астоящее
значение врага рода людского Сатаны забылось и в народном представлении иудеев
соотнеслось с др.-евр. satan, sitena — «противник в суде, в споре или войне»,
«препятствующий», «обвиняющий», «подстрекающий»[1], то же, что и арабское «шайтан»
(shaitan).

«…Разумеется, Сатана не был змеёй. Существо,
обманувшее и соблазнившее Еву — это не чешуйчатая рептилия. Змей — перевод
слова nachash, которое означает “искуситель” или “волшебник”. Падший ангел,
сохранивший немало от своего былого могущества, несомненно, может быть сильным
искусителем или волшебником…»[2]

Синонимом древнееврейского слова «Сатана» считается
латинское «Люцифер» («Светоносный»), что экзегеза толкует как горделивое и
лишённое силы подобие тому свету, который составляет мистическую славу
Божества. Это сопоставление с латинским словом, как нам кажется, хранит более
архаичное и изначальное понимание сущности мифологического образа Сатаны, а
именно заставляет искать семито-хамитскую этимологию его имени: др.-егип. SW —
«пустота», «свет» + ITN — «диск солнца», Т. е. имена богов Древнего Египта
— Шу и Атон.

Но был ли у египтян бог Шу-Атон?

В гимне времён Аменхотепа ІV (1419-1400 гг. до Р. Х.),
известного более как Эхнатон, говорится: «Шу, который есть Атон»[3].

Египетский бог Шу является богом воздуха,
пространства, разделяющего небо и землю, т. е. владыкой той части космоса,
которую православные именуют «мытарства» (thelonia — «таможня») , а католики —
«чистилище» (purgenium — «таможня» ← «очищающее/взимающее место»), где находятся
«духи злобы поднебесные».

Изображался Шу-Атон преимущественно как мужчина,
который стоит на одном колене с поднятыми вверх руками (кстати, так же
изображается египетским иероглифом и число «миллион», что вызывает в памяти
образ количества воинства Сатаны — «легион»), которыми он поддерживает небо над
землёй. Также Шу-Атон — один из богов-судей в царстве мёртвых. Т. е. он
выполняет ту же функцию, что и Атлант в древнегреческих мифах.

Не истолковал ли афинский архонт Солон, сообщая миру о
боговраждебной цивилизации атлантов, сыновей бездны (символизируемой их отцом
Посейдоном), египетский теоним Шу-Атон греческим его аналогом Атлант?

В это же семантическое поле входит и сброшенный с
неба, по представлению курдов-езидов, светоносный ангел Малаки Таус (араб.
«Ангел Павлин»). В езидских молитвах
говорится что «В первый день, в воскресенье, Бог создал Ангела Азраила, он же —
Taвycи Малак, глава всего».

Поскольку курды принадлежат к ираноязычным народам,
вероятно, что арабский образ Малаки Таус отодвинул более древнюю авестийскую
персонификацию космического пространства — Тваша (попавший через богумилов на
Русь как Таусень), отделяющий небо от земли и выступающий в образе павлина.

В Древнем Египте павлин считался символом города
солнца Гелиополя, центра культа Ока Гора — богини влаги Тефнут, жены и сестры
Шу-Атона. Именно она осуществляет приговор богов: губит человечество,
превратившись во львицу пустыни (этот миф аналогичен мифу о приговоре богов
грешному человечеству/атлантам и гибели от потопа). Шу, приняв образ павиана,
песнями и плясками отвлекает Тефнут от её губительной миссии.

Продолжением солярной темы в мифопоэтическом образе
павлина являются в разных традициях мотивы благополучия, изобилия, бессмертия.
В иконографии западноевропейского христианства павлин пьет из Чаши Евхаристии,
клюет плоды виноградной лозы, весьма широко распространены изображения павлина
у райского древа жизни, а также двух павлинов по сторонам мирового древа.
Херувимы (ангелы) часто представлялись с четырьмя крыльями из павлиньих перьев.
Подобие «глаз» на их перьях понималось как символ божественного «всезнания».
Перо павлина — эмблема святой Варвары, происходящей из Египта.

