Именно так — с маленькой буквы. Во множественном числе.
В Первом соборном послании Иоанна Богослова читаем:
Дети! Последнее время.
И как вы слышали, что придёт антихрист
и теперь появилось много антихристов,
то мы и познаём из того, что последнее время…
Греческая приставка «анти-» имеет два значения: «против» и «вместо». То есть антихрист — это «ПРОТИВОхристос» и «ПСЕВДОхристос» в одном флаконе: тот, кто ставит себя на место Христа (или выдаёт себя за Его наместника, полномочного представителя, «официального дилера»), будучи при этом Его полнейшим антиподом. Таков и сам сын погибели, и его «младшие братья».
…они [антихристы] вышли от нас,
но не были наши:
ибо если бы они были наши, то остались бы с нами;
но они вышли, и через то открылось, что они не были наши…
Автор — апостол. «Наши» для него — это христианская община, семья, в которой все — братья и сёстры, а глава — Христос. Они тайно собираются, поют, молятся, переживают удивительные экстатический состояния, преломляют Христову плоть и пьют Его кровь. И всякий день рискуют попасть в руки палача или/и на плаху. Иуда Искариотский тоже был полноправным членом апостольской семьи, но дьявол вошёл в его сердце, и он «вышел». Вопрос: а до предательства Иуда был хорошим? Может, просто оступился человек, пошёл, так сказать «по наклонной»… Вроде бы, рассудок подсказывает: не украл — не вор. А сердце противоречит: придушить бы гадину в пелёнках! Иоанн, как мы видим, на стороне сердца… Антихристы «не были нашими». Никогда не были. Просто «наши» этого не замечали. А когда антихристы вышли, тайное стало явным.
Далее апостол учит, как отличать антихристов от правильных парней:
Антихрист — это «тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос.
И поясняет:
Всякий отвергающий Сына не имеет и Отца;
а исповедающий Сына, имеет и Отца
о том же во Втором послании:
Многие обольстители вошли в мир, не исповедающие Христа, пришедшего во плоти:
Такой человек есть обольститель и антихрист…
Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нём, не имеет Бога:
Пребывающий в учении Христовом, имеет и Отца и Сына.
А вот снова Первое:
Возлюбленные мои! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они:
потому что много лжепророков появилось в мире…
Приметы антихристова духа:
Всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога,
но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придёт и есть уже в мире.
А вот конкретная инструкция:
Кто приходит к вам и не приносит сего учения [о Христе, пришедшем во плоти],
такого не принимайте в дом и не приветствуйте его.
(Остальные приметы и инструкции — в Дидахе.)
Попробуем составить «фоторобот» антихриста: отдалился от христиан, но при этом активно миссионерствует — много говорит о грехах, о церкви, о райском блаженстве и муках ада, о девичьей чести, о шерсти овечьей — о чём угодно, ЛИШЬ БЫ НЕ О ХРИСТЕ, пришедшем во плоти, распятом и воскресшем. Верят ли антихристы в Бога? Обязательно! «Бог, Бог, Бог», — не сходит с антихристовых уст. «Какой, нахрен, “Бог” без Христа?!! — кипятится Иоанн. — Спустите его, суку, с лестницы! И впредь на порог не пускайте!» Но мы почему-то этого не делаем. Принимаем антихристов в свои дома (посредством телевизионных приёмников), приветствуем, по крайней мере, не оспариваем их право учительствовать. «Духовные и нравственные ценности», «наше наследие», все дела… В следующий раз, когда соберётесь развесить уши, взгляните на оратора глазами апостола Иоанна, да не внидете в напасть.
