Paperdaemon Chaognostic
Антиге
Гедонист1 — это не только тот, кто любит получать удовольствия от жизни, а тот, кто нередко предаёт вас в числе самых первых, действуя исключительно из соображений приоритета своих удовольствий над любыми внешними договорённостями. Гедонист — это почти всегда потенциальный предатель и очень часто — бессознательный тип, проецирующий на вас собственные страхи и даже синдромы отмены комфортных для него состояний. Апатия — частый спутник гедонистов, нередко превращающаяся в их жизненную «философию» в моменты отсутствия удовольствий, а пассивное выжидание — в основную «методологию» взаимодействия с реальностью. Присмотритесь повнимательнее к своим друзьям, видящим смысл жизни лишь в получении удовольствий, и вы поймёте, о чём я говорю. Кроме того, человек, зависимый от некоторых специфических (как правило, нелегальных) способов получения удовольствий, является потенциальным объектом трансляции чужой воли посредством «взятия в оборот» — т.е. в обмен на неприкосновенность его свободы и образа жизни как способа получения доступного для него «кайфа». Такие люди очень часто становятся агентами влияния или банальными стукачами.
«По мнению Фрейда, человек есть замкнутая энергетическая система, количество энергии у которой постоянно. Будучи в основном бессознательным и иррациональным, Ид (оно) подчиняется принципу удовольствия, то есть удовольствие и счастье — есть главные цели в жизни человека».
В ходе своих собственных экспериментов я выяснил, что это, мягко говоря, не так. Как сознание, так и бытие человека (даже как проекция ограниченного сознания) являются потенциально разомкнутыми системами с бесконечными степенями развоплощения. Любые барьеры при этом есть барьеры ограниченного сознания. А уж понятия «удовольствие» весьма не универсально, не говоря уже о навязанных стандартах «счастья». А что же гедонисты? Руководствуясь, прежде всего, фрейдистскими установками, они видят в том академическое обоснование своей нормальности и адекватности. Но адекватности чему? Той абсурдной реальности, которая их окружает и от которой они сам же стремятся отгородиться с помощью постоянного получения удовольствий? Мне видится в этом болезненная животная рекурсивность и зацикленность — то самое «человеческое, слишком человеческое», нуждающееся в скорейшем и максимальном оставлении, преодолении и уничтожении.
Не то чтобы мне лично уж совсем чужды любые удовольствия или даже комфортные состояния, либо я сознательно люблю нарываться на неприятности, однако для меня существуют высшие приоритеты, полученные мною с помощью пути моего осознания и требующие от меня определённых мыслей и действий, порой не совпадающих с тем, что называют «зона комфорта». Ведь, как говорится — «в жизни должно быть место подвигу» — но подвигу осознанному, не навязанному извне и не ставшему результатом «взятия на слабо» или даже «на грудь». Кроме того, героизму следует быть уничтожающим, а не жертвенным, христианским. Однако продолжим о сомнительной ценности удовольствий: здесь речь идёт не о фрейдистском опять же садомазохизме, а о высшем целеполагании и удовлетворении амбиций, энергия которых существенно превышает любую потенциальную энергию любых удовольствий, которые так или иначе были известны мне ранее. Отчасти это можно уподобить религиозному экстазу, с той лишь разницей, что сие не является моей самоцелью, а скорее — побочным эффектом.