Виктор Сингин

Четыре ноги русского медведя

Люди, которые по-хамски или шутливо отзываются о религии, не оскорбляют моих чувств верующего, но сообщают мне о том, что они ничего не поняли в религии и судят о ней по внешней стороне, отдельным негативным частным случаям и банальностям, которые попы произносят для народа. Мало того, я прекрасно понимаю атеистов: очень сложно поверить в то, с проявлением чего ты ни разу не сталкивался.

Если материалисты правы, я бы предпочёл не рождаться, говорил Юрий Мамлеев. Если бога нет, значит, нужно стать богом, говорю я, и в этом нет ничего нового. Вы боги, говорил Иисус. Согласно буддистской доктрине, каждый человек — будда, но не понимает этого. Если бы люди поняли, что везде рай, то везде сразу стал бы рай, вот как-то так говорит один из героев романа «Братья Карамазовы». Познай себя, говорили древние, имея в виду: познай себя как бога.

Одна из важнейших ступеней познания себя — это познание себя через культуру того народа, к которому ты принадлежишь. И вот 2 октября 2013 года президент Путин собирает Совет по культуре и искусству и объявляет курс на возрождение русской культуры. Что это значит, он и сам толком не знает, в конце концов, он не художник, а разведчик.

Путин спас Россию, но теперь он призывает на помощь художников. «Вы нам нужны», — говорит советский разведчик интеллигенту в финале фильма «Апостол». Интеллигенция и спецслужбы противны друг другу только в больном либеральном сознании. С точки зрения консерватора, интеллигенция и спецслужбы, будучи властными инструментами, гармонично дополняют друг друга.

Путин определил приоритеты: всё будет консервативно. Но здесь возможны непримиримые споры о том, что считать русским консервативным. Что хорошо для одного русского, может быть совершенно неприемлемо для другого. Сталин неприемлем для православного человека, а воровское неприемлемо для государственника.

В этой статье я попытаюсь доказать, что вещи, которые я считаю наиболее русскими, вещи, на первый взгляд, противные друг другу, не просто согласны друг другу, а прямо одна из другой вытекают.

Когда заговаривают о борьбе с пьянством, часто используют такой аргумент, что водка на Руси появилась относительно недавно, а раньше пили только слабоалкогольные напитки: медовуху и что-то там ещё. То есть пьянство русским как бы не свойственно. Россия спивается, но не изобилие водки в этом виновато, а отсутствие культуры пития, а по большому счёту, отсутствие культуры вообще.

Но, несмотря на то, что водка в России, по историческим меркам, появилась сравнительно недавно, она как-то уж очень прижилась. Да и как можно судить о том, что русским свойственно, а что не свойственно, с таких позиций? Так можно заявить, что и православие нам не свойственно. Чего, кстати, и добиваются сторонники язычества, казачки засланные, те же самые, которые и против водки, но «либералы, мы вас видим».

Я не знаю, каким образом водка так прижилась на Руси, этот вопрос заслуживает тщательного изучения, но я подозреваю, что в этом отчасти виновата Православная церковь, которая на протяжении сотен лет тихим сапом скатывалась в гуманизм и мещанство.

Либералы, в отличие от недалёких патриотов, прекрасно понимают, что водка — это не только пьянство, водка — это обратная сторона православия. Это Христос и Дионис. И поэтому в день гранёного стакана (есть такой день в календаре) по телеящику показывают скульптуру современного художника, которая представляет собой человеческую голову, слепленную из солёных огурцов. Сверху в голову воткнут гранёный стакан.

Выглядит мерзко, пить не захочешь. Потом не захочешь идти в храм. Потом не пойдёшь защищать родину. Потом не сможешь встать с дивана от осознания «тщетности бытия». А потом покончишь с собой от непонимания того, кто ты и что ты в этом мире. Быть хипстером опасно для жизни.

