), над семиглавым змеем Лотаном, которая в греческой мифологии известна как борьба Геракла с лернейской Гидрой. Сравнить это можно с сообщением трактата «Авода Зара»⁶¹ Вавилонского Талмуда о том, что Бог ежедневно забавляется/состязается с Левиафаном: «…День состоит из 12 часов, и в течение первых трёх часов — Святой, да будь Он благословен, сидит и размышляет о Торе, а в течение вторых (трёх часов) Он сидит и судит мир… а в течение четвёртых (трёх часов) Он сидит и играет с Левиафаном — ибо сказано “Левиафана Ты создал — для того чтобы состязаться с ним”⁶²». Что до праведников и святых — то они должны подождать до конца времён — Мессианского пира — но даже и тогда Господь не забудет о своём «любимце», прихватив его с собой на пир⁶³.

Правда, в книге «Земля и море» (1942 год) он говорит, что воздух стал третьим элементом человеческой экзистенции наряду с землёй и водой. И раз это уже произошло, то «…тогда к обоим мифическим животным — Левиафану и Бегемоту — стоило бы добавить и третье — большую Птицу», — предлагает К. Шмидт. Явно отсылая к бестиарной «птице Рухх» (Страх-рах, Ног) из арабских сказок: она может унести единорога вместе с тремя нанизанными на её рог слонами, а Синдбад-мореход привязывается к её ноге, чтобы добраться к населённой людьми земле (интересное предвидение арабо-исламской атаки с помощью «воздушных птиц» на города США 11 сентября!).

Однако тут же оговаривается: «…Но мы не должны столь опрометчиво делать столь многообещающие утверждения. Ибо если поразмыслить о том, с помощью каких технико-механических средств и энергий осуществляется господство человека в воздушном пространстве, и представить себе двигатели внутреннего сгорания, которыми приводятся в действие самолёты, то скорее Огонь покажется всякому дополнительным, собственно новым элементом человеческой активности в мире. Здесь не место разрешать вопрос о двух новых стихиях, прибавившихся к земле и к морю. Здесь ещё слишком сильно переплетены серьёзные соображения и спекулятивные рассуждения, гипотезы и домыслы, для них всё ещё существует необозримое поле возможностей. Ведь и согласно одному учению времён античности, вся история человечества есть только путь через четверицу стихий». Тут уже видим легендарного Феникса, древний символ бессмертия, возрождения, солнца. Эта мифологическая птица окрашена в золотой и красный цвета, символизируя восходящее солнце. Считалось, что феникс проживает в арабских пустынях и живёт 500 лет. Чувствуя приближение смерти, делает погребальный костёр из листьев дикой корицы, при этом поёт погребальную песню, услышав которую, животные падают замертво. Затем зажигает корицу, махая крыльями под лучами солнца. Через три дня после самосожжения из пепла рождается новый феникс для того, чтобы жить ещё 500 лет. Неудивительно, что ранние христиане изображали феникса в катакомбах как знак Воскрешения. В геральдике феникса всегда изображают поднимающимся из пламени; как Елизавета I, королева английская, так и Мария, королева шотландцев, выбрали феникса в качестве своей эмблемы. Тем самым, для них птица Феникс («Воздух-Огонь») — символ пушечно-ядерной англо-саксонской цивилизации.

Как верно замечает Артём Акопян, «…Насколько всё-таки убоги существующие языки геополитики. Бегемот-Левиафан, Суша-Море, империя-орда и т.п. Вот нафига эти каббалистические категории для объяснения понятной и простой как 2×2, естественной и само собой разумеющейся конкуренции между народами? А ведь именно из-за этой нелепой каббалистики геополитика имеет статус несерьёзной науки, чего-то на грани эзотерики и рериховщины. Даже близкое нам, исторически и документально верифицированное противостояние с Англией, факт которого просто невозможно оспорить, из-за дурацких терминов типа “Большая Игра” получает очень несерьёзный общий фон. И получается, что у серьёзных людей просто нет возможности говорить о геополитике. Нет нормального языка. И племенное противостояние является более весомым фактором, чем противостояние глобальное. И это в современном глобальном мире»⁶⁴.

Другим примером использования «сказок» в геополитике является взятие из алхимической лаборатории Меркатора понятия-мифа о Heartland, «Сердечной Земле». Для «алхимической географии» «Сердечная Земля» есть лишь видимая, «подлунная» часть нашего мира и через Септентрион озаряемая сокровенным «солнечным» светом невидимого материка Гелиодеи («Неподвижного Солнца»), находящегося на Северном Полюсе и укрытого дымкой Гипербореии.

Но геополитики расколдовывают и эту чудесную тайну. Географ-редукционист сэр Хэлфорд Джон Макиндер (1861-1947) понятием Heartland («Сердцевинная земля») заменил изначальное «Осевое пространство» (Pivot Area; уже в работе 1904 г. «Географическая ось в истории» лишь мимоходом, через дефис, упоминается «the heart-land of the Euro-Asia»). Так он назвал северо-восточную часть Евразии (Россия — Туркестан — Афганистан), вокруг которой расположены приморские «полумесяцы»: внутренняя дуга (Inter or Marginal Crescent: Европа с Украиной и Ингрией — Турция и Аравия — Индия — Китай и Индокитай) и периферийная или островная дуга (Outer or Insular Crescent: Америка — Африка — Япония и Океания). Особенно стоит отметить, что к периферии Ф.Д. Маккиндер отнёс и Соединённые Штаты Америки, а «Осевое пространство» и «Внутреннюю дугу» объединял понятием «Мировой остров»⁶⁵.

Х.Д. Маккиндер придавал большую геополитическую значимость Heartland из-за его огромных запасов природных ресурсов, но преимущественно из-за его недоступности для основы могущества Великобритании и любой прочей морской державы — военно-морского и торгового флотов. Соответственно он называл Хартленд «великой природной крепостью» людей суши. Политические силы «оси истории» и «внутреннего полумесяца», с точки зрения Х.Д. Маккиндера, на протяжении истории противостоят друг другу, и последние испытывают постоянный натиск со стороны первых (гуннов, монголов, турок, русских и других обитателей «оси»). Насельники «Осевого пространства» предстают носителями агрессивной энергии, созидающими своим натиском мировую историю как сюжетную целостность, без них никак не мыслимую. Именно под турецким нажимом Европа с XV в. устремляется создавать себе резервы прочности в заморских колониях и рынках, связывать в обход Османской сверхдержавы водными путями участки выстраиваемого колониального «внешнего полумесяца» (Америка, Африка южнее Сахары, наконец, Австралия) и евроазиатских приморий — «полумесяца внутреннего»⁶⁶.

Поскольку «колумбова эпоха» доминирования морских держав подходит к концу, в дальнейшем геополитическая роль Хартленда будет возрастать по мере развития сети трансконтинентальных железных дорог, которые составят конкуренцию флотам морских держав и могут привести к превосходству континентальных держав над морскими. Естественен вывод, что для противостояния этому натиску странам «внутреннего полумесяца» надо объединиться, возможно — под эгидой Британской империи. Но опасен также не столько прорыв Хартленда к Внутренней дуге, к Океану, а более тот факт, что какая-либо сила Океана или приморья, например, Японо-Китайский союз, по-настоящему разрушит Россию, возобладает в «осевом пространстве» вместо неё и тем самым соединит изначальное по местоположению присутствие на Океане с обретёнными прочными позициями в «осевом» средоточии Евро-Азии. Уж такой-то силе было бы до мировой империи рукой подать!⁶⁷.

Будучи Верховным комиссаром Антанты на Юге России (при ставке А. Деникина), Х.Д. Макиндер формулирует концепцию особой роли «Восточной Европы» (почти достигающей на севере и востоке ломаной линии Петроград — Казань — течение Волги — Царицын — Ростов-на-Дону; в территорию которого были включены бассейны Чёрного (кроме Малой Азии) и Балтийского морей (до Рейна и Адриатики на западе), т.н. «стратегический или Остзейский Хартленд») в мировой политике, где могут либо возникать крупные конфликты, либо развиваться сотрудничество между Хартлендом и морскими державами. В этой же работе он сформулировал свою знаменитую максиму: «Кто контролирует Восточную Европу, тот командует Хартлендом; Кто контролирует Хартленд, тот командует Мировым островом (то есть Евразией и Африкой); Кто контролирует Мировой остров, тот командует миром». Хартленд больше не представлялся самостоятельной политической силой, а становился лишь усилителем мощи державы, контролирующей Восточную Европу. Следствием стала идея создания барьера из новых славянских стран Восточной Европы для предотвращения объединения сил стратегического и восточного хартлендов, то есть Германии и России⁶⁸.

Опасность последнего действительно существовала: идеолог германской геополитической доктрины «Обретения Жизненного Пространства» (Lebensraum) Карл Хаусхофер разработал в 1940 г. особый вариант евразийства — военно-геополитическую доктрину «Континентального блока» (Kontinentalblocke, «Ось Берлин — Москва — Токио»), который должен был объединить государства Евразии, такие как: Испания, Италия, Франция, Германия, Россия и Япония, — будучи Восточным противовесом и альтернативой Западному англосаксонскому миру: Британской империи и США⁶⁹. «…После страшной братоубийственной войны двух геополитически, духовно и метафизически близких, родственных народов, двух антиатлантически ориентированных режимов, России Сталина и Германии Гитлера, победа СССР была, на самом деле, равнозначна стратегическому поражению»⁷⁰.

В 1943 году выходит последний труд Х.Д. Маккиндера — «Земной шар и достижение мира»⁷¹. Послевоенная демилитаризованная Германия должна стать «каналом» для сотрудничества Хартленда и стран на берегах Северной Атлантики (Северная Америка и Западная Европа), которые образуют новую геополитическую ось. Этим Х.Д. Макиндер обосновывает идею геополитических блоков и предсказывает становление двуполярного мира, вращающегося вокруг двух противостоящих друг другу осей: Соединённых Штатов и Советского Союза (Heartland). Поэтому Маккиндера принято считать основоположником теории «(евро)атлантизма».

Также понятие Heartland развивает Николас Джон Спайкмен (Спикмен; 1893-1943), но он считал, что Х.Д. Маккиндер переоценил потенциал власти региона. Ключевой областью мировой политики был не Heartland, а противостоящий ему Rimland («Дуговая земля»), прибрежный пояс континента (Западная Европа — Ближний Восток — Юго-Западная Азия — Китай — Дальний Восток), на который должна быть направлена американская внешняя политика, поскольку эта земля имеет решающее стратегическое значения для контроля над Евразией. Эти страны, в сочетании с прибрежными островами Великобритании и Японии, располагали большими, чем Сердцевинная земля, промышленными и людскими ресурсами, и обладали сухопутной и морской властью. Большой угрозой американской безопасности, предупреждает Н.Д. Спайкмен, была возможность того, что области римленда евразийского континентального массива будут управляться единой властью. Именно поэтому, писал Н.Д. Спайкмен, известное изречение Х.Д. Маккиндера о контроле Сердцевинной земли, приводящем к управлению миром, должен быть изменён на: «Кто управляет римлендом — правит Евразией; кто правит Евразией — управляет судьбами мира»⁷².

Вышедший в 1949 г. роман Дж. Оруэлла «1984» одинаково применяет термин «heartland» к «ядровым» землям бесконечно воюющих между собой Океании, Остазии и Евразии, что в русском переводе В. Голышева по праву передаётся просто словом «метрополия»⁷³.

