Здравствуйте, друзья!

С вами Катерина Старцева,

и сегодня я подготовила для вас интересный материал

в связи с вышеобозначенной датой 🙂

 

«Честный обманщик», Финеас Барнум родился в Коннектикуте 5 июля 1810 года.

В момент его рождения Солнце, Нептун и Хирон образовали творческую конфигурацию «Пальма» — 144° ,144°, 72°.

Как можно охарактеризовать смесь энергий этих трёх планет? Примерно так: «Человек творческого склада, фантазёр, способен на розыгрыши и мистификации».

Эту конфигурацию дополняет сильный Меркурий в Близнецах в трине с Хироном.

Кем же на самом деле был Финеас Барнум?

 

Личность Финеаса Барнума всегда вызывала самые противоречивые чувства: одни называли его проходимцем и лгуном, другие считали просто предприимчивым человеком.

 

«Трагическая история жизни и смерти Джамбо, любимого слона королевы Елизаветы! Подробности создания “Величайшего в мире шоу Барнума”, “Американского музея Барнума” и “Непревзойдённого цирка Барнума”! Новая, улучшенная и дополненная версия автобиографии, выдержавшей множество переизданий — 900 тысяч читателей не могут ошибаться! Содержит абсолютно новую главу “Весёлые истории от Барнума”. Гарантированно развеселит, просветит и развлечёт каждого. Подходит для семейного чтения. Сенсация 1889 года! Всего два доллара и семьдесят центов! Спешите!»

 

Рекламный плакат, украшенный золотой виньеткой, венчал пирамиду из только что поступивших книг нового издания, и в книжном магазине Джона Кромба, как всегда, толпился народ. Впрочем, привлекал их не плакат, а громкий голос почтенного квакера в наглухо застёгнутом сюртуке, который вот уже пять минут призывал продавцов одуматься и немедленно прекратить торговлю.

— Как вы можете продавать писанину этого мошенника да ещё рекомендовать её для семейного чтения? — возмущался тот. — Он же плут, проходимец, надувала и лгун! Чего доброго, кто-нибудь может решить, что его жизненный путь достоин уважения. Это ведь хроника морального падения! Его грязные шоу… потакание низменным инстинктам… этот ужасный бродячий цирк… а его музей — скопище уродств, пороков и чепухи! Это ли мы должны показывать своим детям?

Интонации выдавали заядлого спорщика, и продавец с трудом успевал отвечать.

— Барнум и сам смеётся над своими проделками, — возражал он. — И не забывайте, он, помимо прочего, привёз в Америку великую оперную певицу Дженни Линд и приохотил публику к высокому искусству. Он просто предприимчивый человек! А разве тяга к свободному предпринимательству не основа основ Североамериканских штатов?

— Предприимчивый?! — от возмущения джентльмен чуть не задохнулся. — Я был в его музее, видел эту русалку с Фиджи! Два, нет, три раза! Всё очень хорошо рассмотрел: это просто рыба или, может, дельфин, которому пришили голову мартышки! Стыд и позор! Как только люди платят деньги за такое одурачивание?

— А вы, простите, что делали на этом «грязном шоу»? — поинтересовался продавец. — В этом скопище пороков и чепухи?

 

Квакер густо покраснел:

— Ну… надо же было увидеть своими глазами. Потом попросилась жена. Ну и дети очень хотели…

— В таком случае позвольте вас уверить, — заключил продавец под дружный хохот зала, — что на таких простаках, как вы, Барнум и сделал себе миллионное состояние.

«И его знаменитая фраза, — прибавил он про себя: — “Каждую секунду рождается новый лох”, — она тоже о вас».

«…Дорогой Марк! Люди сами хотят, чтобы их обманули. Я познал эту истину в двадцать лет. Сейчас мне семьдесят девять, и мир, увы, не изменился. Во всём, разумеется, надо знать меру — но в этом искусстве, надо думать, я достиг некоторых успехов.

За свои 50 центов или, скажем, доллар публика получает море удовольствия — куда больше, чем могут предложить мои конкуренты. С моими шоу никогда и никто не мог сравниться — это признают даже недоброжелатели. Впрочем, сейчас их всё меньше и меньше, не так ли? Засим кланяюсь и, как обычно, посылаю очередную порцию самых идиотских писем. Молю, поскорее сделайте из них какой-нибудь сатирический роман! Материала более чем достаточно. Это же настоящая энциклопедия дураков!»

Стояло раннее утро. В окна поместья «Марина», что в Бриджстоуне, светило яркое солнце, и почтенный Финеас Барнум, как обычно, начинал день с разбора почты и ответа своим многочисленным корреспондентам. Марку Твену он по традиции уделил больше всего времени и сил: ему льстила их дружба, к тому же, от Твена можно было получить и кое-какую практическую пользу.