Исторически у русских где водка — там и цыгане, а цыгане для русских — это святое. Цыгане — это стихия, это полёт в душеспасительную тьму. Цыгане — это такой русский шиваизм, и путь к нему лежит через опьянение. Казачья вольница не идёт ни в какое сравнение с цыганской волей вольной.

А где цыгане — там и преступление, полёт души возможен только на ворованном коне. В либеральные девяностые, когда не стало ничего святого, этап заменил русским крестный ход, а зона — монастырь. Для русского преступника отсидеть важнее, чем украсть. Русский преступник садится в тюрьму основательно, как на Голгофу идёт, потому что «в страдании есть идея» (по Достоевскому).

«Я, может, ещё поборюсь», — рассуждает Раскольников, сомневаясь, идти ли ему сдаваться в полицию. А старообрядец Миколка берёт на себя преступление Раскольникова только ради того, чтобы принять страдание. Причём страдание, по его страрообрядческим «понятиям», нужно принять именно от государства, в этом есть особый смысл.

А где преступление — там и власть, потому что это только в либеральном дискурсе преступление противно власти, в традиционном дискурсе преступление согласно власти. В преступлении главное — не покушение на чью-либо жизнь или имущество, в преступлении главное то же, что и во власти — это мужское героическое начало.

Толоконникова сначала сплясала в храме, а потом стала жаловаться на условия содержания в лагере, потому что она ничего не поняла в России. А Навальному «пришили» дело потому, что в верхах начало просыпаться национальное самосознание.

А где власть — там и религия, потому что господь — он ведь не просто так господь, не потому что словечко такое любопытное, а потому что он господин. Вот мы и добрались до величайшего русского властителя всех времён и народов — до Сталина, который и банки грабил, и церкви ломал, те самые церкви, в которых уже не было никакого господства, а значит, не было бога.

У нас в Кирове, где я живу, есть общественная организация, которая ратует за установку памятника Александру Невскому: собирают подписи и что-то там ещё. Либерализм способен рядиться в любые одежды, в том числе и патриотические. Важен только один принцип: отсутствие живого нерва. Памятник Александру Невскому — это симулякр, потому что Александр Невский имеет отношение к рыцарской эпохе, которой уже и след простыл.

На это можно возразить, что не либералы создают симулякры в культуре, а люди — симулякры. И это верно, среди создателей культурных симулякров могут быть и искренние патриоты. Но меня не интересует либерализм как политическая идеология, но лишь как некий бес, который сидит внутри каждого из нас и заставляет совершать ошибки.

Таким образом, либерализм для меня — это универсальное зло, «применимое» к любой ситуации. Пьяный водитель, сбивающий пешехода на пешеходном переходе — либерал. Полицейский, отмазывающий пьяного водителя за взятку — либерал. Ветеран ВОВ, требующий к себе внимания — либерал. И равнодушный к проблемам ветерана чиновник — тоже либерал.

У нас в Кирове, как и во многих других городах России, есть вечный огонь, установленный на том самом месте, на котором раньше стоял памятник Сталину. Я не очень понимаю, что такое вечный огонь, который вечно горит в память о погибших советских солдатах. Для меня это просто ещё один элемент «культуры смерти». Но я очень хорошо понимаю, когда за осквернение вечного огня привлекают к уголовной ответственности, то есть проявляют волю к власти. Так и хочется воскликнуть: «Сталина на них нет!».

Советская империя была профанная, но всё-таки империя, со своими героями и своим богоискательством. В одной беседе я высказал чужую, но запавшую мне идею о том, что олимпиада в Сочи заканчивает собой эпоху хипстеров и открывает героическую эпоху. Мне на это возразили, что олимпиада — это зрелище. И вот что удивительно: на Западе олимпиада — это зрелище, а у нас нечто героическое.

Аналогичная история с космосом: на Западе — это просто бизнес, а у нас это настоящее богоискательство. Гагарин — это герой, который видел бога или даже победил его. Куда там до него Серафиму Саровскому, который всю жизнь просидел в монастыре и вроде бы даже левитировал перед смертью.