Поэтический образ павлина основан на индивидуальных
особенностях этой птицы — на форме и характерной расцветке ее хвоста и
горделивой походке. Павлин во многих культурах связан с астральной символикой,
он олицетворяет звездное небо, Солнце и, соответственно, является эмблемой
гордости, бессмертия, красоты и бесстрашия. Веер из павлиньих перьев в буддийской
мифологии — символ сострадания и атрибут некоторых будд (Авалокитешвара, Гуаньинь,
Сыванму, Кудзяку-Мае, Амитабха). На Западе считалось, что павлин убивает змей,
а мерцающим краскам перьев его хвоста приписывалась способность превращать
змеиный яд в солнечную субстанцию. Павлин связан с бурей, поскольку становится
беспокоен перед дождем, а его танец во время дождя отражает символику спирали.

В Индии некоторые боги изображаются сидящими на
павлинах, например, индийский бог войны Картикейя. Богиня Сарасвати скачет верхом
на павлине, Индра сидит на павлиньем троне. Павлин нередко делается
олицетворением бесконечного разнообразия, веселого Духа, с которым Бог творил
эту землю, развлекаясь как хотел. В индийской мифологии, когда Кришна и Радха —
две ипостаси бога Вишну — танцуют и забавляются в вечной радости любви, на них
смотрят павлины. Пестрый павлин словно говорит нам: как бы тяжела ни была
жизнь, какие неприятные сюрпризы она бы нам ни приносила, это неизбежно, надо
находить радости в жизни и верить, что ее многообразие позволит всегда найти
положительную грань.

В ирано-суфийском мифе бог сотворил мировой дух в
образе павлина и дал ему посмотреть на его собственное отражение в чудесном
зеркале, отчего павлин, потрясённый величием увиденного, пролил капельки пота,
из которых произошли все остальные существа. В Древней Греции «звёзды» («глазки»),
усеивающие павлиний хвост, назывались «очами Аргоса», которые по приказанию
Горы, чьей птицей является павлин (греч. tais), должны следить за лунной коровой
Ио.

Павлин также является прототипом феникса, сказочного
существа, всегда возрождающегося к жизни. Павлин своим роскошным хвостом
защищает владельца и обещает расцвет благоприятной удачи во всех начинаниях.

В китайской традиции считается, что павлин (кун-цяо)
своим роскошным хвостом защищает и притягивает почести к главе дома. В
старинной китайской легенде говорится, что на заре времен Желтый Предок
встретил на берегу озера прекрасную птицу. Перья ее переливались всеми цветами
радуги. Мудрец заговорил с птицей, но та не обратила на него никакого внимания,
ибо взгляд ее был прикован к собственному отражению в озере. Желтый Предок
рассердился на такую неучтивость и закрыл своей могучей ладонью солнце. Едва
стемнело, птица обернулась к мудрецу. Желтый Предок стал ее расспрашивать обо
всем, что ей интересно и приятно. Павлин (так звали птицу) много и гордо
говорил о своем великодушии и желании творить добро. Но не успел Желтый Предок
восхититься тем, что птица оказалась не только прекрасной, но и необычайно
добросердечной, как выглянуло солнце, и Павлин, тотчас позабыв свои
высокопарные слова, снова принялся любоваться своим отражением. Желтый Предок
рассердился и наказал хвастливую птицу. Теперь до конца времен она обязана
отвечать за свои слова и творить добро.

Красавица-дочь военачальника Тоу И (562 г. н. э.)
нарисовала павлина на щите и объявила, что выйдет замуж за человека, сумевшего
дважды на бегу попасть в мишень. Претендентом на руку девушки оказался первый
император династии Тан, чьи стрелы проткнули глаза птицы. С тех пор термин
«стрельба по мишени с птицей» стал синонимом выбора мужа.

В то же время некоторые европейские поверья,
ассоциирующие, вероятно, «глазки», усеивающие павлиний хвост, с «дурным глазом»
(«сглазом»), связывают образ павлина с несчастьем, бесплодием и т. п. На
барочных изображениях Иисус во время крестного пути, лишенный своих одежд,
искупает человеческий грех тщеславия, который изображен в виде находящегося рядом
павлина. Для миннезингеров эта птица была олицетворением самомнения, чрезмерной
гордости («он гордо прохаживался туда-сюда, словно павлин», Гуго фон Тримберг).
В мире алхимии хвост павлина (cauda pavonis) в некоторых случаях является
символом неудачного химического процесса, в результате которого получаются
только шлаки (caput mortuum, мертвая голова).

Таким образом, амбивалентность образа и его
многочисленные семантико-семиотические ответвления могут лишь в общих чертах
наметить изначальный лик персонажа, имеющего отношение к «пространству между
землей и небом» — т. е. к древним цивилизациям и знаниям, более близким к
божественным, чем нынешнее испорченное человечество.