Ну и довольно о них. Больно мелкий предмет, чтобы на нём задерживаться. В апостольском предостережении есть кое-что поинтересней, а именно: указание на то, что антихристами не становятся, а РОЖДАЮТСЯ. В том же Первом соборном послании Иоанн говорит о «детях Бога» и «детях диавола». «Дети Бога»: делают правду и не могут согрешать в принципе, ибо Бог и грех несовместимы. «Дети диавола»: не делают правду и не могут не согрешать в принципе ибо, отец их — диавол. Картина маслом, не правда ли? Идёт толпа. В метро. В час пик. Включаем подсветку: над половиной голов нимбы, над другой — запах серы. Звучит диковато, но апостол слов на ветер не бросает, говорит ТОЛЬКО правду. От нас требуется небольшое усилие, чтобы её познать. Попробуем это сделать…
Человеческую жизнь можно представить в виде отрезка: начало — рождение (или зачатие), конец — смерть. У каждого свой отрезок, каждый занимает на нём строго определённую точку, непрерывно перемещаясь от начала к концу, как полоска на шкале настройки стародавнего радиоприёмника — от Токио к Нью-Йорку. В каждой точке человек абсолютно свободен в своих действиях, всегда имеет выбор и всегда его делает сам. Жизнь каждого, таким образом — есть цепь, звенья — слова и поступки. Цепь эту человек куёт самостоятельно, и Христос в этой картине ничего не меняет. Просто в один из моментов своей жизни человек слышит имя Христово и получает шанс — углубиться в предмет и приступить к практическим занятиям. Шанс этот используют редко. Тем не менее, он не отнимается — реализовать его можно в любой момент, вплоть до самого последнего. Причём, с тем же результатом. Как в притче о «работниках 12-го часа»: работники, пахавшие от зари до темна, и те, что пришли под конец и ничего не успели сделать, получили РАВНОЕ вознаграждение. Несправедливо, правда? Отцы вообще несправедливы. По себе знаю. Прихожу в детский сад — все дети как дети, и только моя — принцесса. Ничего для неё не жалко, наказывать за шалости рука не поднимается. Потому что я её люблю. Так и Небесный Отец, и Сын…
Три креста на Голгофе: крест Христов в центре, по бокам — два разбойника. Всем одинаково больно. Разница в том, что разбойники реально накосорезили, а Христос — агнец. Это ВСЕМ очевидно — и римляне, и евреи в равной степени считают Христа дурачком, психом, потому римляне обрядили его в шутовской колпак (терновый венец) и прибили юмористическую табличку: «Емеля из-под Тулы — НАПОЛЕОН БОНАПАРТ». Евреи юмор не оценили (мол, «профанация»), а римлянам было всё равно.
…так вот, висит Христос и два уголовника по бокам, у каждого по несколько жмуров в послужном списке. Владимирский централ, ветер северный… Звёзды на ключицах, купола на лопатках… Один сплюнул, цикнул, хмыкнул, окрысился и… «Эу! Наполиён! Ну и где твоя армия? Чё ж ты, гнида за базар не отвечаешь?!! Говорил: “в авторитете”, а сам…» Его перебивает второй: «Усохни промокашка! Убогого попы ментам сдали, просто так, без вины, бредил громко. На тебе ж, сука, клейма негде ставить! Да и на мне…» А потом поворачивается к ненормальному и ласково ему: «Не грусти, паренёк из Тулы (забыл как звать)! Всё будет пучком! Вернёшься в свой Париж, снова станешь императором, Жозефина при тебе будет, Москву сожжёшь к едрёне фене, и мне, старику, пенсию, может, какую положишь, или 6 соток дашь в дачном кооперативе…» Жалко уголовнику психа: молодой, зла никому не делал, безобидный, как мышка-полёвка, вот нахера такого терзать! Попы — суки! С мусоров-то что взять? Порода сучья…
Примерно так на диссидентов реагировали уголовники в советских лагерях. Работала формула: «мы сидим каждый за своё, а эти — “ни за что” (другой вариант “за общее”)». То есть, разбойник, сжалившийся над Христом, не сделал ничего особенного, просто у него, несмотря на «трудную судьбу», сохранились совесть. Оказалось, что в критический момент совести вполне достаточно для того, чтобы пережить мгновенную метаморфозу и услышать от Христа: «Истину говорю тебе; ныне же будешь со Мною в раю».
Рай отложим на сладкое, а сами давайте сравним жизненный отрезок благоразумного разбойника с отрезком разбойника неблагоразумного. Оба отчаянно косорезили всю свою жизнь, до смертного часа. «Цепи» их, вроде бы, одинаково черны, с виду не отличишь. Однако, злой разбойник — волком жил, собакой помер, а добрый — со Христом пирует в Царствии Небесном. Почему? Дело решила совесть — она заставила доброго разбойника воспользоваться шансом, о котором он даже не подозревал.