А. Дугин банально связывает Heartland только с Евразией-Россией (или её европейской частью) как одним из двух глобальных полюсов силы. Россия-Евразия видится А. Дугину как носитель силы «земли» (Суши), противостоящей силе «воды» (Моря): «…“Россия — Германия — Австро-Венгрия” суть символы “геополитической суши”… Сегодня “морские державы” по преимуществу — это Англия и Америка, то есть англо-саксонские страны. “Атлантизму”, воплощающему в себе примат индивидуализма, “экономического либерализма” и “демократии протестантского типа”, противостоит “евразийство”, с необходимостью предполагающее авторитаризм, иерархичность и постановку “общинных”, национально-государственных принципов над чисто человеческими, индивидуалистическими и экономическими интересами. Ярко выраженная евразийская ориентация характерна в первую очередь для России и Германии, двух мощнейших континентальных держав, чьи геополитические, экономические и, самое главное, мировоззренческие интересы полностью противоположны интересам Англии-США, то есть “атлантистам”… Орден Евразии против Ордена Атлантики (Атлантиды). Вечный Рим против Вечного Карфагена. Оккультная пуническая война, невидимо продолжающаяся в течение тысячелетий. Планетарный заговор Суши против Моря, Земли против Воды, Авторитарности и Идеи против Демократии и Материи… Тайный Орден Атлантики имеет древнейшую историю. Некоторые авторы-традиционалисты возводят его к древнеегипетским инициатическим обществам и особенно к секте почитателей бога Сета, символами которого были Крокодил и Бегемот (т.е. водные животные), а также Красный Осёл… Позже секта Сета слилась с различными финикийскими культами, особенно с кровавым культом Молоха. Согласно французскому конспирологу XIX-го века Клоду Грасе д’Орсе, эта секретная организация существовала и много веков спустя после гибели финикийской цивилизации. Она носила в Средневековой Европе название секты “менестрелей Морвана”, чьей эмблемой была “Танцующая Смерть”, Dance Macabre… Реформация Лютера была проведена по указанию этой секты, и… протестанты (особенно англо-саксонские и французские) до сих пор находятся под её воздействием… Джузеппе Бальзамо, знаменитый Калиостро, был одним из важнейших агентов именно этого тайного Ордена, вышедшего на поверхность в конце XVIII-го века под маской иррегулярного “египетского” масонства обряда… Мемфис-Мицраим. Такая символическая предыстория атлантистов характеризует сущность их геополитической и культурно-экономической стратегии. Смысл её сводится к акцентированию “горизонтальных” ценностей, к выдвижению на первый план низших аспектов человеческого существа и общества в целом. Это не значит, что атлантизм тождественен вульгарному материализму, но, как бы то ни было, “материальный”, чисто экономический, торговый аспект человеческой деятельности занимает в нём центральное место… закрепление Ордена Атлантики на Крайнем Западе и создание особой сугубо атлантической цивилизации в США по проекту именно этого Ордена являлись лишь промежуточным этапом в планах “неокарфагенских” атлантистов. Следующий стратегический шаг состоял в экспорте атлантической модели на другие континенты, в геополитической колонизации всей планеты, в перенесении Запада в мистическом и геополитическом смысле на весь мир, включая, естественно, и сам Восток… Для атлантистского лобби “левые” всегда были пятой колонной в Евразии. Отсюда и такая естественная гармония русских атлантистски настроенных коммунистов и англо-саксонских капиталистов… КГБ — это центр наиболее прямого воздействия Атлантического Ордена, Ордена Танцующей Смерти. КГБ — прикрытие для этого Ордена… той организации, которая в течение всего своего существования стремилась только к одному — уничтожить Орден Евразии внутри СССР…, взорвать Евразию изнутри, сделать раз и навсегда идею нового континентального блока несбыточной утопией, фикцией, стяжать окончательную победу “Новому Карфагену”, США, установить совместно с ЦРУ Новый Мировой Порядок на планете, Новый Торговый Строй… Орден Евразии, Орден Мужского Начала, Солнца, Иерархии — это проекция Гора, Аполлона, Ормузда, Солнечного Христа-во-Славе, Спаса-Вседержителя. Евразия как Земля Востока — это Земля Света, Земля Рая, Земля Империи. Земля Надежды. Земля Полюса. Орден Атлантики, Орден Женского Начала, Луны, Оргиастического Равенства — это проекция египетского Сета, Пифона, Ахримана, Христа Страдающего, Человеческого, погружённого в метафизическое отчаяние одинокой Гефсиманской молитвы. Атлантика, Атлантида как Земля Запада — это Земля Ночи…, Центр Планетарного Скепсиса, Земля Великого Метафизического Сплина. Оба Ордена имеют глубочайшие онтологические и сакральные корни, имеют метафизические причины быть именно тем, чем они являются. Считать какой-то один из этих Орденов исторической случайностью значит отрицать тайную логику человеческих и космических циклов. Выбор геополитического пути отражает выбор пути метафизического, пути эзотерического, пути Духа сквозь мироздание. Поэтому никаких гарантий не существует, поэтому нельзя, строго говоря, утверждать, что Евразия — это хорошо, а Атлантика — плохо, что Рим — это благо, а Карфаген — это зло, и наоборот. Но каждый призванный своим Орденом должен совершить решительный шаг и служить именно своему Ордену. Законы нашего мира в том, что исход Великой Битвы не предопределён, исход драмы “Евразия против Атлантики” зависит от совокупности планетарной солидарности всех, призванных на служение, всех солдат геополитики, всех тайных агентов Суши и тайных агентов Моря. Исход космологической войны Аполлона со Змеем Пифоном зависит от каждого из нас, сознаёт ли он это или нет»⁷⁴.

Как видим, собственно А.Г. Дугин переворачивает «с ног на голову» геополитику (добавляя в качестве «закваски» конспирологические мифы), отождествляя Сушу и Море, соответственно, с Римом и Карфагеном в прошлом и Россией и Америкой — в настоящем: «…СССР воплощал в себе линию Рима, натовский блок во главе с США сознательно и последовательно отстаивал интересы Карфагена. Власть Суши (социализм) против власти Моря (либерализм), евразийство против атлантизма… Россия — центр Суши, США — воплощение Мирового острова… История растянулась — как когда-то, в эпоху Пунических войн — между двумя осями, двумя ориентациями, двумя взаимоисключающими путями. Новый Рим, Евразия против Нового Карфагена (атлантизм, США). — Вот единственное истинное содержание истории ХХ века, освобождённое от многослойных исторических теорий…»⁷⁵; «… В более широком смысле евразийство мыслит в категориях классической геополитики: Суша/Море, теллурокартия/талассократия, — и однозначно встаёт на сторону Суши и теллурократии против атлантизма, США и однополярного западоцентричного и американоцентричного мира. В этом смысле “евразийцами” являются все континенталисты, в том числе и европейские. Далее, евразийство — это отвержение глобализации как универсализма, скопированного с западных обществ и с США. Это “проект многополярного мира”, организованного по принципу больших пространств (К.Шмидт). В этом смысле евразийство есть радикальное отвержение гегемонистической политики США и однополярности. Евразийство настаивает на плюрализме культур и ценностных систем и плюрализме онтологий и антропологий, экономических укладов и конфессий. Евразийство — это философия различий, отрицающая монотонные процессы, в том числе линейный прогресс, рост, экономоцентризм, технологизм и т.д. В широком смысле евразийство имеет, на мой взгляд, общепланетарное значение, так как каждая культура и цивилизация может найти в этой философии и стратегии своё место»⁷⁶.

Всё дело в том, что как раз «консервативно-республиканские» США являются продолжением и эманацией теллурократического Рима, противостоявшего талассократическому Карфагену, а Рим, в свою очередь — манифестацией теллурократического евразийского проекта Александра Великого. Судья У. Драйтон сразу после подписания Декларации независимости США писал: «…Рим возник из самого скромного начала и стал самым могучим государством под солнцем, мир склонился перед императорскими орлами… Всевышний избрал нынешнее поколение, чтобы создать Американскую империю…»⁷⁷. Т. Джефферсон в 1785 г. предлагал изобразить на Государственной Печати США заимствованные из Вергилия слова: «Novus Ordo Seclorum» — «Новый порядок на века». В 1853 г. Т. Пеше и Ч. Генн издали книгу «Новый Рим, или Соединённые Штаты мира», где утверждали, что миссия США — стать центром, вокруг которого все нации объединятся в единый народ. В 1852 г. второй немецкий конгресс представителей немецкой национальности в Америке, собравшийся в г. Уилинге, провозгласил создание «Народной Лиги Старого и Нового Света», принял резолюцию, согласно которой «…каждый народ… должен потребовать своего принятия в лигу уже свободных государств, т.е. в Американский Союз, с тем, чтобы эти государства стали ядром политической организации семьи всего человечества и отправным пунктом мировой республики», а также определил принцип: «Всемирная аннексия — именем человечества»⁷⁸.

«…Откуда у американцев их мессианство, трудно понять, не побывав за Океаном лично. И не в мегаполисе каком-нибудь, а проехать по просторам её неоглядным надо. И вот, обозревая их, легко представить, что ощущали первопоселенцы-пуритане и пионеры Дикого Запада. Они видели огромную благодатную землю, словно бы хранившуюся Богом веками специально, чтоб отдать им её в удел — Землю Обетованную. Приплыв из тесной Европы, они обнаруживали ширь и нескончаемость, по которой скачут какие-то немногочисленные дикари, которых можно просто отнести к фауне или вовсе не принимать в расчёт. Из этого изначального потрясения и родилась доктрина Manifest Destiny — явное предначертание. И элита, и сельские гопники не умом только знают, но именно сердцем чуют особость своей роли в мире. Они осознают себя «градом на холме», цитаделью Свободы и Порядка, благословлённой самим Создателем, призванной бороться со всяческими «империями зла»⁷⁹.

Собственно классический республиканизм представляет собой учение о политической природе человека и о том обществе, которое возникнув в Древней Греции, затем переместилось в Рим, потом в Италию эпохи Возрождения, потом в Англию XVIII века и, наконец, в Америку⁸⁰. Исходные компоненты американской классической республиканской парадигмы таковы: по своей природе человек, в сущности, существо политическое; его природа требует, чтобы экономически независимые граждане принимали непосредственное участие в управлении обществом, тем самым творя и выражая свою уникальную природу, учреждая и поддерживая добродетельную республику. Творец американского классического республиканизма Томас Джефферсон (1743-1826) исходил из того, что самой идеальной политической структурой для этого является «демократия непосредственного участия в управлении округом (wards)» (т.н. «окружная демократия», «демократия малых республик»), аналогичная древнегреческой полисной демократии. Классическая «демократия участия» не только развивает ума и сердца граждан, но и препятствует вырождению государства в тиранию. Представительная демократия же есть лишь естественным продолжением окружной демократии. Избирая из своей среды лучших людей, выражающих чаяние и свободы «малых республик», происходит формирование «естественной аристократии», отличительными чертами которой будут талант, добропорядочность, мудрость и добродетельность. Как истинный джентльмен, такой «естественный аристократ» признаёт свою зависимость от других классов общества и свои обязательства перед сообществом, особенно перед его слабейшими членами, он испытывает повышенную доброту и благородство по отношению к людям, занимающим более низкое положение, и лёгкое презрение по отношению к тем, кто располагает богатством. «Естественная» аристократия будет противостоять попыткам захвата власти как «мишурной» аристократией — либо аристократией рождения (феодальная наследственная), либо аристократией по богатству (власть капитала), — так и радикальными демократическими популистами (отвергающими даже аристократию добродетелей и заслуг). Принадлежащее Томасу Джефферсону определение коррупции как законодательной защиты собственных интересов, а не интересов народа следует аристотелевскому определению коррумпированного режима как такого режима, которое правит ради своего частного блага, а не ради общего блага. В этой позиции классический республиканизм исходит из учения Платона о справедливом управлении государством «мудрыми и добродетельными» правителями (т.е. философами), которые стали такими в процессе тщательного и дифференцированного образования. В классическом республиканизме свобода включает не только «свободу от» произвола властей, но и «свободу для» активного участия в формировании своего собственного общественного предназначения — стать более достойными, интеллигентными и довольными гражданами, обитающими в гармоничном и справедливом государстве.

Т.е. изначально США с его Капитолием и Сенатом даже не столько истинный наследник Рима по цепи преемственности, сколько всей Средиземноморско-Евразийской цивилизации Александра Великого и его учителя Аристотеля, она — её Колония-на-Острове, Нуменор — «Вестернесс, Западения»), Эланна-норэ («Направленная к звёздам»), Андор («Подаренная земля»).

Наличие флота не есть показателем талассократии. Известно, что Империя Александра обладала большим флотом. И у персов был отменно вооружённый гигантский флот, бывший какое-то время нешуточной угрозой для греческих полисов, которые в ходе греко-персидских войн таки объединились. Причём были корабли с греческими экипажами и таким же командованием. Хотя у Карфагена был могучий флот — и торговый, и боевой, и есть данные, что карфагенские моряки добирались якобы до американского побережья, — но такой же флот был и у Рима, а со времён Гая Юлия Цезаря он даже стал бороздить Атлантику и вести на ней боевые действия. Да и само слово «бороздить» указывает на первейшую сущность римской традиции — как бороздят плугами землю, так и покоряют стихию океана кораблями.

Главный указатель талассократии — Капитал, противостоящий Эпистеме.

Возникает вопрос: кто же тогда эманация талассократического Карфагена?

Естественно, это — суннитский Халифат (как неправедный отрицается шиитами, поэтому его нельзя отождествлять со всем исламским миром!), от времён торговых кораблей в Индийском океане до «кораблей пустынь и степей» Африки и Евразии. И сейчас мы видим усиленные попытки вернуть ему былую мощь, правда, между самими вариантами (арабский или турецкий) пока идёт непримиримая борьба. И это обнадёживает.

