Георгий Тишинский

Христианское крещение

как иудейская интерпретация

греческого ритуала божественного усыновления

Православный символизм окружает нас со всех сторон, восточноевропейская и, в особенности, русская культура насквозь пронизана Православием. Глубина теоретических оснований символических систем, на которых базируется Православие, не вызывает никакого сомнения: достаточно обратиться к многочисленным трудам старцев — величайших отечественных мистиков, существовавших в тени официальной религии — существующих в её тени и до сих пор. Однако же отрефлексированная сторона теоретических оснований даже мистического Православия неразрывно связана именно с официальной религией: она интерпретируется публичными (экзотерическими) иерархами Православия, и потому часть истинной её глубины неизбежно теряется. Совершенно очевидно, что визуальный разрыв между античной Традицией и Христианством был необходим для обоснования антитетического статуса первых христианских общин в отношении к выродившимся формам опять же официальной стороны античной религии. В то же время в неотрефлексированном текстуально аспекте Православного учения эта связь остаётся: речь идёт о Православном символизме, оставляющем широкое поле для разнообразных интерпретаций и, таким образом, удовлетворяющем все потребности Церкви — как экзотерические, так и эзотерические. В данном исследовании мы попытаемся рассмотреть скрытые связи между одним из центральных символов Православия, получившим институциональное закрепление в Таинстве Крещения, и древнегреческим ритуалом посвящения в сыны божьи, достаточно подробно описанным в разнообразных мифах о Тесее. Собственно, особенность Церковного Таинства заключается в его противоречивой природе: с одной стороны, Таинство как публичный акт относится к экзотерической стороне церковной жизни, а как буквально «Таинство» — к эзотерическому, скрытому, «таинственному», «мистическому» аспекту того же вероучения. Таким образом, наше внимание обращено именно к мистическому символизму Крещения, и мы попытаемся преодолеть экзотерические его интерпретации благодаря предложенному ниже компаративному анализу.

Для начала рассмотрим евангельский сюжет Крещения Иисуса. Этот сюжет настолько важен, что он присутствует во всех четырёх Евангелиях. В сущности, всё сводится к тому, что Иоанн Креститель, предтеча Христа, отправился на Иордан крестить всех людей в речной воде — для их очищения от грехов в преддверии прихода Христа. Среди всех пришедших появился и Иисус, который также хотел получить крещение водой. Матфей описывает следующую весьма важную деталь: «Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда Иоанн допускает Его» (Мф. 3:14-15). Затем Иоанн погружает Иисуса в воду, и, когда ритуал совершается, с небес снисходит Дух Божий (Ср.: Лк. 3:22; Ин. 1:32; Мк. 1:10; Мф. 3:16), и раздаётся голос: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение» (Мф. 3:17; ср.: Мк. 1:11; Лк. 3:22). Так ритуал Крещения Христа описывается в Евангелиях. Другое название этого праздника — «Богоявление» — подчёркивает особо важный характер сошествия с небес Святого Духа, который, согласно Евангелию от Иоанна, и показал Крестителю, кто именно является Христом. Так, в православной иконографии Крещения обязательными являются изображения Крестителя, Крещаемого, а также Святого Духа. Необязательными являются ангелы (особенно чёткого канона касательно их количества не существует), святые, другие крещаемые и две фигуры, изображаемые в Иордане — фигуры, часто не изображаемые на иконах, но имеющие особую важность для нашего исследования: это старец и женщина, представляющие собой не людей, но существ, принадлежащих к водной стихии. Православная экзотерическая интерпретация достаточно неуклюже связывает их со словами из 113 псалма Царя Давида [4]: «Море увидело — и побежало, Иордан обратился вспять» (Пс. 113:3). Эзотерический вариант мы предложим на основе сравнения приведённого евангельского сюжета с мифологическим сюжетом признания Тесея сыном Посейдона.

