Лев Прыгунов родился в Алма-Ате 23 апреля 1939 года. Ему слово:

«Мой дед по отцовской линии был могучим мужиком двухметрового роста. В гренадерском полку служил, потом — околоточным в Вятке. Мог, если верить семейному преданию, на спор в один приём выпить четверть водки. А четверть — это бутыль в два с половиной литра!

У меня таких способностей нет, потому что отец родился до того, как дед стал таким пьющим. Но честно скажу: к водке отношусь с почтением.

Однажды, в феврале 1960-го, она мне даже жизнь спасла.

Я тогда учился на втором курсе театрального института. Дружил с Кидом Кубасовым и Юрой Дышленко, ребятами с художественно-постановочного факультета. И вот в зимние каникулы Кид пригласил меня на свою родину — в Мончегорск, что на Кольском полуострове: мол, в тундру сходим, то-сё… Мы тогда зачитывались Джеком Лондоном, Хемингуэем, жаждали романтики — такой, как в их книгах. Короче, поехали. Добрались и стали собираться в поход. Лыжи достали, палатку двухслойную, печку, ружьё на всякий случай. Тут Юра подъехал, нас стало трое.

Цель определили — озеро Вайкес в ста километрах от города. Дорога трудная — безлюдная тундра. Мороз под тридцать градусов. Мы ж молодые, бесстрашные, и Кид рядом — такой могучий, на Севере выросший, всё знает — не пропадём! Словом попёрли…»

А теперь, друзья, мы прервём ненадолго рассказ Льва и посмотрим,

в какое время нашему герою захотелось романтики:

В натальной карте Марс находится в квадратуре с Сатурном.

Транзитные Сатурн и Плутон напряжённым образом

«включают» этот натальный аспект.

Ваш вердикт? Отпускаем ребят в тундру?

Сделайте свой выбор до того, как начнёте читать о дальнейших событиях:)

«Кид хоть и знаток Севера, и опытный походник, но почему-то забыл, что нужно обязательно взять с собой сахар. Человека вдруг неудержимо начинает клонить в сон. Самая прекрасная смерть — на тридцатиградусном морозе! Со мной это и случилось. Такое блаженство! Вдруг стало тепло, хорошо… “Всё, — говорю, — ребята, никуда не пойду. Вы меня не трогайте”. И лёг в снег.

А уже виден огонёк лесорубов, километров семь осталось. Кид меня пинками поднял и — хорошо, что у нас было несколько бутылок водки с собой! — протянул мне поллитровку: “А ну, пей!”.

Я буквально присосался и выпил полбутылки. Мог бы и всю, если бы ребята у меня её не отняли. В водке же есть сахар, сразу проснулся.

К лесорубам я пришёл пьяный и весёлый. Мужики нам сразу сладкий чай с чёрным хлебом и маслом организовали. Мы поели, попили и, довольные улеглись спать. Проснулись поздно, часов в одиннадцать. Как раз Солнце выглянуло, и мы успели несколько раз щёлкнуть фотоаппаратом. Лесорубы поделились с нами сахаром и пожелали счастливого пути.

Где-то к полуночи второго дня показалось озеро. Подошли к нему и…

Знаете, ничего страшнее я в жизни не видел. Мне и раньше приходилось наблюдать северное сияние, но это! Оно прямо до нас спускалось. Все трое испугались, помню, говорили, что какое-то грозное предзнаменование.

Но надо было подумать о ночёвке. Нашли подходящее место, снег притоптали, накидали еловых лап метра полтора в высоту и поставили на них палатку. Набрали дров для печки, затопили. Решили: дежурим по очереди, двое спят, один на часах. Первым дежурил Кубасов, следующий — я.

Выпили втроём бутылку водки на ночь, в палатке теплынь, мы разделись — ну просто фантастика!

Я сам эту палатку застёгивал — сначала на деревянные пуговицы, а потом крепко зашнуровал — получилась двойная застёжка. И вот я проснулся, чтобы принять вахту, а Кид говорит: «Не хочу спать, давай ещё подежурю».

И мы начали болтать, читать стихи. Болтали-болтали и… как-то незаметно оба заснули. Без дежурного остались. Слава богу, когда случилась беда, я проснулся. Всё в огне! Сообразил — прыгнул к выходу, натолкнулся на печку, а она раскалённая, перевернулась, я обе ладони сжёг. Подскочил к застёжке. Мы потом изумлялись: откуда вдруг появилась такая сила? Пытались повторить — бесполезно.

И шнуровку, и пуговицы я тогда разорвал одним махом! Выскочил сам, за мной Дышленко. Когда палатку открыл, огонь с новой силой полыхнул. Кид, как мячик, вылетел последним.

В общем, у нас сгорели палатка, мешок с вещами и половина моего пальто. Пять утра, морозище, продукты почти все тоже сгорели. У меня полное отсутствие волос на голове, бровей и ресниц, на лбу и на ладонях огромные волдыри.

Но как мы хохотали! До слёз! Долго не могли разжечь костёр — дрова-то ледяные!

От этого стало ещё смешнее. Юра предложил: «Давайте попробуем остатками палатки». Мы попытались эти обгоревшие куски ткани порвать — куда там! Разрезали ножом. Разожгли костёр. Съели, дураки, всё, что оставалось…

Лыжи, к счастью уцелели. Мы пошли. Ветер дул в спину. Я в половине пальто, руки в крови.

Обратно добирались ровно сутки без единой остановки.

Пришли в Мончегорск в 5 утра. Уже без рук, без ног. Мать Кида — санитарка в больнице — быстро обработала мне раны».