Но также были и существуют «аватары» Карфагена на континенте.

Ранее это — «переродившийся Рим» и Монголо-татарская Орда со времён «инфикации» их торгово-пророческим вирусом Карфагена/Медины, от которых идёт историческая преемственность к России-Московии-«Третьему Риму».

Затем — торгово-ростовщический капитал Германского мира, от времён англосаксов и викингов до голландских гэзов, английских «круглоголовых» и «правящей морями» Великой Британии.

В ХХ в. самым мощным аватаром Карфагена был Третий Рейх, инфицированный «перерождённым Римом»: «…Национал-социализм не германский по своей природе, и он чужд свободолюбивым северным народам Европы. Фашизм и национал-социализм затмили ум Европы. Гёте как-то сказал, что на юге Европы он видел “чёрных девушек и белый хлеб”, а на севере Европы “белых девушек и чёрный хлеб”. Это признак того, что южные народы чужеродны северным. Импорт белого хлеба в кулинарные обычаи нордических народов — отражение чего-то большего, а именно — культурного империализма. Чёрные легионеры Гитлера были манифестацией возрождающегося римского духа. Гитлер был агентом Рима на службе антинордических интересов Италии, предательского союзника нацистской Германии. Согласно Никишу, Италия была Палестиной Гитлера, его “землёй обетованной”. Рабское подражание фюрера римским традициям служит доказательством его двойственности, обернувшейся пятой колонной внутри Германии… Национал-социализм, рождённый в Мюнхене, — этой католической и буржуазной столице контрреволюционеров Баварии, — был творением антипротестантских, а следовательно, антигерманских агентов сил белого хлеба Рима. Эти силы хотели сбить с толку немецкий народ, подорвать душу нордической расы элементами южной изнеженности. Национал-социализм был бунтом против прусского духа общественной сплочённости и спартанского аскетизма. Солдаты рока, идущие гусиной поступью против Запада — вот чем была Пруссия! Национал-социализм — это антипод прусского социализма: Юг против Севера, Запад против Востока, и география борьбы за душу Европы, разорванной между её привязанностью к самоубийству и возрождением твёрдой воли…»⁸¹.

Сейчас это — «демо-либерализм», он — исключительно реализация проекта всепожирающего Молоха и власти торгово-банковского капитала венецианской финансово-мондиалистской олигархии (Рокфеллеры и Морганы). Он после Второй мировой войны изменил форму имперской власти (Великая Британия) на англо-американскую империю (неверно определяемую как «атлантистская»).

Используя в роли оружия марионеточного «немого великана» — Соединённые Штаты Америки, превращая его посредством СМИ в тупого и упёртого лакея: «…Сетецентрическая, экстерриториальная власть мировых банковских структур, транснациональных корпораций и надгосударственных международных организаций отнюдь не связывает себя интересами США как национального, государственного и геополитического субъекта. Более того, используя США как прикладное орудие своей власти, она лишает их национального суверенитета и, в конечном счёте, разлагает и разрушает нормами мультикультурализма точно так же, как и проигравшую в Холодной войне сторону — Россию»⁸². И чтобы «немой великан» не дремал и был верным служакой Системы, на него время от времени науськивают «цепных псов»: «…Борьба с Америкой — это очередная операция прикрытия для транснациональных корпораций и международных банков. Сорос вложил в Обаму миллионы, только бы ослабить республиканцев»⁸³.

Также и Ярослав Томашевич, польский учёный и публицист, доктор политических наук, автор концепции «этноплюрализма» и работ по истории и идеологии польского анархизма, в своём интервью указывал: «…Американская гегемония представляет собой сочетание экономических, политических, военных и культурных факторов, которые усиливают друг друга. Но, по моему мнению, США — не причина, но лишь инструмент глобализации. Проблема не в США, но в дегуманизирующем влиянии глобальной технократии и транснациональных корпораций. Мировая Империя, Imperium Mundi — это не “Великие США”, но идеологический проект “открытого общества” (“невидимая империя” или “виртуальное сообщество” без территории или общества), и США являются лишь материальной базой (“рукой”) этой Империи. Подобно тому, как СССР был “отечеством для мирового пролетариата”, США — “родина высшего среднего класса”. Безусловно, США были предназначены сыграть роль движущей силы либерализма, поскольку это нация без традиции»⁸⁴.

Следует сказать, что фундаменталистский ислам — это сейчас ударный отряд англо-американского империализма в Восточном полушарии, от Косово до Минданао. На это, казалось бы, парадоксальное утверждение нам предложат вспомнить 11 сентября 2001 г. Да, атака исламистов на США состоялась. Но для чего была эта атака? Чтобы разбудить спящего и ленящегося, самовлюблённого великана-глупца (укр. «телепня»). Как когда-то семитская богиня Ханнаханна подослала осу ужалить спящего бога хеттов Телепинуса. Потому что только он мог победить арийского бога вод и благодатных даров Аруну (Варуну, Урана, Велеса). Оса обнаружила Телепинуса спящим близ священного города Лихцина. Проснувшись от укуса, Телепинус разгневался сильнее прежнего и навлёк на страну и на её жителей разрушение и гибель. Лишь богине Камрусепе удалось смягчить гнев Телепинуса заклинаниями любви и стриптиза, и Телепинус вернулся, принося с собой плодородие.

Истоки и судьбы потомков хеттского Телепинуса (и украинского Телепня) очень символичны и фиксируются в образе древнегреческого царя Пергама и Мизии Телефа — «Светящего далеко», наиболее похожего на своего отца Геракла (от жрицы Афины Авги) и владевшего медной чашей Гефеста. Телеф был ранен копьём Ахиллеса (ср. с укусом осой Телепинуса) и затем излечен ржавчиной из него. Он — отец как сына Еврипилла Кетейца (т.е. хетта), родоначальника рода царей Атталов, завещавших своё Пергамское царство Римской республике, превращённой в провинцию Азия, так и дочери Ромы, встретившей Энея на месте будущего Рима и ставшей женой его сына Аскания Юла. Видимо, именно Телеф — прообраз раненого Короля-Рыбака из рыцарского эпоса о Граале.

Проснувшийся американский «великан» («гулливер») оказался в плену из-за отождествления с мерзскими «йеху» (Yahoo⁸⁵) и с их главнейшими пороками (жадность, агрессивность, власть, корыстолюбие, склонность к наркомании): «…йеху были, должно быть, англичане, как я очень склонен подозревать на основании черт лица их потомства, хотя и очень обезображенных»⁸⁶.

Стал рабом-големом, забывшим свою подлинную сущность, согласно которой США есть продолжение и эманация Рима, противостоящего Карфагену, а Рим, в свою очередь, является эманацией средиземноморско-мезоевразийского проекта Александра Великого.

4.

Помнящие свою истинную сущность — это американский «атлантизм» как реализация анти-Карфагенской имперской Средиземноморской идеи республиканского Рима, вынесенной не только на всепланетную арену (поэтому только в этом аспекте верным будет обозначать его как «атлантизм», «пространственную экспансию», «мондиализм»), но и в космос (Великое Пространство, освоение Марса и пр.).

Известный европейский философ граф Герман Александр фон Кайзерлинг (1880-1946), женатый на внучке «железного канцлера» Отто Бисмарка, ознакомившись вживую (проводя жизнь в непрестанных путешествиях) с духом и сущностью «подлинного американизма», в 1930 г. в восторге декларирует, что сегодня мы все живём в «североамериканский период истории», какими в своё время были египетский, эллинский, римский, германский, французский и английский. Этот факт обуславливает кардинальное изменение жизненных предпосылок, аналогично тому, как в своё время в результате победы христианства изменились жизненные основания, характерные для античного мира⁸⁷. Одновременно он указывал на факты порабощения подлинных глубин американской натуры, что, естественно, привело к кампании третирования философа в демо-либеральной прессе США. Можно добавить, что Г. Кайзерлинг одно время имел тесные дружеские и творческие связи с зодчим доктрины «нордического превосходства» Х.С. Чемберленом, а через его тёщу, Козиму Вагнер, и со всем «Бейретским кругом». Но новое видение мира, путешествия сквозь пространство и время, изменило его, и он безжалостно разрывает с ариогерманским мирком сплошного ресентимента и склок. Ученики Г. Кайзерлинга, объединённые в общество его имени, издают журнал «Terra Nova» для пропаганды его взглядов на истоки и развитие цивилизации и построение новой, более высокой формы культурной реализации личности, продолжая начатое философом ещё в созданной им «Школе мудрости» (Дармштадт, 1919 г.) под покровительством великого герцога Эрнста-Людвига Гессенского⁸⁸.

С не меньшим восторгом маркиз Жорж Ваше де Ляпуж (1854-1936), основатель антропосоциологии, пророчествовал: «…Американцы, я утверждаю, что от вас зависит спасение цивилизации и создание породы полубогов»⁸⁹.

Именно на земле Америки произойдёт великая и окончательная война («вторая гражданская война») между Молохом и Венерой. И американцы это подсознательно чувствуют (что и отразилось в популярных телесериалах «Сонная лощина», «Ходячие мертвецы», «Падшие небеса», «Революция», «Стрела»)…

Её не произойдёт ещё до тех пор, пока между «аватарами», этими головами на едином теле гидры по имени «Карфаген», идёт грызня за первенство, а именно — американский «демо-либерализм» занят проблемой усмирения Европейского Союза, Пакистана — своих оборзевших «союзников» из осколков бывшего антисоветского альянса, этакого аналога «восстания латинов». Как известно, верные союзники тогдашнего Рима, латинские племена, организованные в свой собственной племенный союз, имевшие армию по римскому образцу, закалённую в общих походах против галлов и этрусков, в 340 г до н. э. потребовали от своих «старших братьев» уравнивания в правах, «римского гражданства». В том числе — половину мест в римском сенате и пост одного из двух консулов. В итоге разгорелась война. Римляне победили, разбив латинов и другие племена, восставшие против них. После этого Латинский союз был распущен, и каждая из их общин напрямую была подчинена Риму.

Но самыми тяжёлыми для римлян были войны с племенами самнитов, живших в Апеннинских горах. Под их флагом фактически объединились в союз все народы, сопротивлявшиеся установлению римской гегемонии в Италии. Эпопея этой борьбы с храбрыми и вольными горцами вошла в историю под названием «Самнитских войн»⁹⁰.

Как тут не увидеть аналогии с влипанием американцев в авантюру в Афганистане?

А для Пирра с полуострова Эпир, мечтавшего на Западе повторить подвиг Александра Великого на Востоке, вооружённого фалангой и армадой боевых слонов, явно напрашивается параллель с Усамой Бин Ладеном с Аравийского полуострова, повелевающим сетью террористов-смертников и захватывающим гражданскими лайнерами. И оба бесславно погибли в ходе уличных стычек, прячась, словно лисы в норах, от своих преследователей.

Когда селевкидская Сирия почти завоевала весь Египет, тогда Рим спас Птолемеев и заставил Сирию освободить завоёванные территории, а позже — поддержали восстание хасмонеев против филэллинов и добились запрета Сирии иметь военный флот на Средиземном море и отряды боевых слонов. В исполнение этого договора римляне уничтожали суда и калечили слонов, продвигаясь по сирийской территории. Это аналогично тому, как США сначала вмешались в дела Египта (свержение Мубарака и режима «Братьев-мусульман»), а затем занялись Сирией, спровоцировав в ней восстание фундаменталистов и добившись уничтожения сирийского химического оружия… Антиох Евпатор («Рождённый славным отцом»), получивший власть в юном возрасте, оказывается параллелью Башару Асаду. На его место придёт тот, кто перед эти, как и Деметрий Сотер ранее, восстановит величие Вавилонии (Ирак), порабощённой мидийским сатрапом Тимархом (Курдистан) и подавит государство Маккавеев (Израиль), но затем он будет свергнут сыном Тимарха, Египтом и Римом, поддержавших Лже-Александра Баласа, якобы сына Антиоха Эпифана из Смирны (турецкий Измир)…

Думается, «кто-то» специально вспомнил собственный горький опыт и навязал его врагу с целью изматывания и утраты им авторитета, а также отсрочивания «последней битвы» с целью накопления сил и ресурсов…

Но кто это?

Думается, можно определить апофатически, «от противоположного».