«Если сердце наше нас не осуждает, то мы имеем дерзновение к Богу, и чего не попросим, получим от Него, — поясняет Иоанн. Судя по мгновенному исполнению полушутливого пожелания, сердце разбойника не осуждало, хотя он себя как раз осуждал. Отсюда вопрос: по каким законам судит сердце? И что это, вообще, такое? Я думаю, что сердце — это дар Святого Духа. Сердце рожает совесть и наблюдает за ней со стороны. Совесть — сигнализация, отвращающая от плохого. Сердце — вечно бдящий страж, фиксирующий все попытки человека назойливую сигнализацию отключить… Даже самый изощрённый подлец вынужден знать по себя: кто он есть, на самом деле. Сердце обмануть невозможно. Конечно, можно растоптать «химеру совести», но сердце всегда будет отягчено знанием о том, что ты это сделал. Лжец всегда знает, что он лжёт, лицемер — что лицемерит, предатель — что предаёт. Бегающие глазки, нервный тик, потеют руки, горло першит…
— Вам не стыдно перед нами, Владимир Владимирович?
— Нет… кхе-кхе… не стыдно…
А всё потому, что сердце видит зазор между интерфейсом и программным обеспечением: снаружи бабушки-щеночки, а внутри ад кромешный. Сердце замеряет разницу и осуждает. Со своей стороны, лицемер изо всех сил старается заткнуть сердцу рот, но сколько кокса не вынюхай, сколько миллиардов в церковную кружку не запихни — сердце не заткнётся. И так до смерти — мига, в который сердце возвращается его законному владельцу…
Так почему же сердце не осуждало благоразумного разбойника? Потому что он был РАВЕН САМОМУ СЕБЕ, самотождественен. Интерфейс его полностью соответствовал программному обеспечению. Добрый разбойник не лицемерил, не прикидывался хорошим, никого не пытался ввести в заблуждение на свой счёт. Был преступником, знал про себя, что он — преступник, вёл себя как преступник, не ждал для себя никакого снисхождения, не искал виноватых, не срывал ни на ком зло, потому что не был зол… Я знаю одного такого разбойника, Егор Прокудин его зовут, кличка «Горе». Егор, когда помирал с простреленным животом, сказал:
«Не плачь, Люба. Я к вам приходить буду…
Я бога во сне видел — он добрый старик»
(к/ф «Калина красная»).
Сдаётся мне, и Егора совесть спасла. Точно так же, как его евангельского коллегу. Хотя помирал Егор далеко от Голгофы, в другое время…
Вернёмся к тому, с чего начали: «дети Бога» и «дети диавола». Жизненные отрезки (цепи) евангельских разбойников мы можем увидеть целиком. У одного из них от звена к звену совесть затухала, и голос сердца становился всё глуше и глуше, а в миг смерти злодей лишился последней его крупицы… У другого разбойника, несмотря на все жизненные перипетии и нехорошие поступки, совесть выжила и подтолкнула в нужную сторону. Вроде, и жизненный путь у них одинаково тернист, и сами они на вид одинаковые, а итог разный: жизнь одного — дорога в ад, жизнь другого — дорога в рай. Как в Дидахе: Путь Жизни и Путь Смерти. Одного из разбойников назовём «сыном диавола», причём, верным сыном! Ведь он всю свою жизнь шёл в объятия своего «отца», подавляя всё, что этой «радостной встрече» мешало. Другой разбойник — «сын Бога». Истинное содержание его жизни: «сбережение совести», несмотря ни на что.
Отсюда можно вывести определение греха. Грехом обычно называют плохой поступок или нехорошую склонность (страсть). А что такое грех, по большому счёту? Думаю, это сознательное уничтожение совести и затыкание рта сердцу. То есть, духоборчество. Человек пытается изгнать из себя Святого Духа. Тот покидает его. Остаётся лишь «тревожная кнопка» — вечно мигающее сердце. Это единственная точка, в которой можно говорить о Божественном участии в земных делах и даже о неполноте свободы человеческой воли. Сердце человек может лишь приглушить, но не выключить, даже если он этого очень хочет.
Получается, Бог лишил человека выбора? Да, лишил. Но, с другой стороны: «человек минус сердце» — это деревянный солдат Урфин Джуса (диавола), слепое орудие, механизм, однозначный, недвусмысленный. То есть, выключение сердца ликвидирует саму возможность выбора. Минус на минус даёт плюс и разрубает гордиев узел. Бог ЗАПРЕТИЛ ЗАПРЕЩАТЬ, чем поставил нас в положении вечно выбирающих. До смертного часа…
Вернёмся ко греху. Теперь нам легко нащупать его корневую систему, чтобы потом не соблазняться цветочками и ягодками. индикатор разрушительности греха — УРОН, НАНЕСЕННЫЙ ИМ СОВЕСТИ. «По плодам их узнаете их». Минутная слабость, за которую потом себя казнишь — холостой выстрел. Порочная склонность, которой стыдишься — слону дробина. А вот самооправдание, лицемерие, злонамеренная ложь и пр. разносят совесть вдребезги, как фанерный щит, чтобы не мешала двигаться по дороге успеха, ведущей в ад.