Тесей — это древнегреческий герой, дальний родственник Геракла, который стремился повторить его подвиги и подражал ему [7]. Центральным источником мифа о признании его божественного сыновства являются «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, автора многочисленных мистических трактатов и жреца Дельфийского храма Аполлона. Согласно Плутарху, Тесей рос без отца, а когда узнал, что его отцом является царь Афин Эгей, то отправился пешком в Афины, убивая на пути разнообразных разбойников (что примечательно, почти все они выдавали себя за сыновей Посейдона). В результате Тесей достиг Афин и был признан своим отцом, царём [7]. Однако критский царь Минос каждые девять лет требовал от подвластных ему Афин дань в виде семерых юношей и семи девушек, которые отправлялись в лабиринт на съедение Минотавру — сыну жены Миноса, Пасифаи, и Белого Быка, посланного Миносу Посейдоном. Собственно, здесь нужно разобраться поподробнее, поскольку именно Минотавр и стал причиной поездки Тесея на Крит: Белый Бык был послан Миносу Посейдоном для того, чтобы царь убил его [3]. Согласно профаническому толкованию, Минос пожалел быка, и тогда в наказание царица Пасифая воспылала страстью к быку и родила от него получеловека-полубыка — Минотавра, поселённого в Лабиринте. Однако же, здесь необходимо учитывать несколько важнейших деталей. Во-первых, после смерти Минос стал судьёй умерших в царстве Аида — как самый справедливый из смертных [2]. Как может быть самый справедливый человек жадным настолько, чтобы пожалеть быка для бога? Абсолютно абсурдное противоречие разрешается благодаря пониманию того, что лишь в профаническом аспекте Минос не убил быка из жадности, однако в действительности он подчинялся ритуалу, в котором занимал определённое место (какое — мы увидим далее). Вторая деталь заключается в том, что, в целом основываясь на фундаментальном исследовании Вячеслава Иванова — книге «Дионис и Прадионисийство», — мы можем судить о быке как о манифестации самого бога, а о Минотавре, таким образом, как о сыне бога-быка. Как утверждает Иванов, двусторонний топор лябрис и сам бык, которого этим лябрисом убивали, являются неразделимой целостностью [2]. Об этом свидетельствуют и разнообразные изображения быка, перетекающего в топор, распространённые в античной Греции (в частности, вотивные металлические фигурки в виде головы быка, увенчанной топором — букрании: автор статьи неоднократно встречал при раскопках Ольвии Понтийской (Украина, Николаевская область, посёлок Парутино), в которых не раз лично принимал участие). Таким образом, бык един со своим убийцей. Мы можем утверждать, что причиной для отправки страшной дани (фактически постоянных человеческих жертвоприношений за счёт афинских граждан) являлся инцидент, происшедший с сыном Миноса, Андрогеем, убитым афинским царём Эгеем во время некоего празднества [7]. Очевидно, что единство между Минотавром и героем-убийцей должно было основываться на кровном родстве. Сын Миноса и Пасифаи Андрогей был братом Минотавра по матери. Очевидно также, что для осуществления ритуала необходима была девушка — именно потому Минос требовал у афинян по семь граждан обоего пола. Несомненно, целью Миноса было осуществление ритуала, который не удался из-за смерти его сына, единственного брата Минотавра по матери — потому Минос стал искать его брата по отцу, то есть, сына Посейдона. Из дальнейшего анализа мифа мы увидим подтверждение этого тезиса.

Один из подвигов Геракла заключался в транспортировке Белого Быка с Крита на материковую Грецию. Могущественное животное стало причиной множества бед местного населения, но Геракл не тронул его — очевидно, потому, что такое действие не предписывалось ему его ритуальной ролью. Переправив быка, Геракл покинул его, и следующий герой — Тесей — избавил людей от чудовища, убив его [7]. Вячеслав Иванов утверждает, что в античной Греции главным результатом ритуального убийства быка, воплощающего бога, всегда являлось пожирание его плоти, омофагия, и, таким образом, причащение [2]. Поскольку Тесей убил быка (отца Минотавра) и, предположительно, причастился, он, во-первых, причастился плоти Посейдона, которого воплощал бык, а во-вторых, стал тем самым героем, который мог реализовать ритуал Миноса. Таким образом, поездка Тесея на Крит была вынужденным горем — с точки зрения профанической, но если смотреть на ситуацию с точки зрения ритуала — это было миссией Тесея.

Перед отъездом Тесея на Крит ему был дан оракул: в его путешествии необходима помощь Афродиты. Обычно эта деталь понимается профанически таким образом: Тесей приехал на Крит и, соблазнив Ариадну, благодаря её нити спасся из Лабиринта [7]. Тем не менее, на наш взгляд, влияние Афродиты связано с подвигом Тесея на значительно более глубоком символическом уровне и имеет прямую связь с его посвящением в божьи сыны.

После необходимого разъяснения мифологического сюжета можно перейти к самому эпизоду признания Тесея сыном Посейдона. Согласно Плутарху, когда Тесей в числе четырнадцати потенциальных героев и их спутниц плыл на корабле на Крит, его встретил посреди моря Минос на своём корабле. Некоторые комментаторы сообщают, что Минос попытался изнасиловать одну из афинянок, и, когда Тесей попытался ему воспрепятствовать, царь заявил о своём превосходстве по той причине, что его отец — Зевс, и в доказательство Зевс ударил молнией прямо в корабль. Тесей в ответ назвал своим отцом Посейдона — и Минос, требуя ответных доказательств, бросил в морскую пучину свой перстень, потребовав выловить его. Тесей нырнул в море и встретился там с Посейдоном, который признал его своим сыном и вручил ему перстень. После этого Минос оставил свои домогательства, а Тесей благополучно прибыл на Крит и совершил требуемый ритуал [7; 3].