Носителями «демо-либералистического духа» всепожирающего Молоха являются «каменщики/масоны»: «…Структуры “вольных каменщиков”, пронизавшие все европейские страны и Россию времён Петербургской империи, создали и воплотили в жизни проект Модерн, — мир капитализма и социализма, мир экономики, либеральной свободы и индивидуализма, прогрессизма и отрицания Бога, буржуазной демократии и т.д… В основе этого проекта, проекта Модерн, как нам представляется, лежит определённое и очень явное мировоззрение и отношение к миру … “Каменщики” воспринимали Бога как великого всемирного Архитектора (беря этот образ, мы хорошо видим на примере современной культуры Запада и таких фильмов как “Матрица”, что сегодня их “бог” — это великий программист, искусственный интеллект). Природа мертва и зла (гностические истоки этих организаций), ею можно вертеть как угодно. Жизнь, цветущую сложность, “каменщики” не воспринимают, она не отражается у них, и отношение к природе как к камню переносится на общество и людей. Отсюда идёт уверенность и установка на то, что всё конструируется, господство механистического, технократического, предельно обезжизненного и тоталитарного взгляда на мир, опыты над людьми и обществом. Модерн, — это торжество искусственного, то есть принципиально, упорно созданного людьми, а не природой и Богом. Полное отвержение и ненависть ко всему природному и желание его преодолеть и растоптать, в конечном итоге бросив вызов Богу»⁹¹.

Мы далеки от того, чтобы носителями «духа Жизни», «отцами-садовниками» Рая на земле видеть обожествляющих природу язычников или же русских «почвенников-космистов» («И на Марсе яблони будут цвести!»), так как они непременно обречены на погибель в каменно-мертвотном пространстве Модерна. Достаточно пройтись по русским (да и не только) городам и весям — угрюмо, скучно, тускло, угарно, душно. Особенно заунывны мечты о том, что «русские побеждают Смерть» (в сказках, песнях, обрядах, концепциях). Т.е. господствует иллюзия о том, чего, увы, не будет, — ведь здесь не существует Источника Жизни!.. Единственно, что здесь «зацветёт» — это всепожирающая плесень, как вовне, на камнях и плоти, так и внутри, в умах и душе.

Но есть и «аватары» Рима, наносящие иногда сокрушительные поражения служителям и «аватарам» Карфагена.

«Аватары» Рима существуют в форме «экспедиционных корпусов» — от странствующих в кибитках царств киммерийцев-скифов-сармат-гуннов-венгров-хазар-половцев-бродников, северных ватаг викингов, плывущих под парусами («дромитов») и на вёслах («русов»), рыцарских орденов эпохи Крестовых походов до христианской милиции (казачества) с не менее странствующей по островам Запорожья «Сечью», континентально «блуждающего государства», которым была Великая Армия Наполеона Бонапарта, и таких же странствующих в повозках прериями Колонии-Острова пионеров Дикого Запада…

В конце концов, их всех можно определить как «Наша Европа». Но «…Наша Европа — это совсем иное, отличное от нынешнего “европейства”. Дух Святой нынешнюю “страсбургскую Европу” покинул! Об этом говорят даже католические священники. Наша Европа — это Теодорих Великий, Карл Мартелл, Фридрих II Барбаросса, Бертран де Борн, Снорри Стурлусон, Готфрид Бульонский, Данте Алигьери, Новалис, Гёте, Шеллинг, Шиллер, Стефан Георге, Эзра Паунд, Райнер Мария Рильке, Луи Фердинанд Селин и Кнут Гамсун… Дух Священной Европы — одно, её современное лицо — совсем другое. Колизей эпохи римских цезарей отличается от нынешнего Колизея, загаженного откормленными кошками. Наша Революция — Белая, Аристократическая, Имперская, Ортодоксально-Нордическая. А это совсем другое! “Майдан” — нечто более приземлённое, внешне “революционное”. Его хватит ненадолго… Наша же Революция — не кровавая баня гражданской войны (пусть даже под знамёнами Че Гевары “справа”), … — ещё впереди! Нашу Европу строить нам, Офицерам Дхармы, а не раскормленным, заплывшим жиром, скандинавам или немцам. Мы реалисты, бьющиеся за идеалы. Наши идеалы — идеалы Свободы, Справедливости, Верности Истокам»⁹².

Да, у странствующих аватар «Нашей Европы» есть Цель, но она отнюдь не всегда описывается какими-либо конкретными задачами (хотя и они тоже могут быть): «…Цель мерцает в отдалении, за пределами дорог, которые предстоит преодолеть, и порою о ней известно лишь то, что она есть и её должно достигнуть»⁹³. Она, цель, состоит в том, чтобы, сохраняя верность и заботясь о чести, — постигать сами Принципы Верности и Чести, тем самым приближаясь к их Божественному Истоку.

Но также «…ни одно странствие не может обойтись без деяний во славу прекрасной дамы — иногда пространственно далёкой, иногда пространственно близкой, но всегда пребывающей ближе всех вещей мира сего — в душе… Путь служения прекрасной даме синхронен и неизбежно связан с путём к Цели, и вполне верным будет сказать, что прекрасная дама — это и есть Цель»⁹⁴.

Но кто эта Прекрасная Дама для Странствующих?

Часто, словно болотными светлячками, лукаво заманивают (и иногда успешно) странствующих аватар Рима образом «Вечной Империи»: «…я очень даже согласен на “Империю Полудня” по Зоричам, Володихину и Елисееву. Самодержавная “династия Залесских” футурокосмической Российской Империи XXI-XXII столетий в романах Володихина, которая дерзновенно осваивает Ближнее и Дальнее Внеземелье — самый что ни на есть “наш ответ”…»⁹⁵. Так, например, была завлечена и утоплена в Березине «Великая Армия» — кочующее (блуждающее) самостоятельное вооружённое государство, со своей гражданской администрацией, экономикой, дипломатией (прообраз «Единой Европы»), существовавшее параллельно с Французской Империей и постоянно менявшее территорию (был особый статус — протекторат Великой Армии: в 1809 г. — королевство Обеих Галиций и Иллирийские провинции, в 1810-11 гг. — север Германии (т.н. «32 военный округ», присоединённый к Империи, для блокады от британцев берегов Северного и Балтийского моря), в 1812 г. — южная Белоруссия, северная Украина, Смоленская и Московская губернии; на территории протектората Великой Армии упразднялась власть других государств, все местные власти временно подчинялись администрации Великой Армии, даже в храмах официально на литургиях поминался император Наполеон и императрицы — Жозефина и Мария-Луиза)… Увы, так же утопла в заводях Дуная, Кубани и Терека Христианская милиция во главе со своим генеральным капитаном (гетманом), как только прекратило кочевать по островам и берегам Запорожских плавней Днепра её стойбище — «Сечь»…

У аватар Карфагена другая цель — превратить мир в «мерзость запустения»⁹⁶, как это сделал в 167 г. до н.э. сирийский царь Антиох IV Эпифан. Он установил в иудейском храме в Иерусалиме на месте жертвенника всесожжения алтарь Зевсу, где принёс в жертву свинью. Такая же цель и у антихриста — он сделает образ, которому все должны будут поклоняться⁹⁷. Превращение храма живого Бога в место поклонения антихристу воистину является мерзостью. Живущие во время Бедствия должны быть бдительными и распознать, что это событие является началом трёх с половиной лет худшего периода Бедствия и что возвращение Господа Иисуса близко. «Итак, бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь избежать всех сих будущих бедствий и предстать пред Сына Человеческого»⁹⁸.

«Прекрасной дамой» аватар Карфагена является Роза Нового Фундаментализма под названием «Исполнение Времён»…

* * *

Вл. Ешкилёв настаивает на том, что эта борьба между аватарами Рима и Карфагена — не борьба на уничтожение, но лишь извечное «…соревнование и сосуществование двух форм коллективно-кочевого — Орды и Антиорды. При этом Антиорда была одновременно и антигосударством, что бы там ни рассказывали историки о “зародышах государственности” в разбойничьих гнёздах посреди днепровских плавней… Орда и Антиорда живут на исторической прямой, не ограниченной ни единой точкой. Они живут “в никуда”. Нынче они живут не в степях, а в нашем подсознании. Живут себе “в никуда”…»⁹⁹.

Но утверждать на этом основании, что между Ордой и Антиордой, Сушей и Морем, Эпистемой и Капиталом, Римом и Карфагеном возможен и вполне естественен мирный раздел сфер влияния, и что борьба между ними обычно ведётся лишь за доминирование в системе взаимного сосуществования и носит чаще либо дипломатический характер, либо характер мелких позиционных пограничных стычек, — ложь.

И говорить, как вот Ж. Парвулеско, о тайной сущности этого противостояния, — они якобы являются двумя головами, «чёрной и белой», на общем «солнечно-лунном» туловище змеи-«амфисбены», которая подчиняется одним и тем же оккультным «Невидимым Хозяевам», «Космическим Владыкам», «Высшим Неизвестным», т.е. независимо от внешних этикеток, от геополитических различий, эти силы в действительности представляют собой нечто целое, управляемое из одного центра, подземного центра «Провиденческой Власти», «Невидимой Руки», «Мировой Закулисы», «Царя / Князя Мира», который, манипулируя двумя геополитическими «станами» (на «великой шахматной доске» один и тот же Игрок играет и чёрными, и белыми), имеет в своём распоряжении набор разных вариантов порабощения мира, установления своей глобальной диктатуры, планетарного владычества¹⁰⁰, — блеф.

Как никогда, в действительности, враждебные друг другу сущности кардинально различны.

Капитал-Ваал-Молох-Арканар-Тёмный Дубль — его истуканы и алтари везде.

Эпистема-Иосия-Агафокл-Румата-Светлый Рыцарь — сокрушающий их молот, молния Илии-пророка.

И, естественно, между ними компромисса не предвидится.

5.

…Где ветер изнемог в протяжном стоне,

Как Прометей, прикованный к скале, —

Там Рериха пылающие кони

Проходят рысью в синей полумгле.

(Эдуардас Межелайтис)

В границах атлантистской геоэкономики предполагается наличие трёх зон: Американской, Европейской и Тихоокеанской. Последняя именно и вызывает у атлантистов наибольшую обеспокоенность: «…После исчезновения СССР американцам стало ясно, что одна из континентальных держав Евразии, в комбинации её демографической массы и промышленного потенциала, может помешать осуществлению проекта “Глобальной Америки”, и эта держава — Китай. Головокружительный промышленный и финансовый взлёт Китая по отношению к США напоминает ситуацию с Германией, которая в своём развитии в преддверии Первой мировой войны догнала англосаксонские талассократии, находясь на пороге того, чтобы их превзойти. И это была самая важная причина Первой мировой войны. Логика американских стратегов выглядит следующим образом: если Китай с помощью своей экономической мощи и геополитической независимости превратится в важнейшую мировую державу, придерживающуюся к тому же ещё и своей конфуцианской модели, которая прочно ограждает Китай от западной демократии, то это будет означать конец проекту “Глобальной Америки”. В этом случае американцы должны отказаться от своего знаменитого принципа “судьбоносного предопределения” («Manifest Destiny») Америки 1845 года, и отказаться также и от идеологии американского мессианства “отцов-основателей”. Войны против терроризма и за права человека служат лишь поводами, которые должны окутать туманом действительную цель новой евразийской войны: Китай как цель этой войны, а Россия — как условие победы в этой войне…»¹⁰¹.

Советник по геополитическим вопросам командования спецопераций США, глава проекта «Глобальное управление» вашингтонского фонда «Новая Америка», влиятельный политолог Параг Ханна в своей книге «Второй мир», говоря о наличии «трёх империй» (Евросоюз, США, Китай), которые борются за мировое господство, конкурирующих за сокращающиеся ресурсы планеты, в отношении России не считает её супердержавой, но, безусловно, признаёт одним из самых сильных государств на одном уровне с Японией и Индией. «Супердержава,— считает П. Ханна, — имеет всемирный охват, всемирное влияние и глобальные амбиции. Статус супердержавы означает, что она влияет на принятие решений одновременно и по всему миру». П. Ханна относит Россию к странам «второго мира», цель которых состоит лишь в улучшение взаимовыгодных отношений с «тремя империями». Он видит Россию как приз, но не как главного игрока, и, разделяя мнение ряда западных политологов, утверждает, что Россия будет либо подчинена, либо интегрирована¹⁰². И это не ново. Ещё в начале ХХ в., когда в годы гражданской войны в России западные страны оказывали «белым» помощь оружием, но небольшую — только для того, чтобы война разгорелась покруче (но в критические моменты помощь прекращалась, договорённости срывались), американский банкир Томпсон цинично писал Ллойд Джорджу, что Россия станет «величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир».

Таким образом, «…США и Европа совершенно не хотят дружить с Россией. Они хотят Россию нейтрализовать — как экономически, так и в военном плане»¹⁰³.