Если бы он черкнул в газету пару строк о грандиозных шоу Барнума, Финеас был бы счастлив и уж нашёл бы, как отблагодарить. Марк вечно в долгах, всё время изобретает новые схемы, как побыстрее обогатиться, зачем же отказываться от такого лёгкого заработка? Никто ведь не просит его врать! Роскошнее барнумовских представлений в Америке точно ничего нет. Было бы — Барнум немедленно перекупил бы по сходной цене. Конкурентов нужно уничтожать, а если это невозможно — договариваться с ними.

«Величайшее на земле шоу Барнума, Королевский цирк Бейли, Знаменитый лондонский зверинец и партнёры» устроило масштабное турне по стране — и будь он проклят, если это было не самое роскошное развлекательное представление всех времён!

Пять гигантских шатров, где помещались разные диковины из «Американского музея Барнума» — от самоанских деревянных лодок до младенца с двумя головами, от реликвий из Иерусалима до египетских мумий. Четыре — четыре! — арены, на которых одновременно выступали клоуны, акробаты, фокусники, укротители тигров, танцовщицы на проволоке, воздушные гимнасты, музыкальные эксцентрики, чревовещатели и все, кому положено выходить на арену цирка.

Рядом — громадный ипподром: весёлые скачки на ослах, кавказские наездники, даже бегемоты, бегущие наперегонки. Зверинец с редкими животными. Шатёр с чучелами. Сцена для поучительных представлений, лекций и «этнографических шоу»: индейцы в полном облачении показывают свои танцы и швыряют копья, обратившиеся в христианство людоеды с Борнео читают вслух Библию, негры поют песни и веселят публику шутками.

Наконец, каждый день показывают «специальное шоу».

И весь этот нескончаемый поток развлечений за входную плату в два доллара! Кто и где может предложить больше за те же деньги?

Кто бы мог подумать, что этот почтенный седой джентльмен ещё недавно был главным пугалом Америки! Марк Твен начинал вою карьеру репортёра с предложений спалить «Американский Музей Барнума» дотла, чтобы он не позорил Нью-Йорк, а некоторые проповедники всерьёз предполагали, что Барнум заказывает специальные костюмы и ботинки, чтобы прятать хвост и копыта. Всё же деньги и упорство сделали своё дело. Теперь Финеас Барнум — «величайший шоумен мира».

К нему в «Марину» едут правители европейских государств, послы, графы и баронеты, чтобы послушать его остроумные лекции и забавные рассказы; недавно, когда он отправился в Англию, его принимала королева, министр Глэдстоун дал в его честь специальный ужин, где Барнум превесело болтал с Оскаром Уайльдом и членами августейшей фамилии, а публика на улице кричала ему троекратное «Ура!»

Это, впрочем, не значит, что он утратил страсть к лёгкому розыгрышу — если тот, конечно, хорошенько продуман. Какая недавно вышла отличная афера с Гигантом из Колорадо! В один прекрасный день публика узнала, что там раскопали мумифицированные останки странного существа — человекообразный, семь с половиной футов ростом, с очень большими пальцами и… хвостом! Может быть, найдено отсутствующее звено между обезьяной и человеком? Зайдите в «Американский музей Барнума» и убедитесь сами — Гигант из Колорадо выставлен там! Эксперты в замешательстве! Учёный мир в недоумении!

Ну, честно говоря, эксперты ржали как сумасшедшие. «Тот, кто это слепил, недоучился в художественной школе, — хмыкал один. — Пропорции-то нарушены! Рука длиннее ноги!» «А плечи-то, плечи, смотри, куда съехали!» — надрывался второй. То, что перед ними не слишком искусная мистификация, было ясно каждому. Правда, оставалось не совсем понятно, из чего она сделана.

«Дадите кусочек на анализ?» — просили они Барнума. Тот отвечал решительным отказом. Да и зачем? Финеас и без всяких анализов мог определить состав: глина, яичный белок, молотые куриные кости, кровь и тому подобная гадость. Один умелец в Коннектикуте год подбирал нужную композицию, потом ещё год обжигал её в специальной печи, чтобы искусственно состарить, а потом закопал неподалёку от ранчо Барнума, прежде обсудив с ним условия сделки. Ну, лепщик оказался из него так себе — и что с того? А заключения экспертов не понадобилось: достаточно было написать, что «эксперты в недоумении» и «не желаете ли убедиться сами?» — и публика валом валит. За пятьдесят центов отчего не посмотреть?

Кстати, известный палеонтолог из Йельского университета заявил, что это действительно мумифицированные останки, непонятно, впрочем, кому принадлежащие. Или, может, это какая-то античная статуя? На вид ей по крайней мере тысяча лет. Хорошая работа…

Надуть, объегорить, но чтобы клиент остался доволен, — это ведь целое искусство!