В контексте ранее сказанного, сексуальные домогательства Миноса нельзя расценивать иначе, как сомнение в собственной роли в ритуале. Афинские девушки присылались в качестве ритуальной спутницы героя в лабиринте, и если царь хотел овладеть одной из них, возможно, он видел себя героем. После того, как Тесей доказал ему, что имеет значительно больше прав на роль героя (убийцы Минотавра) по причине общего с Минотавром отца, Минос оставил сомнения. Этот мотив очень напоминает описанные Матфеем сомнения Иоанна Крестителя в том, кто именно должен у кого креститься — он у Иисуса или наоборот.

Затем, важно, что именно Минос, как и Иоанн-Креститель, инициировал погружение Тесея под воду, под которой сын афинского царя трансформируется в сына бога моря — происходит божественное усыновление, аналогичное тому, в результате которого Иисус, погрузившись в Иордан, стал собственно Христом, Богочеловеком, героем. В этом смысле Царь Минос соответствует Иоанну Крестителю и выполняет функцию иерофанта; Тесей соответствует Иисусу и выполняет функцию посвящаемого. Что касается других деталей, упомянутых ранее, то в данном аспекте необходимо подробнее рассмотреть мифологический образ Афродиты в её связи с посвящением Тесея.

Дело в том, что Афродита, согласно Гесиоду, родилась в результате кастрации бога небес Урана его младшим сыном Кроном: «член детородный» упал в море, вспенил его, и из этой пены появилась Афродита, чьё имя и переводится как «пеннорождённая» [1]. Уже тот факт, что Афродита является единственной в мире вынырнувшей без предварительного ныряния, демонстрирует её тесную связь с Тесеем, который также родился заново, нырнув в море и вынырнув из него. Однако же необходимо подчеркнуть, что Афродита не существует в качестве богини любви самостоятельно, но ей сопутствует Эрос, древний бог страсти. Как в «Пире» замечает Платон, существуют Афродита Земная, дочь Зевса, покровительница пошлой, низменной любви — и Афродита Небесная, дочь Урана, покровительница возвышенного стремления на Небеса [6]. Здесь Платон фактически перепевает вступление к «Трудам и Дням» Гесиода, где автор объясняет своему брату, что существует две богини раздора: Эрис благая и Эрис губительная. Первая возбуждает раздор в качестве двигателя прогресса, вторая — в качестве источника бессильной злобы и ненависти. Эрис, богиня раздора, и Эрос, бог страсти, сближения — воплощают абсолютно противоположные принципы, и именно по этой причине они должны быть одинаковы в своей дуальности [1]: таким образом, безусловный авторитет Гесиода может служить для подтверждения соответствия слов Платона общей античной Традиции. Здесь следует уточнить, что возвышающая сила небесного Эроса не ограничивается предпочтением юноши женщине (хотя об этом, казалось бы, и говорится прямым текстом в «Пире» Платона). На основании слов Платона о стремлении одержимого таким Эросом к силе и уму, а также сведения любви к юношам и любви к мудрости к одному (т.к. обе возвышают, развивают), вполне закономерно сделать вывод: в своей высшей форме небесный Эрос является стремлением к богу, божественной любовью, поскольку бог в высшей степени воплощает все лучшие качества. Здесь следует вспомнить диалог «Пир» Ксенофонта, где Сократ, как и у Платона, рассуждает на тему двух видов Эроса и произносит следующие слова: «Я хочу показать тебе, Каллий, также и на основании примеров из мифологии, что не только люди, но и боги и герои любовь к душе ставят выше, чем наслаждение телом. Зевс, например, влюбляясь в прелести смертных женщин, после сочетания с ними оставлял их смертными; а в ком он восторгался добродетелями души, тех делал бессмертными; к числу их принадлежат Геракл и Диоскуры, да и другие, как говорят» [5]. Однако если любовь к богу возвышает, то она должна менять сущность одержимого такой любовью, постепенно возводя его от обыкновенного смертного к героям и, наконец, к богам (апофеоз). В таком контексте мы и понимаем описанное Гесиодом присутствие Эроса во время вхождения Афродиты в сонм богов [1] — в таком смысле Афродиту следует понимать как первую посвящённую путём ныряния вообще — как мифологический образец всех последующих посвящений такого рода. Не менее важно подчеркнуть, что при таком посвящении неизбежно присутствует Эрос.