Аналогично З. Бжезинский в своей новой книге «Стратегическое прозрение» (2012) указывает, что для Запада Новая Стратегия должна заключаться в том, чтобы суметь интегрировать Россию и Турцию в международную систему Запада. Турция уже столетие ориентируется на Запад и его политическую систему и культуру, и, по мнению З. Бжезинского, Турция должна и далее углублять это взаимодействие с Западом, в том числе вступление в Евросоюз. Но решающим для будущего международного статуса Запада и для его укрепления будет вовлечение России в расширенное сообщество западных стран. Такого рода союз, который базировался бы на универсальной системе политической культуры и ценностях и простирался бы от Ванкувера до Владивостока, обладал бы значительным политическим весом в мире. К тому же, по его мнению, в России уже сейчас постепенно кристаллизуется гражданское общество западного типа. По мнению З. Бжезинского, эта тенденция демократизации России будет продолжаться и усиливаться, и вовлечение России в систему Запада можно будет осуществить в несколько ступеней и в нескольких вариантах¹⁰⁴.

Один из них — это привлечение в проект «приручения России» Китая: «…В этой стратегии США и Европа совершенно поддерживаются Китаем. Если США и Европа хотят консервации России с запада, то у Китая свои виды на Дальний Восток России, и ему нужна слабая Россия, которую никто в мире не рискнёт защитить, со слабой экономикой, сама являющаяся агрессором. Для этого им надо загнать Россию в “дружбу” с режимами, которые вызовут стойкую ассоциацию России у всего мира с самыми худшими проявлениями тоталитаризма и милитаризма; обеспечить постоянный поток негативной, неприемлемой для развитого, современного мира и абсурдно-непредсказуемой информации из России, тем самым нейтрализовав как возможные пророссийские лоббистские движения, так и попытки России налаживать сотрудничество с нейтральными партнёрами; под приличными предлогами ограничить сотрудничество России с передовыми технологическими компаниями мира; наконец, поссорить Россию с максимальным количеством стран, особенно с соседями, и убедить приграничные для России страны занять рискованное место милитаризированных партнёров НАТО у российских границ, взяв таким образом Россию в кольцо. Да, и, конечно, обеспечить отсутствие в России роста предпринимательской активности, частного бизнеса, инноваций — всего того, что могло бы спасти Россию экономически при падении цены/введении эмбарго на экспорт нефти. Решив эти задачи, Запад может сидеть и ждать, когда цена на нефть упадёт, Россия, не имея ни международной кооперации, ни соседей-партнёров, ни альтернативного бизнеса, просто рухнет… При этом Калининград — исторически немецкая земля; Карелия — финская; Северный Кавказ, Башкирия, Татарстан (да и Крым!) — мусульманские территории; Калмыкия, Тува, Бурятия тяготеют к буддистским странам или самостоятельности; Дальний Восток уже заселяется китайцами; Курилы и Камчатка крайне ценны для Японии. Повторят ли тогда наши патриоты своё сегодняшнее «им можно — и нам можно»?»¹⁰⁵.

Да и сам президент России В. Путин на саммите Азиатско-Тихоокеанского Экономического Сотрудничества (АТЭС; Владивосток, сентябрь 2012 г.) озвучил стратегической целью превращение России в «сухопутный мост» (land bridge) между странами так называемого Тихоокеанского кольца (Pacific Rim) и Европой, т.е. в транзитный коридор для доставки грузов из Юго-Восточной Азии в Европу и обратно¹⁰⁶.

«…Да, с одной стороны транзитная ориентация приведёт к созданию мощной транспортной инфраструктуры, что чрезвычайно важно для России, с её огромными и зачастую малоосвоенными просторами. С другой же стороны, она сделает страну ещё более зависимой от глобальной экономики, которая обесценивает любой национальный суверенитет, а в перспективе ведёт к его полной ликвидации… Здесь основной упор делается именно на транспортировке чужой собственности. И вот тут уже разные внешние центры могут поставить вполне жёсткие условия. Нам скажут следующее. Хотите получать выгоду с нашего транзита? Извольте обеспечить наш контроль над нашими же товарами. А то мы знаем Россию — с её коррупцией, “дураками и дорогами”. Причём, сначала всё может быть сформулировано довольно мягко, может быть, даже совсем без каких-либо условий. Первая доза — бесплатно, а вот уже потом, когда мы основательно подсядем на транзитную иглу, придётся платить своим национальным суверенитетом»¹⁰⁷.

И неважно, что в логистическо-экономической перспективе идея о России как транзитного коридора является блефом, иллюзией, «маниловскими фантазмами», в конце концов — невыполнимой задачей, что убедительно доказал директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев¹⁰⁸.

В действительности этим концептом «транзитного коридора» российские потенциальные возможности блокируются, канализируются в совсем противоположные направления, газофакельная Россия превращается в «Прометея прикованного», на этот раз не столько к весьма реальному Кавказу, сколько ко всей опьяняющей и наркотизирующей шири воображаемого пространства — «Евразии».

И вряд ли найдётся Геракл, который Россию-Прометея освободит, в то время как прикованную у берега моря к всё тому же ЕвразЕСу и Таможенному Союзу Украину-Андромеду, как всегда, спасёт явившийся с трансцендентными дарами Персей.

Почему Россию не спасут? Просто потому, что Россия окажется не милосердным Прометеем, несущим спасительный свет человечеству («газ по трубам»), а лукавым Светоносцем-Люцифером, возомнившим себя невесть чем и за это прикованным к решётке над адским пламенем, раздуваемым низшими демонами.

А. Дугин вместе со всем Генштабом РФ «слепы» относительно подлинного намерения атлантизма заставить Россию увязнуть в собственных бедах («дураках и дорогах»). «…Дугин — это пример мистификации, когда под лозунгами традиционализма и платоновской метафизики скрывается обычный реваншизм старых советских элит. Реваншизм вообще очень любит лозунг “консервативной революции”, ибо для реванша нужна мобилизация самых архаичных инстинктов и комплексов. Как политики Чавес, Каддафи, Лукашенко, так и мыслители вроде Дугина, Джемаля, Эволы, Генона, критикуя Модерн, Запад, Глобализацию, не хотят признать, что у них нет положительной глобальной альтернативы»¹⁰⁹.

Не видеть настоящее состояние вещей их заставляет увлечение т.н. «французско-бельгийскими проектами» о важности России в глобальном мире (начиная от инвазии Наполеона и заканчивая сотрудничеством с де Голлем в его противостоянии НАТО) и мифом о том, что «Европа больше зависит от России (жаждут газа и нефти), чем Россия от них».

Первым искусителем являлся Жан-Франсуа Тириар (1922-1992), бельгийский национал-большевик, авантюрист, примкнувший к группе «Друзья Великогерманского рейха» («Les Amis du grand Reich Allemand») — организации, объединявшей бывших ультралевых активистов, поддерживавших коллаборационизм, за что был включён бельгийским эмигрантским правительством в список людей, подлежащих ликвидации, а после окончания Второй мировой войны осуждён к тюремному заключению. Затем в 60-х гг. ХХ в. становится активистом ряда подпольных организаций и создаёт панъевропейское движение «Молодая Европа», планируя развернуть партизанскую войну в Европе против баз НАТО. Рассматривая США как «империю зла», стремящуюся полностью уничтожить «identitaire europeen» («европейскую идентичность»), в отношении СССР у него имелось несколько другое мнение — Ж.-Ф. Тириар рассматривал русских как один из великих европейских народов, который порабощён не столько идеологией (коммунизмом), сколько политическим классом «партноменклатура КПСС». Согласно Ж.-Ф.Тириару, США переняли английские антиконтинентальные и антиевропейские традиции. С другой стороны, хочет того или нет, СССР является европейской державой. Соответственно, на Дальнем Востоке геополитические границы Европы совпадают с границами России: Владивосток — это такой же европейский город, как Дублин или Рейкьявик. В истории Европы СССР унаследовал судьбу Германии. Следовательно, главным условием «европейского освобождения» является объединение Европы с СССР, создание единого Евразийского государства «от Исландии до Тихого океана», организованного по образцу якобинской республики — по его мнению, «империя» должна быть светским, унитарным государством ценрализованного типа, опирающемся на гражданскую нацию¹¹⁰. Для своей теории Ж.-Ф. Тириар приводил аналогию в истории: подобно тому, как софист-ритор Исократ призвал греков подчиниться македонцам ради общей борьбы с персами. При этом Ж.-Ф. Тириар пришёл к радикальному выводу о том, что для Европы лучше выбрать советский социализм, чем англосаксонский капитализм, а существование бесклассового общества может быть гарантировано лишь «сверхмощью Государства». Социально-экономической основой «Евро-советской империи», по Тириару, должна стать разработанная Рене Дастье концепция коммунотаризма, базирующаяся на примате политики над экономикой и предполагающая поддержку свободного производительного предпринимательства и подавление финансового капитала. В программной работе «Сверхчеловеческий коммунизм» Тириар подчёркивает, что для создания единой антимондиалистской идеологии «необходимо осуществить синтез немарксистского коммунизма с нерасистским национал-социализмом». Накануне своей смерти, в 1992 г., Тириар приехал в Москву и общался с представителями российской патриотической оппозиции.

Итальянский геополитик Тиберио Грациани убаюкивает самомнение русских тем, что Россия «располагает всем необходимым для исполнения исторической роли краеугольного камня всей мировой системы», и одним из важнейших элементов он называет её расположение в сердцевине Евразии.

Подыгрывает им и «новый правый» геополитик из Греции Димитриос Кисоудис (Dimitrios Kisoudis), автор блога «Heartland: Blog fur Globale Politische Okonomie und Geopolitik»¹¹¹. Якобы «… Европа ошибается, считая себя частью западного мира. Принадлежность Европы к Востоку определяется энергетическим потоком из России… Трубопровод несёт в себе тепло и жизнь для стран Европы, постройка такого трубопровода на территории европейских стран говорит об их политическом союзе и их дружбе больше, чем все бумажные договоры и конституции в их политическом союзе. В самом центре такого энергетического пространства Евразии, в центре системы таких «артерий дружбы» находится Россия. Отсюда для Европы вытекают два последствия геополитического характера, которые можно увидеть на примере Германии и её нынешних двух трубопроводных проектах»¹¹². И ещё: «…Владимир Путин своей умной и терпеливой политикой восстановил российскую гегемонию во внутренней Евразии. Россия доминирует во внутренней Евразии не столько из-за своего военного потенциала, сколько благодаря своему счастливому географическому расположению между Чёрным и Каспийским морями, которое позволяет России контролировать газо- и нефтетрубопроводы, а также доступ к этим ресурсам. На конференции в Мюнхене в 2007 году устами Путина Россия заявила о себе как самостоятельный игрок в мультиполярном мировом порядке»¹¹³.

Последним «пускателем пыли в глаза» русским является Эмерик Шопрад (Aymeric Chauprade). Родился в 1969 году. Он учился в университетах Швейцарии и Сорбонна в Париже, обладает научной степенью доктора политологии, работал доцентом в Военной Академии при Генеральном Штабе в Париже в период 1999-2009 гг., является автором нескольких фундаментальных трудов по геополитике, автор интернет-проекта «Realpolitik»¹¹⁴, издатель ежегодного альманаха «Revue française de géopolitique» («Французский геополитический журнал»), а также редактор множества сборников издательского дома Ellipses. Постоянный автор журнала «L’Afrique réelle» («Африка сегодня»), журнала «La Nouvelle Revue d’Histoire» («Новый исторический журнал»), постоянный эксперт французского «Radio Courtoise». В частности, его очень любят интервьюировать пропутинские СМИ, где он, например, утверждает: «…На мой взгляд…, Россия в духовном и культурном плане всегда шла своим историческим путём — и сегодня у неё все возможности создать свою собственную цивилизационную модель, а не копировать западную… Я утверждаю, что в Европе коррупция тоже есть. Может быть, не такая очевидная, не такая вопиющая, но — есть. Просто она прикрыта, замаскирована, выражена в иных формах, кроме “я дам тебе денег, чтобы получить этот контракт”. В случае Запада речь идёт, скорее, о коррумпированности духа, характера самих людей. Это своего рода глубинная нравственная коррупция, выраженная в том, что Бога из своей жизни полностью исключили… Таким образом, именно традиционные ценности станут главным российским ресурсом, главным орудием и сделают Россию по-настоящему значительным игроком мировой политики. Я верю в это и стараюсь эту идею всячески продвигать… Теперь перед нами — новая форма тоталитаризма. Внешне он не такой очевидный, замаскированный, на нём нет военной каски, но это именно тоталитаризм, пусть и вялотекущий: людям навязывают либеральные ценности, ставят под сомнение традиционное понимание достоинства личности, подталкивают человека к восстанию против Бога — и в этом смысле новый тоталитаризм приобретает уже поистине сатанинские черты. Этому тоталитаризму нужно противопоставить мощное сопротивление. И если Россия заявит о себе как о христианском государстве и как о защитнике христианских ценностей, это как раз станет ответом и созданием контрмодели тому, что навязывают людям на Западе»¹¹⁵.