Небольшое отступление: многие меряют тяжесть грехов вредом, причинённым людям. Мол, самый великий грешник — убийца, потому что чью-то жизнь прервал самочинно (для участников войны в этом вопросе почему-то делается исключение — им убивать можно). Это нормальная сентиментальная позиция, не имеющая ничего общего с христианством. «Всякий гневающийся на брата своего есть человекоубийца», — настаивает Иоанн, тем самым снимая с убийства флёр исключительности. Человек, просто желающий смерти другого, ничем не отличается от того, кто своё желание реализовал. И вообще, что проку, если мир весь приобретёшь, а душе повредишь? Повреждённая душа — это душа, лишённая совести. Она стоит больше, чем весь остальной мир… Настоящая биография человека — это история его совести плюс кардиограмма его сердца. Что с ними происходят — только это важно. Какие вокруг декорации, кровь или клюквенный сок — не имеет значения.
Человек грешит постоянно, но совесть огорчает сладость греха. Для «детей Бога» совесть неприкосновенна, как отцовские медали. Для «детей диавола» совесть — это гвоздь в жопе. «Дети Бога» грешат честно: падая и вставая, коря и казня себя. «Дети диавола» грешат втихаря, прикидываясь праведниками, а если и открыто — то «не ведая греха», будто так и надо…
С разбойниками понятно, а как быть с нами? Наши цепи ещё куются, кто знает, чем они закончатся? Этот вопрос только кажется риторическим. Бог знает! Кто же ещё? Тот, для кого не существует пространства и времени, для кого судьбы мириад миров даже не эпизод — вообще ничто… Бог знает!(утвердительно) Информация (знание) — это удел Святого Духа. Его глазами мы увидели нимбы над головами одних, Его носом учуяли запах серы, исходящий от других, но это мимолётное заглядывание за эту занавеску не должно в нашей жизни ничего менять. Конечно, знание, которое нам дал Иоанн, остаётся с нами, но это не значит, что нужно корчить из себя Святого Духа! Человек на такую сепарацию не способен. Что мы знаем друг о друге? Почти ничего, а то, что знаем — обломки интерфейсов, не дающие представления о подлинном содержании. А потому:
1. мораторий на суждение,
2. табу на соринки в чужом глазу.
Но есть исключение. Имя ему: антихристы. Видишь, учительствует какой-то «христианин» — насторожись, принюхайся, попробуй ученье на зуб. Кто там в центре, в сердцевине? Христос воплотившийся, распятый и воскресший? Или Христа в сторонку отодвинули, а на его место водрузили: ветхозаветного Иегову, святую соборную апостольскую, святое православие, «духовные ценности», «наше культурное наследие», деторождение, экономическую эффективность и т. д.? Всего и не перечесть, ибо у сатаны богатая фантазия. Таковых нельзя пускать в дом и приветствовать. Иоанн велел… Я давно уже так поступаю, и ни разу не пожалел об этом…
В заключение несколько слов про ад и рай. Не буду пересказывать то, что об этом думают другие, сразу скажу, что об этом думаю я. Ад и рай — конечные пункты человеческой жизни. Земной. А душа — вечна. Значит, вечна и жизнь. «Дети Бога» воссоединяются с Отцом. Всё лишнее, что в налипло на них в земной жизни, выгорает по дороге. Это, должно быть, болезненный процесс (мытарства), но не бесконечный. А если жечь нечего (святой) — так вообще… А «дети диавола» воссоединяются со своим папой. Вернее, не воссоединяются, потому что воссоединяться не с кем. Диавол — это ошибка, сбой в программе Святого Духа. как такового его нет… В итоге «дитя диавола» зависает в бесконечной холодной пустоте, или в точке.
Если заядлого курильщика лишить сигарет, он будет страдать? Будет. А теперь представьте себе мгновенное лишение сразу всех земных привязанностей (среди них наверняка обнаружатся вещи пожёстче табакокурения). «Дети Бога» тоже их лишаются, но, во-первых, у них этого дерьма поменьше, во-вторых, дерьмо создаёт дискомфорт только в момент выжигания (мытарства). Выжгли — и нет его! Вечная жизнь = вечное блаженство. Таков рай. А «дети диавола» зависли в пустоте (или точке) при всём своём багаже, и каждая дурная привычка, каждая порочная склонность саднит и мучит своей неутолённостью. И так без конца… Таков ад.