Определить, какая именно Афродита — Небесная или Земная — покровительствовала Тесею, нам поможет мифологический дуал Тесея — Икар. Миф об Икаре известен: юноша на крыльях сбежал с Крита, где его отец выстроил тот самый Лабиринт для Минотавра, и, очаровавшись солнцем, взлетел к нему слишком близко, а в расплату за свою гордыню, рухнул и утонул в море, поскольку воск его крыльев расплавился. Если сравнить Икара с Тесеем, очевидна совершенная противоположность: отец Икара (Дедал) воздвиг убежище для Минотавра — отец Тесея Эгей отправляет своих граждан для убийства Минотавра; Икар убегает с Крита, где удерживается против своей воли — Тесей плывёт на Крит по своей воле; наконец, Икар взлетает в небеса и тонет — Тесей бросается в морскую пучину и возвращается [3]. Абсолютная противоположность свидетельствует и об абсолютной противоположности Эросов, которые управляли соответственно Икаром и Тесеем. Титаническое желание приблизиться к солнцу (а слово «титан», согласно Гесиоду, обладает несомненно негативным смыслом и связано с дерзостью детей Урана, наложивших руки на своего отца [1]) противопоставлено самоотверженной вере в своего божественного отца, к которому бросается Тесей. Таким образом, Тесей, ведомый к богу, вернувшийся из моря, руководствовался небесным Эросом, и ему сопутствовала Афродита Небесная (в противоположность дерзкому Икару).

Образами Афродиты Небесной (несомненно, морской богини, на что указывает и её имя, и тот путь, который привёл её на свет), небесного Эроса и Посейдона мы и дополним античную картину ритуала посвящения Тесея в божественные сыновья. Действительно, если он бросился в море и там был посвящён в герои, логично визуализировать и Посейдона, и Афродиту именно в качестве морских божеств, посвящающих его после вступительных действий иерофанта Миноса. Аналогично и Бог-Отец осуществил посвящение Иисуса, ритуальный же акт Иоанна Крестителя служил лишь вступительной частью для этого. Наконец, культовой птицей Афродиты является голубь, а божеством, олицетворяющим любовь Небесной Афродиты, является небесный Эрос. Исходя из сделанных утверждений, мы позволим себе отождествить упомянутые ранее иконографические православные изображения морских старца и женщины соответственно с Посейдоном и Афродитой; голубь же, олицетворяющий Святого Духа, для нас очевидно является интерпретированным через иудейские сакральные тексты греческим небесным Эросом. Такова, на наш взгляд, подлинная мистическая подоплёка православного символизма Крещения.

Крещение Иисуса Христа и, как следствие, крещение как Церковное Таинство, исходя из нашего исследования, уходит своими корнями на эзотерическом уровне в глубины античной мистической традиции, выраженной в мифологических образах. В то же время, на экзотерическом уровне Крещение интерпретируется через призму иудейских сакральных текстов, благодаря чему на профанном уровне успешно отрицается любая связь Христианства с языческой античностью. Такая профанизация глубокой древней Традиции не должна мешать пониманию истинной, изначальной сути Крещения Духом, которое, согласно Евангелию от Иоанна, принёс с собой Иисус Христос. Фактически, Таинство Крещения призвано посвятить каждого человека в статус героя как божьего сына. В этом смысле можно понимать и многочисленные утверждения апостолов о своём божественном сыновстве (особенно ярким примером является Послание Иакова). В заключение можно привести слова апостола Павла из его послания к Галатам: «Когда же бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатию Своё, благоволил открыть во мне сына Своего, я проповедовал Его язычникам» (Гал. 1: 15-16). Приведённая цитата из священного текста более чем красноречиво свидетельствует о правильности нашего понимания символизма Крещения в целом.

Литература

1. Гесиод. Работы и дни. Теогония. Щит Геракла / Пер. с древнегреч. Г. К. Властова. Изд. 2. — М.: «Либроком», 2012. — 288 с.

2. Иванов В. Дионис и прадионисийство / под общ. ред. В. П. Сальникова. — СПб.: Алетейя; Санкт-Петербургский Университет МВД России; Академия права, экономики и безопасности жизнедеятельности; Фонд поддержки науки и образования в области правоохранительной деятельности «Университет», 2000. — 343 с.

3. Кереньи К. Дионис: Прообраз неиссякаемой жизни: Пер. с нем. М.: Ладомир, 2007. — 319 с.

4. Крещение Господне. — М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2012. — 142 с. — Серия «Православное Богослужение».

5. Ксенофонт. Пир. [Электронный ресурс].
   Режим доступа: http://ancientrome.ru/antlitr/ksenoph/socratic/pir-f.htm

6. Платон. Избранные диалоги / пер. с древнегреч. С. К. Апта, Я. М. Боровского, Т. В. Васильевой, А. Н. Енгунова, С. П. Маркиша, М. С. Соловьёва, С. Я. Шейман-Топштейн; вступ. ст. комм. Л. Сумм. — М.: Эксмо, 2009. — 768 с.

7. Плутарх. Тесей и Ромул // Сравнительные жизнеописания.
   [Электронный ресурс].
   Режим доступа: http://www.lib.ru/POEEAST/PLUTARH/plutarkh4_1.txt