В «теории многополярного мира» Александр Дугин предлагает квадриполярную (четырёхполюсную) модель, добавляя Евразийскую четвёртую зону, якобы игнорируемую в атлантистском раскладе¹¹⁶. С тем же шаманским бубном «Россия — Империя — Евразия» пытаются камлать и выдавать воображаемое за действительное и части национально-провинциальной элиты, продолжающие верить в «светлое возрождение СССР» в форме «Евразийского Союза»¹¹⁷.

Но Евразийская четвёртая зона не столько игнорируется, сколько рассматривается объектом приложения усилий трёх вышеупомянутых (или двух — евроатлантистской и американо-тихоокеанской). Естественно, не стоит последнее рисовать исключительно в чёрных тонах, как это делает Л. Савин: Евразии предназначено «…органично вписаться в систему мирового капитализма и занять там “достойную нишу”, став кладбищем ядерных отходов и поставляя технологическим лидерам необходимые материальные и людские ресурсы»¹¹⁸.

Импер-шовинисты и евразийцы стыдливо замалчивают великую и ужасную конспирологическую тайну СССР, присутствующую там, где никто её не хочет отыскать — в скучных советских узкотематизированных научных трактатах по истории международного признания СССР в 1920-х гг., а именно: СССР создан при поддержке США, выжил в гражданскую — благодаря США, выстроил внешнюю экономику только благодаря США, и во Вторую мировую войну спасён от разгрома США. Иными словами, СССР есть испытательный полигон США: «…тут самые радикальные постулаты американизма возникали раньше, чем в консервативных Штатах, и проходили проверку на прочность. Толерантность и глобализация: я полагаю, если отбросить актуальные лозунги, в этом должен ощущать нечто родное любой советский человечек, — по крайней мере, каждый, кто в 1970-х был уже достаточно сознателен, чтобы всматриваться в плакаты и прочие картинки (радостные: негритёнок + китайчонок + блондинчик) и чтобы читать советскую футуро-утопиаду (да хоть Ефремов, что ли): ровно заасфальтированная планета-космодром, мировое правительство интеллектуалов, разноцветные люди-земляне по национальности, говорящие на эсперанто или на чём там ещё. Ничего странного, что и экономика СССР — это уродливый брат-близнец экономики США»¹¹⁹. Также доктор экономических наук Катрин Самари (Dauphine University, Paris) на конференции «Постглобализации: кризис и будущее Восточной Европы» (июнь, 2013 г.) в Киеве выступила с докладом на тему «Восточная Европа как лаборатория для западного капитализма». На основании аналитических данных она пришла к выводу, что бывшие социалистические страны не сближаются с Западом, а стали его «подопытными кроликами»: западный капитализм ориентируется на Восточную Европу как на образец, активно перенимая все худшие стороны постсоциалистического общества¹²⁰.

Более верно определяет ситуацию один из идеологов сохранения ашкеназийской идентичности Александр Волынский (Израиль): «…Россия — это интегральная часть глобальной капиталистической системы, со всеми её достоинствами и ужасами. Всякие воинственные и шовинистические позы московской силовой элиты, всякие “русские идеи”, всякие дугинские “евразийства” — это просто попытка прикрыть очевидное цивилизационное поражение. Геополитический реванш не может прикрыть идеологическую российскую пустыню лютого цинизма, покрытую сорняками сталинизма, православного и исламского фундаментализма, демшизоидного либерализма и экзотическими чудо-юдами вроде генонизма, даосизма, каббалы и всяких нью-эйджей. Совершенно очевидно, что противостояние Америки и Китая носит абсолютно цивилизационный характер. Недавно прошла активная кампания по дискредитации китайских методов воспитания детей в американских семьях. Китай наводняется западными агентами влияния, но не политического, а культурного и ценностного. Большевики проиграли в тот момент, когда заменили перманентную революцию геополитическими играми. Нет большего позора для теоретиков геополитики, чем превращение геополитического триумфа Сталина в ценностную катастрофу Брежнева. Все сталинские дивизии оказались слабее, чем мановение руки папы Иоанна-Павла Второго»¹²¹. Также и представитель движения этнических русских, принявших ислам, Вадим Сидоров (Харун ар-Руси) солидаризуется с этим виденьем места и судьбы «России-Евразии» в капиталистической мировой системе: «…Реальное евразийство (по аналогии с “реальным социализмом” в советские времена в пику мечтам об “истинном социализме”) — это сырьевой, латиноамериканский, картельно-коррумпированный капитализм, это хищническо-паразитическое государство, обслуживающее его потребности в ресурсах, минимальной инфраструктуре, дешёвой и бесправной, асоциальной рабочей силе, и это идеология или набор мифов от “русской идеи” до “содружества народов” и “суверенной демократии”, обеспечивающих его легитимность в глазах населения. Итак, население этого регионального хозяйственного комплекса (а лучше это всё называть именно так, а не “страной” или “государством”), во-первых, уже радикально меняется, во-вторых, судя по вбросам о предоставлении российского гражданства всем желающим гражданам бывшего СССР и о потребностях РФ в 50-70 миллионов мигрантов, будет меняться ещё радикальнее… А там, глядишь, вся эта биомасса начнёт переплавляться в мулато-евразийцев как органическую опору этой системы. Всё это так и будет, и никакой русский национализм, как и ничто русское, похоже, этому уже не помешают. Шансы есть только у Ислама, что в итоге вся эта евразийская Бразилия вдребезги разобьётся именно об него»¹²².

Конспирологами и футурологами давно доказано, что вся политика послевоенной правящей элиты подчинена реализации проекта «Элизиум» («Elysium») по формированию небольшой всемирной сети «мегаполисов под куполом», где будут жить исключительно лица, полезные для научно-технического прогресса, а всё остальное будет предоставлено своему собственном развитию (выращивать баранов, шить штаны, тачать детали на устаревших 3D-принтерах, которые им продадут из милосердия коммерсанты из Элизума и т.д.). Первый Элизиум будет где-то на территории США, хотя потом, скорее всего, и в космос перейдёт. Но при этом будет полный отказ от каких-либо архаических геополитических амбиций, главное — обеспечить контроль над ¹/₇ территории с полезными ископаемыми. А для этого будет существовать даже не армия, а мобильные и вооружённые по последнему слову техники подразделения по типу полиции, готовые устранить угрозы со стороны автохтонов, попытавшихся выйти за дозволенные Элизиумом рамки¹²³.

Таким образом, вся эта чехарда с особым «евразийским путём» России имеет единственную цель: «…Под видом Евразийства будет проведена передача власти космополитичным элитам новых мегаполисов, созданных по новой программе создания агломераций и ликвидации малых городов и деревень. Симуляцией традиционализма и империализма действительно загонят русский этнос в могилу»¹²⁴; «…Русские поделятся властью с космополитической элитой этих мегаполисов, как происходит в США, где белые христиане окончательно проиграли цветной коалиции гомосексуалистов и меньшинств»¹²⁵. Т.е. «…идея многополярности — это чисто либеральная идея Конкуренции, ибо монополия США невыгодна именно Капиталу как Системе. Путин — такой же слуга Капитала, как и Виндзоры, Натаниягу, Саудиты и китайские партийные мандарины»¹²⁶.

Естественно, что кремлёвских правителей в Элизиум никто не пустит, им нет места в «мировой правящей элите». Поэтому, видя перед собой главной целью выжить в новых реалиях, «…они стали строить свою новую среду выживания, по-быстрому слив балласт в виде Варшавского блока, братьев в Африке, в Средней Азии и прочих местах. Заодно похерили Украину и Белоруссию, ибо они россиянским кукловодам не нужны. Главное было оставить контроль над ликвидными ресурсами. И в этом виде режим имеет шансы выжить, но лишние ему не нужны… Вот, собственно, и вся “перестройка”, суть которой мы поняли только сегодня»¹²⁷.

Нет сомнения, что мировое теневое правительство, видя, что Россия выходит за допускаемые рамки и может стать серьёзной проблемой на пути реализации их проекта, решило заставить её «гонятся за собственным хвостом» — зациклить на извечных российских импер-шовинистических комплексах, для удовлетворения которых Кремль будет истрачивать потенциал и ресурсы и, в конце концов, надорвётся. Для этого и был разожжены «кавказский конфликт» и квасной советско-сталинский «ура-патриотизм», сбрасываются в ситуацию неразрешимости проблемы с Украиной, Прибалтикой, Средней Азией, трудовой и нелегальной эмиграцией и т.д.

Кремлёвские правители, чтобы не возникало у подчинённых масс вопросов типа «Почему нас не взяли в Элизиум?» и чтобы объяснить почему «мы — бобры», а «Элизиум — бяка», вытащили из оккультно-диссидентской тусовки А.Г. Дугина и, наделив статусом профессора факультета социологии МГУ, «впарили» массам его геополитическую теорию о том, что в мировом противостоянии важно именно эзотерическое начало — противостояние Суши и Моря. Россия-Евразия — без сомнений Суша, Континент: «…после освоения Сибири и её интеграции однозначно совпала с геополитическим понятием Heartland, т.е. “Центральной Земли” континента. Макиндер определял русское Большое Пространство как “Географическую Ось Истории”… С чисто стратегической точки зрения, Россия тождественна… с самим “Мировым Островом” (World Island), т.е. с Евразией… По отношению к России-Heartland все остальные евразийские государства и земли являются прибрежными, Rimland. Россия это “Ось Истории”, поскольку “цивилизация” вращается вокруг неё, создавая свои наиболее броские, выразительные и законченные формы не в своём животворном континентальном истоке, но в “береговой зоне”, в критической полосе, где пространство Суши граничит с пространством Воды, моря или океана»¹²⁸; «…Геополитически Россия — центр Суши, США — воплощение Мирового острова. Вся геополитическая история мира есть дуэль между этими полюсами — между сухопутным библейским чудовищем Бегемотом (это мы) и морским чудовищем Левиафаном (это они, американцы). Они душат нас, оккупируя береговую зону вдоль морских границ Евразии (стратегия Анаконды) — от Западной Европы через Средиземноморье и Ближний Восток к Индии и Индокитаю. Мы стремимся прорвать блокаду и выйти к тёплым морям. Это длится долгие века: англосаксы (вначале англичане, сегодня американцы) против евразийского концерта наций (ось Москва — Берлин — Париж). Многие войны последних веков — включая две мировые — следствие этой битвы Суши и Моря. Одержав победу над Сушей в “холодной войне”, Море хочет нас добить»¹²⁹.

Тем самым, Северо-Восточному окоёму Евразии огульно приписываются права «центра» («полюса»), вокруг которого якобы должны вращаться все остальные, составляющие «Мир без Запада» — Китай, Индия, Турция, Евросоюз и т.д.¹³⁰. В действительности, у А. Дугина всего лишь аберрация взгляда, вызванная «каботажным плаванием» вокруг своей «береговой линии», известной и не опасной. Русские, как подмечает А. Ильинов, занимаются бессмысленно-безумным плаванием на «корабле дураков» и весь мир смешат, вместо того, чтобы заняться большим и нужным делом — строительством «большого русского корабля»¹³¹.

Да, потенциал у России, без сомнения, есть: земли её, её население и её индустриально-технологическое развитие якобы обладают достаточным объёмом, чтобы быть базой континентальной независимости, автаркии («…преимущества РФ — налицо. Нам не нужно воевать за жизненное пространство: у нас — огромные неосвоенные толком земли за Уралом. Мы полностью обеспечены углеводородами, у нас — неописуемые запасы минерального сырья, леса, пресной воды, биоресурсов. У нас — как минимум 25 миллионов гектаров пахотной земли, заброшенных за последние 20 лет, с приходом неолиберально-“рыночных” варваров. Мы потенциально можем создать практически полную продовольственную автаркию. Наши валютные запасы — весьма впечатляющи. У русских в распоряжении — серьёзный ядерно-ракетный потенциал, который делает невозможным прямую агрессию против нас со стороны любого государства планеты. Если мы его ещё вновь сможем поддерживать и совершенствовать — дело в шляпе. Русские всё ещё могут развивать аэрокосмическую сферу, а это — гарантия для создания более высокого по рангу, нежели ядерно-ракетное, оружия — космического»¹³²) и служить основой для полной континентальной интеграции (геополитического «собирания Империи»), превратив «береговые территории», находящиеся под контролем Моря (Англии и США), в своих союзников (т.н. категорический императив стратегического объединения») для противостояния другому Острову — Америке и, тем самым, деления планеты по «биполярному принципу» — на два враждебных Мировых Пространства (Grossraum), ведущих между собой непримиримою войну.