В советское время художественная литература заменила священное писание, а писатель приравнивался к жрецу, задача которого состояла в воспитании нового не безбожного (потому что не либерального) человека, но победителя бога и ничто. Главным советским жрецом был Максим Горький, известный ницшеанец.

Либералы решительно против олимпиады, они без устали перечисляют, куда можно было бы потратить средства, которые пошли на олимпиаду, в более важных гуманистических целях. Против Гагарина они выступить не могут, не к чему придраться, но они могут снять художественный фильм про сироту негритёнка, якобы внука Гагарина. И всё же вроде бы невинно, ведь негритёнок-то хороший, но гаденько как-то.

Православие, Сталин, водка и воровское — это четыре ноги, на которых стоит великий русский медведь, и если они порой расходятся на все четыре стороны, то лишь для того чтобы образовать русский крест. Удали одну из этих ног, потому что она якобы не согласуется с остальными тремя, — и русский медведь будет стоять уже хуже. А либералы хотят удалить все четыре.

Медведь у меня получился фантастический, загадочный, как египетский сфинкс — не на лапах, а на ногах, да ещё и сразу на четырёх. В России всё фантастически (по Достоевскому). Я бы даже сказал, что в России только то и хорошо, что фантастически. А либералам не нравится вся эта русская сказка.

Либералы хотят, чтобы в России всё было разумно, потому что они хотят жить сыто и безопасно, но любое нормальное духовное учение учит тому, что жить хорошо — значит познать себя и стать самим собой. Что тебе толку от того, что ты живёшь сыто и безопасно, если тебя как бы и нет вовсе?

Не так давно у нас в Кирове проходила антиалкогольная акция: все желающие могли прийти на центральную городскую площадь в условленный день и сдать имеющуюся в наличии водку специальным людям. Водка тут же переливалась из бутылок в канистры для дальнейшего уничтожения.

Народ откликнулся: водку сдавали бодренько, по-советски, на волне реставрации, так сказать. По крайней мере, так это выглядело в телерепортажах с места событий, а телерепортаж в нашем кошмарном обществе зрелища имеет куда большее значение, чем само событие. Проходило это действо по предложению губернатора Никиты Белых, известного либерала.

Белых, возможно, всё ещё не стал королём по созданию симулякров в области культуры, но уверенно движется в этом направлении. Любой может найти в сети клип группы «Роднополисы» с его участием и понять, что я имею в виду. И вот что интересно: мне кажется, что Белых не выполняет ничей заказ, не работает он на госдеп. Он просто сам такой, он сам симулякр и давным-давно себя потерял. Точнее, никогда и не находил.

Кировский галерист Дмитрий Шиваев предлагает установить скульптуру еловой шишки в городском парке, и это предложение на полном серьёзе обсуждается в Департаменте культуры. А советник губернатора по культуре Борис Павлович в открытую собирает пожертвования для «узников шестого мая» в государственном «Театре на Спасской» и называет полицейских «ментами». И такая ситуация по всей стране.

Путин — это человек государственный и, естественно, склонен к порядку. Ему нужны художники, склонные к хаосу, к дионисийству, тогда возникнет гармония и станет возможно возрождение русской культуры. В Совете по культуре и искусству таких людей нет. Там заседают люди, во всех отношениях удобные. Они удобны власти и церкви и поэтому имеют успех в государстве, в котором давно нет культуры.

Путин возлагает на них миссию по возрождению русской культуры, обещает щедрое финансирование. Но они не справятся, потому что искать себя, познать себя как бога — значит проявлять волю к власти, которая может ужаснуть даже самого искателя. Здесь невозможны полумеры.

И вот когда эти люди не справятся, когда они наснимают очередных «Сталинградов», когда они напечатают много произведений русской классической литературы и оцифруют все советские киноленты, а Россия всё равно будет занимать первое место в мире по количеству абортов, самоубийств и наркоманов, тогда станет очевидно, что не финансирование главное, а люди, которые несут дух в себе.