Держи фасон! Всё доводи до конца! Главное — не расколоться! Эти уроки своего деда Финеас усвоил твёрдо.

Ни у кого в Америке не было таких продуманных рекламных кампаний: Барнум оказался настоящим богом саморекламы.

Главное — наладить связи со всеми влиятельными газетчиками, пообещать эксклюзив, а дальше дело пойдёт само.

«Помните! В Америке три тысячи газет, и каждая может быть нашим союзником, — говорил он своим наёмным агентам. — Рекламы мало не бывает! Или много, или никак».

…«Господи, кого ты хочешь одурачить? Это просто дряхлая старуха! Ты разоришься, вот и всё!» — пылала от негодования жена Черити. Когда твой жених торгует лотерейными билетами — это ещё ладно; но выкупить у бродячих циркачей выжившую из ума чернокожую леди и пытаться выдать её за няню Джорджа Вашингтона?! Доказывать, что ей сто шестьдесят два года? Это уж слишком! «Ты станешь посмешищем! А на меня будут показывать пальцем!» — Черити чуть не плакала.

Она и сама ценила розыгрыши, но тут дело пахло жареным. Барнум же сохранял ледяное спокойствие.

«Из Пенсильвании в Нью-Йорк прибыла удивительная старуха по имени Джойс Хеф, слепая, беззубая, но очень разговорчивая. Она поёт старинные духовные гимны и рассказывает никем не слыханные подробности о Джордже Вашингтоне!» — нью-йоркские газеты захлёбывались от восторга. Через неделю не было горожанина, который не слышал бы о Джойс.

 

Барнум раскошелился не только на анонсы в газетах и листовки, но и на светящиеся транспаранты — новое слово в рекламном деле. За какой-то доллар каждый имел возможность послушать, как старуха шепеляво повествует о «дорогом Джорджике», описывает собственное крещение в 1719 году на реке Потомак и поёт действительно древние песни.

Ей можно было бы дать и сто, и все триста: старуха выглядела ожившей мумией, которой осталось жить пять минут. Скептики могли взглянуть и на документ, датированный 5 февраля 1727 года — купчая, подписанная Аугустиной Вашингтон, описывала негритянку по имени Джойс Хеф пятидесяти четырёх лет от роду. Выходило, что сейчас, в 1835-м, ей действительно было сто шестьдесят два года.

— Ну ладно, признайся хоть мне: ей что, действительно сто с лишним? — допрашивала Черити.

— Можно было и больше нарисовать! — смеялся Барнум. — Есть один умелец — подделывает документы, что твой Микеланджело. А состаривается бумага всего лишь слабым раствором чая.

Нет, старуха удивительная! Просто дар Неба. Язвит, подкалывает посетителей, смеётся. Люди по нескольку раз приходят. Одна беда: очень любит выпить. А как напьётся, начинает сквернословить — и тогда на публику её выпускать уже нельзя.

— А что ты будешь делать, когда интерес спадёт? Нельзя же вечно её показывать!?

И на это у Барнума был ответ: сначала — турне по Новой Англии, а после… после он пустит слух, что Хеф — на самом деле искусно выполненная кукла и говорит за неё чревовещатель.

И все, кто уже видел старуху, снова ринутся посмотреть — неужели правда?

Обман? Кто-то скажет — да. А Барнум возразит: ничего подобного! Старуха имеется? Рассказы о Вашингтоне смешные и удивительные? Шутит? Поёт? Чего же ещё вы хотите за свои жалкие пятьдесят центов? А ему она принесла десять тысяч долларов, собственный дом и даже возможность купить один прогорающий нью-йоркский музей.

Конечно, пришлось залезть в долги, затянуть потуже пояса — ближайшие несколько лет Барнум будет питаться исключительно холодной телятиной. Но зато из никому не известного паренька он превратился в основателя «Музея Барнума», полного самых разных диковинок.

Конечно, правы были и те, кто считал его музей странной, сумбурной и бессистемной коллекцией всего, что только бывает на свете. Рядом с картинами — восковые фигуры, поодаль — рука знаменитого пирата Тома Трабла, кусок двери дома, где родился Колумб, соломенный матрас, на котором спал русский царь Николай I , когда останавливался в Букингемском дворце, кандалы знаменитого грабителя Джорджа Уилсона, коллекция древних монет… Дагерротипы, античные статуи, комнаты, набитые чучелами редких животных, кривые зеркала и оптические фокусы, копии знаменитых бриллиантов, доспехи, четыре ящика с обувью разных времён. Коллекции насекомых, бабочек, кораллов, раковин, минералов, автографов знаменитостей, скелетов, даже рогов.