Но это лишь потенциальность, которая, однако, никогда не перейдёт в актуальность. Почему? Потому что «…Россия катастрофически неэффективно использует то, чем владеет, не внося соответствующей доли в интеллектуальный и материальный прогресс человечества. По широко распространённому в американских интеллектуальных кругах мнению, Россия собственными руками вычёркивает себя из будущего, поэтому обсуждение “мира без России” сегодня обретает необходимую респектабельность и легитимность. Именно восприятие России как избыточной и ненужной для человеческого прогресса страны обеспечивает появление планов её утилизации, будь то идея купить за её счёт доброжелательность Китая или же план использовать её как преграду китайской экспансии»¹³³.

Да и сама Россия идентифицирует себя чуждой всем другим цивилизациям («ни Европа, ни Азия», «ни Запад, ни Восток», идущее ещё от П. Чаадаева), которые жаждет «интегрировать», т.е. она им, — в том числе и самим русским, — не менее «Враг», чем далёкий заокеанский Американский Остров.

Ведь даже, пророчествует А. Дугин, «…Русская Империя будет зависеть от Евразийской Империи, Новой Империи, стратегические интересы которой будут поставлены выше национально-расовых и конфессиональных интересов восточных православных славян… Иными словами, русские в рамках такой Империи не обретут своего национального государства как политического выражения этнической общности»¹³⁴. Русские будут лишь жалкой обслугой глобальной капиталистической системы: «…Я вполне согласен, что смысл существования русского этноса — это контроль над Евразией, но проблема в том, что осуществляется этот контроль уже не столько русскими, сколько с помощью русских, т.е. русские — это просто передаточное колёсико по эксплуатации всех не-русских транснациональными корпорациями, как говорили классики “народы Империи испытывали двойной гнёт и от мировой буржуазии и от русских шовинистов”…»¹³⁵.

И русские не только обслуга Евразийской империи, но и порабощённые, психически сломленные, подневольные рабы для реализации антиамериканской истерии «евразийской правящей элиты»: «…Если нашим единственным содержанием… будет маниакальный, бескомпромиссный, тотальный, фанатический, безусловный антиамериканизм, если он полностью поглотит наше существо, вытеснит все остальные соображения и мысли, мы найдём способ быть предельно эффективными в реализации наших планов. Русские очень сообразительный и умный народ. У нас ещё есть некоторый стратегический запас. Он быстро исчерпывается, но пока ещё не всё потеряно. Если Римская идея станет нашей единственной общей идеей, если геополитика будет принята и признана как главная дисциплина в армейской подготовке и военном образовании, мы найдём способ дать последний бой»¹³⁶.

Навязывая русским миссию «стержневого элемента», «доминанты», на котором лежит основная ответственность за государство, забота о других народах, руководитель научно-исследовательских программ Черноморско-Каспийского центра Российского института стратегических исследований (РИСИ) Эдуард Попов лукаво предлагает выбор только между двух зол: советско-евразийской «коммуналки» и европейско-либерастной «квартирой-коморкой»¹³⁷.

Вся надежда у А. Дугина сотоварищи — на инспирацию антиамериканизма в общественное сознание («Антиамериканизм является сегодня важнейшей чертой нашей национальной идентичности…»¹³⁸), на шаманское камлание: «Смерть Америке!», «Дух Русской (Советской, евразийской) армии — победи!».

А потому, как верно признаёт верная соратница А. Дугина, «…Россия всё более удалилась от своего прямого предназначения — быть мостом между Западом и Востоком»¹³⁹.

Увлёкшись географическим детерминизмом (Суша-Море, «месторазвитие», «синтез Леса и Степи»), А. Дугин именно не видит, что действия мировых сил (образно представленных как Рим, Карфаген, Вавилон, Медина, Иерусалим, Пекин, Дели, Нью-Йорк) разыгрываются не как великая борьба двух континентов, а, собственно, на одном лишь Евразийском континенте, и роль России в этой борьбе — на задворках периферии, она лишь — ресурсное (сырьевое и людское) приложение к их бытию¹⁴⁰.

Наивные попытки выстраивания Москвой «геополитических осей» (с Берлином, Токио, Пекином, Тегераном и пр.) завершаются в реальности лишь проложением транспортных линий для выкачивания ресурсов России в пользу «береговых территорий».

6.

Вскрывают сущностью подоплёку неоевразийства два европейца, сознательно перешедшие в ислам (Клаудио Мутти и Анри Корбен). Для них «концепт Евразии» являет собой «метафору духовного и культурного единства, которая должна заместить собой понятие “христианской эйкумены” и вытеснить его»¹⁴¹. Они предлагают углубиться в маздаистскую эзотерику, представляя себе некую «Внутреннюю Евразию» (с центром «прародины ариев» — «Ариянем Ваэджа») как «лик Ангела Земли» («Спента Армаити»), создающей свой отблик в небесах как «Ангела Даену» и проч. Естественно, ныне для них таким сердцем «Внутренней Евразии» является такая геополитическая реальность как «Иран», в своём шиизме трансформировавший геофилософию зороастризма.

Молодые сторонники А. Дугина куда более радикальные: для них «евразийство» равно понятию «православие» (и не вообще, а только «русское православие»), но не тождественно понятию «христианство». И для обоснования этого логического парадокса Максим Медоваров разразился статьёй: «…христианство — продукт апостольского, плебейского понимания Христа. Тоже нужно для кого-то, наверное… Православие, напротив, берёт своё начало от диспозинов, “родственников Христовых” — от аристократов (или даже Царей) Башни (Магдалы). В ЗЛ есть смутные намёки, что апостолы чего-то не поделили с диспозинами, поскольку корабль с Марьей Магдалыней (по-старому), Марфой и др. оказался “без руля и ветрил”… Православие выражает чисто царский, внеморальный, онтологический аспект Христа. Таинства православия близки к античным мистериям, теургии неоплатоников, оперативной натуральной магии и особенно алхимии, Царскому Деланию. Христианство же всегда морально и сентиментально. Но поскольку работает с заведомо гнилым материалом, то ведёт, по совершенно справедливому замечанию Ницше, к нигилизму… Слава Богу, что православие — не христианство. Чтобы не быть неправильно понятым, сразу оговорюсь. Если католики, протестанты, толстовцы, меневцы, ОХП [«Общество христианского просвещения», — О.Г.] — христиане, то мы тогда точно нет. Если христиане мы, тогда они к нему не имеют никакого отношения. Православие — основа нашей государственности. Убери хоть одну деталь — посыплется всё. И в XVII в. посыпалось. Сейчас хотят добить. Не будет православия — не будет России»¹⁴²; «…Православие как союз Писания с Преданием стало становым хребтом Руси, а затем России. Наша государственность — следствие только православия. И даже Советский Союз был своего рода православным государством, пусть и в крайне извращённом виде…»¹⁴³.

В ту же «евразийскую реку» (с добавлением «закваски» из «новой хронологии» академика Фоменко и «фольк-хистори» булгарских «патриотов», а также псевдофизических теорий о квантовом генераторе силовых полей — «медитационной Колеснице Бога — Неопалимом Кубе», якобы изображённом на иконах «Неопалимая купина» и «Спас в Силах», а перед этим представленном как «звезда Давида» в иудаизме, и в архитектуре «кубических» храмов и их алтарей во Владимиро-Суздальской Руси) входит и доктор исторических наук и доктор теологии Валерий Кубарев (именующий себя, правда, ещё и «Великий Князь и Великий Понтифик»): «…Мы делаем сознательное различие между христианством и Православием… мы показали, что христианские догматы происхождения Сына Бога и локализация библейских событий основаны на лжи и выдумках невежественных и мракобесных адептов христианства и иудаизма. Теоретическую базу подлога составили решения и положения Тридентского собора католической церкви середины XVI века и Стоглавого собора 1551 года Православной церкви на Руси. Затем в XVIII-XX веках история и хронология были тщательно подчищены христианскими богословами и учёными. Все опасные факты и документы были уничтожены или надёжно спрятаны… Современная РПЦ сделала всё, чтобы забыть и уничтожить древние знания Руси. Церковь сделалась главным рассадником иудео-христианской ереси на Земле. Вместо поклонения и поддержки Князей Руси, она отвергает саму идею существования Святой Руси на этом свете, открещиваясь от потомков Равноапостольных Святых, Святых и Угодников Православия, а также живых потомков Богородицы Марии Владимировны и Господа нашего Иисуса Христа Златоуста. Старинные церкви и храмы Руси подвергаются осквернению и разрушению. Древние фрески и иконы заменяются никчёмными имитациями сакральных артефактов и знаний Руси. Преступное сращивание РПЦ с современной властью оккупантов России приведёт к распаду и смерти России, а также русского народа — защитника и оплота Руси»¹⁴⁴.

Но, как верно указывает Алексей Широпаев, разница между «русским православием» и «христианством» проходит не в плоскости «истина — не истина», а в том, что православие — это часть господствующей Системы, в то время как христианство — антисистемно¹⁴⁵. Об этом же говорит и Владимир Голышев: «…Сейчас огромное количество людей называют себя православными… А что это значит? А это не значит ровным счётом ничего… в тот момент, когда это что-то начинает для человека значить, он становится изгоем по определению… Видимо, христианский путь — это путь малого стада, и с этим надо смириться. Замечательный большой русский народ, а также всё человечество должно было быть только оповещено о Христе. Это вовсе не значит, что вот эта вот вся масса людей — она может его искать, может жить христианской жизнью, может искать. Взыскать Града Небесного, Царствия… встать на путь Царства Небесного — зачем оно ему нужно? Оно мало кому нужно, на самом деле. И вот надо смириться с тем, что вот этих “мало кому это нужно” — их считанное количество… Можно предположить, что таких групп, как мы, существует какое-то количество, но это статистическая погрешность. Этого не может быть никогда много. А остальных людей надо оставить в покое. Пускай они участвуют в сатанинских обрядах Кирилла Гундяева или не участвуют, сопереживают его страданиям и переживают за церковь, которая сейчас переживает гонения, переживают за то, что Госдеп США хочет лишить нас суверенитета — вот за всё вот, за что ему хочется переживать, пускай они переживают. Нас это не должно касаться. Какая разница, в конце концов, что они переживают, чем они живут?»¹⁴⁶.

И собственно Сын Божий Иисус Христос пришёл именно как революционер — не утвердить Систему (иудаизм, Рим), а исполнить Завет о её разрушении «до основания» (со всеми попытками его возрождения в «Третьем Риме» как Империи-Церкви), расчистив место для схождения Царства Небесного, т.е. Вне-Системного и Вне-Обычного.

7.

Ранее классическое евразийство (в частности, в работах П.Н. Савицкого) видело Россию именно как средоточие обоих подходов (Моря и Суши, плутократии и идеократии, цивилизации торговцев и цивилизации героев), включающую их в себя и примиряющую в себе. И в этом, можно сказать, был его некий гуманистическо-этнософский пафос «цветущей множественности цивилизаций». Он и ныне частью увлекает инфантильных мальчиков (например, «неоевразийцев / народников / новых скифов / молодых евразийцев»). В реальности вряд ли этого можно было бы достичь из-за предоставления исключительно «великороссам» быть имперо/содружество-образующим народом, должном поглотить для этого в качестве субстратов как славян, так и тюрков, монголов и угро-финнов.

К тому же, «…классическое евразийство возникло в эмиграционной среде как пробольшевистская антивеликорусская группировка, которая принципиально отказывалась сотрудничать с антикоммунистическими великорусскими проектами, вследствие чего многие из евразийских деятелей в конце открыто стали шпионами большевистской разведки и сталинистами. Советское евразийство возникло из коллаборационизма остатков дворянской элиты со сталинизмом, и русофобия ему была не чужда. Под плохо переваренной мистикой космистов оно скрывало всё то же патологическое желание изверга-тирана над лоскутной империей. Неоевразийство — коммунистический неосталинизм, закамуфлировавший свою русофобию разной оккультной, алхимической и геополитической аргументацией. Никакой это не третий путь, а всё тот же второй, не оставляющий русским шанса стать нормальной нацией»¹⁴⁷.

Фактически солидаризировался с классическим евразийством и классический национал-большевизм Николая Устрялова. Для него «государство как территория» — это «душа народа», диалектически снимающая в синтезе противостояние между «белыми» и «красными». Поэтому неудивительно, что идеолог неоевразийства А. Дугин был одновременно и идеологом нацболов Э. Лимонова.

И надо ясно понять, что ныне этот синтез сегодня не работает, не исходит из окружающей нас социально-политической реальности: «…Более того, надо признать, что вся традиция русского этатизма, заложенная ещё Карамзиным и Пушкиным и теоретически обоснованная “государственной школой” русских историков и юристов, достойным продолжателем которой был “харбинский одиночка” [Н.В. Устрялов, — О.Г.], потерпела на наших глазах полный крах, ввиду совершенного несоответствия предмету описания (и воспевания). Не видно никаких оснований для надежды на “возвращение” начальства в традиционном российско-советском смысле. Посему современный русский этатизм возможен лишь как фарсовая имитация былой высокой трагедии. Чем, собственно, и пробавляются нынешние “охранители”… Следовательно, у русских выбор небогатый: жить иллюзиями и потихоньку исчезать с лица своей земли или переломить трёхсотлетнюю традицию и самим создать себя заново как самостоятельный и самоуправляющийся субъект политики — русскую демократическую нацию. Для этого “коренником” русской тройки должен стать совсем иной тип русского человека, тип, который било и истребляло, но всё же не сумело извести имперско-советское начальство, — тип самостоятельного и деловитого, не нуждающегося в государственной указке хозяина»¹⁴⁸.

Практика евразийцев и национал-большевиков окажется ложной: «…В стремлении освободить Россию из-под западного ига они бросают её в восточное иго. Характеристики русской ментальности, которые приписывают ей многие антизападнически настроенные мыслители (“иррационализм”, “созерцательность”, “пассивность”, “коллективизм”, “монархизм”), не несут в себе ничего специфически русского, а могут быть приписаны любому незападному народу… Неслучайно единственный последовательный православный богослов среди первых евразийцев, отец Георгий Флоровский, очень быстро покинул это движение, написав свою знаменитую статью “Евразийский соблазн” (1928), определив узловую причину неудачи движения: “правда вопросов, неправда ответов”…»¹⁴⁹.

Со времён Сталина и вплоть до Путина СССР-Россия окончательно избирает человеконенавистническую, «восточную» «кнуто-татарскую деспотию» (М. Бакунин), облачённую в «национал-большевистскую униформу»: «…В России своя школа истолкования сакральности. Более того, наша цель — от грубого террора как марксистского симулякра сакральности вернуться к подлинному ужасу подлинной сакральности. Чтобы не пришлось убивать людей, а они без всяких убийств сами боялись. Боялись Царя, боялись Церкви, боялись Армии»¹⁵⁰.

Сакральный страх якобы нужен потому, что мир находиться в состоянии всевозрастающей деградации, «конца времён» («кали-юги»), когда большинство людей (в том числе — и русские!) скотоподобны («маха-пашу») и никакое воспитание из них не то что святых, а просто людей не сделает. Вот так, оказывается, любят русский народ его ревнители!

Эта апология «царства дрожащих тварей» контрастирует как с великой духовной традицией самой русской культуры, — ещё Ф. Достоевский писал: «Я хочу не такого общества, где бы я не мог делать зло, а такого именно, чтоб я мог делать всякое зло, но не хотел его делать сам», — так и самим христианским вероучением, поскольку «…Спас принёс в мир Любовь — вместо Ветхого Закона, основанного на страхе Яхве. Все церкви, основанные “во имя Христа”, но зиждущиеся не на Любви, а на власти страха — антихристовы»¹⁵¹.

Если раньше считалось, что «…тестом на этот “восточный” поворот истории нашего государства будет обожествление лидера страны. Когда к власти в России придёт человек, которому будут приписывать особые сверхчеловеческие качества — гениальность, пророческий дар и т.д., — то можно будет уверенно сказать, что азиатско-деспотический вектор развития у нас восторжествовал»¹⁵², то в марте 2012 г. эта «(антихристо-)поклонная» шизофрения «великодержавников» показала истинный лик их требующего незамедлительных жертв повелителя: «…Путин представляется мне Лукавым, соблазняющим тех, кто склонен к тому или иному соблазну (искушений много, читай Новый Завет). Выбор между Добром и Злом вообще не прост, а в почти насквозь прошкуренной и больной-патологизированной современной России заведомо труден. Неудивительно, что большинство нынешних россиян — жертвы Лукавого и слуги Его. Критерий нравственного выбора — Путин. Политическая, интеллектуальная и нравственная репутация современного россиянина всё чётче зависит от того, выбирает он Путина пусть хотя бы как “меньшее зло” или отвергает его как “зло безусловное”…»¹⁵³. Но окончательно Лукавый сбросил свою маску в марте 2014 г., введя своих «зелёных человечков» в Крым и обосновав это полуправдой, смешанной с ложью.

Это о таком же Лукавом столетием раньше писал председатель Учредительного собрания России В.М. Чернов: «…Вы — человек аморальный до последних глубин своего существа. Вы себе “по совести” разрешили преступать через все преграды, которые знает человеческая совесть. О, здесь Вы — чисто русский тип»¹⁵⁴. «…И запах от него кисловатый. И что-то гниловатое внутри… Дыхалка не очень чистая. Нездоровый человек, нечистый»¹⁵⁵.

Да и первый Лукавый создал орган (ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ), в котором воспитался нынешний Лукавый, 10 декабря 2012 года на встрече со своими доверенными лицами кощунственно сравнивший мумию богоборца Ленина с мощами православных святых: «Вот многие говорят про Мавзолей, говорят, это не соответствует традиции. Что не соответствует традиции? Поезжайте в Киево-Печерскую лавру или посмотрите, что во Псковском монастыре либо на Афоне. Там мощи святых людей. Пожалуйста, там можно всё посмотреть».

Как видим, указывает А. Широпаев, даже на мифологическом уровне приоритеты выкристаллизовываются всё более ясно: «…Символизм книги Толкина проецируется на реальность пугающе буквально. Московская башня “Федерация” — это, понятное дело, Барад-Дур, крепость Тёмного Властелина Саурона. Соответственно, газпромовский небоскрёб в Питере — это, конечно, Изенгард, цитадель мага Сарумана, предавшего Запад ради служения Саурону. Путин — это Саруман. Уроженец западнического Санкт-Петербурга, он сознательно пошёл на службу Орде-Евразии, стал адептом черномагического Ордена Лубянки, получив взамен власть и благополучие. А кто же тогда является Сауроном? Напомним, что этот, скажем так, персонаж у Толкина не имеет лица. Он более чем конкретен, но безлик. В российской действительности на данную роль более всего подходит корпорация “Газпром” как некое тёмное мистическое целое, можно даже сказать, сущность. “Газпром” — это Саурон в его конкретно-историческом проявлении демонизма имперской идеи, а символическая газпромовская горелка, день и ночь пламенеющая над Россией и миром — это всевидящее Око Саурона, орудие его всепроникающей тиранической власти (я уж не говорю о зловещем символизме подземного, газового пламени как проявления хтонической тёмной воли). А что же является самим Кольцом Всевластия? Помнится, в одной из частных бесед, один из сотрудников “Газпрома” сказал, что скоро суммарная длина труб корпорации будет такова, что ими можно будет окольцевать земной шар. Кремль практически в отрытую рассматривает свои газопроводы как проводники политической воли и идеологического влияния (вспомним формулу “Православие потечёт по трубам «Газпрома»”). Чем не Кольцо Всевластия? Ещё один важный момент — назгулы, эти чёрные короли-призраки, “самые страшные из слуг Саурона”. По Толкину, когда-то они были великими и свободными королями Запада, но Кольцо Всевластия поработило их души, и они стали слепыми орудиями Тёмного Властелина. Кто же у нас назгулы? Это, конечно же, русские патриоты, порабощённые ордынско-имперской идеей, вечные объекты кремлёвско-лубяночных распасовок и провокаций. Когда-то, ещё во времена татарщины, они отказались от своего европейского первородства и с тех пор верно служат Орде-Евразии, всякий раз по её приказу яростно бросаясь на мать-Европу. Кольцо имперской идеи, сегодня явленное в виде столь обожаемой ими Трубы, сковало и умертвило их дух, заставив навсегда забыть вольную белокаменную Русь-Гардарику. Патриоты Орды, они превратились в ходячие сгущения небытия и зловонной “духовности”. Кстати, характерно созвучие слов “Мордор” и “Орда”… Итак, если русские патриоты — это назгулы, то сами русские, варясь в “плавильном котле” Империи, зримо превращаются в скопище “урукхаев” и “орков”. Толкин ясно даёт понять, что население Мордора — это результат расовой деградации (неполиткорректность Толкина вообще вопиюща). Кстати, напомню, что выведением ударной “живой силы” для Саурона путём чёрной магии занимался маг Саруман — и это точно соответствует функции Путина, обеспечивающего новое духовно-генетическое качество биомассы для российского углеводородного Мордора, “Страны Мрака”, которая в инверсиях патриотических идеологов предстаёт мессианской “империей света”»¹⁵⁶.

Он — верное воплощение и продолжение библейского Нимрода (от евр. глагола marad «досаждать, восставать, возмущаться»), создателя первого священного царства Суши — Вавилона («[Стал] подстрекать весь мир к бунту против Святого, благословен Он, дав совет поколению раскола [строить вавилонскую башню]»), являющегося прототипом всех правителей, увенчивавших себя псевдосвятостью, чья власть, политика и лицемерие характеризуются высказыванием «коварный герой перед Богом», являющегося первой попыткой сатаны поднять человеческое универсальное владычество над людьми.

И он же стал верным хранителем «Престола сатаны»: «…Отдельно следует сказать и про сам мавзолей (зиккурат) Ленина и про подлинные причины для его нахождения в святом для каждого русского человека месте — на главной площади страны… В древности, в городе Пергам, что в Малой Азии, было такое сооружение, которое называли престолом сатаны (“пергамский алтарь”), где ему совершали жертвоприношения. Об этом даже упоминается в Откровении Святого Иоанна Богослова: “И Ангелу Пергамской церкви напиши… ты живёшь там, где престол сатаны”¹⁵⁷. Самое любопытное заключается в том, что архитектурно мавзолей (зиккурат) Ленина, построенный по проекту масона-архитектора Щусева, копирует вышеупомянутый престол сатаны… Кстати говоря, именно с территории Месопотамии (современного Ирака) большевики и привезли мрамор для своего мавзолея. Исследователи полагают: зиккураты Месопотамии — огромные машины для управления энергетическими потоками. Они строились в местах силы — с древних времён обжитых, “намоленных” местах. А внутрь пирамид закладывался терафим — талисман, сделанный из мумифицированного тела. Задача терафима — выкачивать энергию из земли и всего живого, что его окружает. Искусственно поддерживается в состоянии квазижизни то, что давно умерло. И для того, чтобы эта биологически неестественная конструкция работала, нужно отнимать постоянно энергию у живых здоровых людей. Этой собранной терафимом энергией могли распоряжаться жрецы… С помощью зиккурата они транслировали энергетические потоки в тонкий мир — “богам” (демонам) или “духам” (бесам), как они полагали. А взамен получали всё, что пожелают: силу, власть и даже знания о будущем. По мнению исследователей, большевики были в курсе этих мистических (сатанинских) технологий, а мавзолей был построен именно как энергетическая воронка для скачивания энергии. Недаром он был построен на “месте силы” — у стен древнего Кремля. А руки “вождя”, как у терафима, сложены в “сакральной позе” — левая вытянута по направлению к входу — она как бы принимает энергию. Правая — сжата в кулак… Нет никаких рациональных объяснений для дальнейшего нахождения мумии Ленина и мавзолея (зиккурата) на русской земле… Так что не про пенсионеров-коммунистов печётся Путин, а про тех, кто знает истинную подоплёку нахождения этого оккультного сооружения на Красной площади и связан с демоническим миром»¹⁵⁸.

Таким образом, Россия оказывается передовым авангардом «князя мира сего» Ваала-Молоха-Мелькарта — владыки золота, исступления и мух (как над трупами миллионов принесённых невинных жертв, так и в собственной чугунной пустой голове).

Вот против этого Северного Вавилона Красной Блудницы и будет Новый Крестовый Поход Святых и Бедных.

Но на этот раз Третий Рим будет взят (как ранее взяли Первый и Второй), окончательно и бесповоротно, будет извергнуть гроб антихриста как из Красной площади, так и из голов самих «краснопоклонных».

И если будет спасён Третий Рим, то Четвёртого уже никогда спасать не придётся!