Набитый доверху громадный особняк больше всего походил на жилище какого-то скупердяя, который тащит что ни попадя. Но Барнум считал это главным достоинством музея: «Среди пятидесяти тысяч чудес со всего света каждый найдёт что-нибудь по душе».

Есть зал с «косморамами» — разновидностью диорам, они показывают для просвещения почтенной публики великие битвы всех времён. Зал с «автоматонами» — в нём самодвижущийся механический араб, говорящая кукла и выставлявшийся несколько месяцев в году знаменитый Автошахматист, обыгрывавший в шахматы любого (как потом выяснилось, всех обыгрывал карлик, спрятанный внутри автомата).

Внизу, у входа, толпились предсказатели будущего, мастера вырезать силуэты посетителей из золочёной бумаги, торговцы открытками, бумажными цветами и кукольными домиками. Можно было принести трупик своего любимого зверька, и за час с небольшим из него делали приличное чучело.

И всё это за входную плату в доллар! Все развлечения Нью-Йорка! Выгодная сделка! Публика думала так же и валила валом: рекордов посещений «Музея Барнума» не мог побить никто, и если бы Финеас Барнум смог дожить до открытия Диснейленда, то с удовольствием заметил бы, что к нему-то приходило куда больше народа.

Уж, наверное, Уолту Диснею не пришёл бы в голову такой способ рекламы: каждый день выпускать на улицы странно одетого человека, который брёл, не обращая ни на кого внимания, и каждые десять минут наклонялся и задумчиво ковырял землю маленькой лопаткой, или просто ложился навзничь, или рисовал непонятные знаки. Через час за ним шла целая процессия зевак, а чудак неизменно заканчивал свой путь… в «Музее Барнума»!

И, конечно, все дружно покупали билеты и шли за ним, как дети — за гамельнским крысоловом.

В «Зале чудес» демонстрировали альбиносов, ужасно толстых младенцев и ужасно тощих и жутко высоких мужчин, Великаншу из Йоркшира, невероятных размеров кроликов, гигантов, карликов, даму, которая могла петь фальцетом и басом попеременно, и так далее, и так далее…

Русалка, допустим, была ненастоящей — её, так же как и «Таинственного единорога», «Удивительного Феникса» и «Морское чудовище с Крита», ему смастерил один китаец-таксидермист. Но всё остальное — самое что ни на есть подлинное: и перековавшиеся людоеды с Борнео, и казацкий оркестр, и пигмеи в полном облачении. Что там — Барнум умудрился обдурить даже процессию важных индейских вождей, которые прибыли в Нью-Йорк по какому-то делу. Стоя на сцене «Лекционного зала», куда их заманил Барнум, они были абсолютно уверены, что их пришли чествовать американцы, и радостно слушали аплодисменты. О, если бы они могли понять, что в этот момент говорит их переводчик! «Перед вами кровожадные варвары, гиены в человеческом обличье, чьи руки обагрены кровью, а сердце не знает пощады…» Овации, крики, смех — и снова полная касса.

Под конец своих дней Барнум не мудрствовал лукаво: перед началом представлений он появлялся на арене и просто ходил по ней, приподнимая цилиндр и повторяя: «Вы же пришли на шоу Барнума? Ну вот он я — Барнум!» Публика была в восторге.

Даже в девяносто лет Барнум вёл дела с энергией двадцатилетнего, его решительно ничто не могло смутить.

Когда доктора сообщили ему, что сердце, увы, слабеет и помочь нельзя — трагический день не за горами, Барнум только развёл руками и принялся за дело. Он составил завещание на семидесяти листах, в котором подробно описывал, кому отойдёт его состояние (оно оценивалось в 4,3 миллиона долларов), кто будет управлять музеем, а кто вести «Шоу Барнума».

Финеас написал прощальные письма всем друзьям, принял тех, кто был в состоянии приехать, со всеми держался весело и легко. Завершил очередную, финальную версию автобиографии и наказал жене приписать туда эпилог: его последние дни, смерть и похороны. Бормоча: «Никому нельзя доверять», набросал краткий сценарий прощальной церемонии и даже завизировал эскиз собственного памятника. Закончив все эти богоугодные дела, Финеас Тейлор Барнум отправился в спальню и через пару дней тихо скончался в присутствии родственников, дочерей и любящей жены.

Вероятно, он не одобрил бы последующее замужество Нэнси — она выбрала себе в спутники жизни какого-то греческого прощелыгу. Зато был бы счастлив узнать, что в XX веке Финеаса Барнума стали называть «основателем шоу-бизнеса». Только, пожалуй, прибавил бы заглавных букв и восклицательных знаков. «Величайший Основатель шоу-бизнеса в мире!!!» Так-то оно лучше.