Загадка Троянской войны

Если верить «главной» хронике, являющей нам первые шаги наших далёких предков — я «Ветхий Завет» имею в виду, — в древнейшие времена всё народонаселение планеты состояло из небольшого числа отдельных семейств, предводимых старейшинами, и глобальных военных кампаний в их быту не наблюдалось, ибо число диких животных, предоставлявших пищу и одежду, было велико, следовательно, отсутствовали причины возникновения конфликтов по жизненным интересам среди обитавших на сопредельных территориях группировок. Первопричиной возникавших в дальнейшем споров было, по всем вероятиям, стремление к захвату лучших мест для стоянки — на берегах рек, у источников, у кромки леса, — однако подобные стычки вряд ли можно считать «полноценными» войнами.

Примерно десять тысяч лет тому назад в Сирии, Палестине, на юге Анатолии сложился «продовольственный кризис» — съели люди диких животных, охотой кормиться уже не получалось, пришлось затевать воспроизводящее хозяйство: «И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец». Выращивание пшеницы, ячменя, разведение овец, коз обеспечило население достаточным количеством пищи и привело к демографическому взрыву, как следствие — возрос спрос на землю: пастбища и пашни, отсюда — неизбежные конфликты: «И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его…».

«Земельный кризис» спровоцировал центробежные тенденции: «И будешь ты изгнанником и скитальцем по земле…» — излишки населения начали мигрировать на соседние земли: в Центральную Азию и Индию, на юг — в Аравию и Северную Африку; наиболее многочисленный поток переселенцев зародился в Южной Анатолии и двигался к западу, по островам Эгейского моря — на Пелопонесс и на юг Балканского полуострова.

Так складывалась Ойкумена — образование вокруг Средиземного моря «кольца» из поселений пришельцев, сопровождаемое чередой кровопролитий: аборигены отбивались от захватчиков.

 

К середине второго тысячелетия до р.х. ситуация в Эгеиде и прилежащих землях более или менее стабилизировалась, автохтоны смешались с пришельцами, образовавшиеся народы занимались текущими делами — осваивали морские просторы, торговали, пиратствовали, обрабатывали землю. Конфликты носили локальный, можно сказать — бытовой характер. И вдруг — разразилось глобальное противостояние, которое, на мой взгляд, совершенно справедливо можно назвать Первой Мировой Войной: Греция против Трои.

По сей день учёные мужи ломают мудрые головы, пытаясь определиться по поводу побудительных мотивов воспетой великим слепцом с Хиоса девятилетней кампании:

Рюкерт: «Троянская война — мифологизированная история финикийской колонизации северо-западного побережья Малой Азии. Семитические сказания были позаимствованы греками и, после победы последних над финикиянами, эллинизированны…» — полная ерунда: во-первых, финикийцы являлись торговыми партнёрами Троады, во-вторых, ни о какой «победе» греков над финикийцами в анналах не упоминается.

Дункер: «…истинная история Троянской войны — колонизация эолийцами Лесбоса и Кимы». — Лесбос разорили выходцы из Арголиды — микенцы, в ходе войны: Агамемнон раздаривает налево и направо прекрасных пленниц, в том числе и «Лесбосских, коих тогда, как разрушил он Лесбос цветущий, сам и избрал». Лесбосский диалект тесно связан с Фессалийским, что заставляет видеть исходную точку колонизации острова и прилегающего малоазийского побережья нашествием фессалийцев после войны. Эолийский диалект на указанной территории укореняется после прихода дорийцев, примерно с VIII в. до р.х. — Сапфо, Алкей.

Куртис: «Порабощение туземцев малоазийского побережья фессалийскими и ахейскими переселенцами»,— т.е. колонизация — следствие, но не первопричина столь масштабной баталии.

Малендорф, Пельман — примыкают к идее колонизации, подчёркивая доминирующий эолийский фактор,— несоответствие хронологии.

Мейер: «Поход пелопонесских государей под началом микенского царя, эолийские элементы были добавлены в хронику Гомера позже, как воспоминания о борьбе дорян и ахейцев в процессе колонизации с.-з. побережья Малой Азии», — ни слова о так называемых «геополитических» мотивах или хотя бы «шкурных» интересах.

И т.д., и т.п.

Обратимся к (прошу прощения за невольную тавтологию) первому первоисточнику: поводом к войне Гомер назвал квазиисторический факт похищения Елены. Елена, воспользовавшись отлучкой Менелая, сбежала с Парисом, прихватив казну супруга — поступок, конечно же, свинский. Менелай и его брат Агамемнон склоняют греческих царей к походу на троянцев. Я так понимаю — великого рапсода занимала поэтика и мало заботила политика, отсюда построение подобного сюжета, однако — на протяжении всего повествования автор устами героев честит последними словами финикийцев, которые, как известно, в войну не ввязались, предпочитая оставаться сторонними наблюдателями борьбы гигантов.

Парис с Еленой сделали остановку на принадлежавшем финикийцам острове Кранае, оттуда направились в финикийский Сидон, после какое-то время гостили на финикийском же Кипре, и лишь после этого прибыли в Илион. С большой долей вероятности можно предположить, что своего корабля у Париса не было и путешествовали они с беглянкой на попутных финикийских судах, — чем же иначе объяснить столь неторопливое продвижение похитителя чужой жены?

Когда брат Менелая Агамемнон собрал, наконец, флот для погони за ветреной Еленой, то, по словам Аполлодора — «не зная морского пути в Трою, воины пристали к берегам Мисии и опустошили её, приняв эту страну за Троаду (Мисия — будущий Пергам, С.-З. совр. Турции)… покинув Мисию, эллины выплыли в открытое море, но началась сильная буря, и они, оторвавшись друг от друга, причалили каждый к своим родным берегам… после того как они вновь собрались в Аргосе — оказались перед великой трудностью, мешавшей им отплыть: у них не было вождя, который был бы в состоянии указать им морской путь в Трою», — т.е. у ребят появились проблемы с лоцманом.

Маршрут беглецов и вышеприведённый пассаж наглядно свидетельствуют о состоянии морского дела у эгейских народов в тот период. Вплоть до XIV века (на рубеже XV и XIV веков до р.х. пал Крит) морем владели критяне, после исчезновения с исторической сцены созданной Миносом могущественной талассократии просторы Эгеиды перешли в полное владение финикийцев, прибравших к рукам всю торговлю от устья Нила и до Иберийского полуострова. Средиземное море становилось тесным. Эллины, повторяя практику Миноса, начинают соперничество с пиратско-торговыми флотилиями сидонян, беритцев, библосцев — особенно преуспевают минойцы. А на севере лежит другое море — его волны уже раз оставили свою соль на бортах корабля греков: там побывали аргонавты во главе с Ясоном. Но путь в это море проходил через узкий пролив, и этот путь охраняли корабли Приама.

Илион был кровно заинтересован в контроле над Проливами: через Мраморное море корабли колхов везли в Трою отборную пшеницу, затейливую утварь, ювелирные изделия, оружие из нержавеющей «ворони чёрной» (смесь железа с медью и сурьмой), коноплю, воск, смолу, прекрасные льняные ткани и высокоценимых скифских рабов. Илион стал «златообильным» — монопольное посредничество в торговле между колхами и финикиянами оказалось прибыльным делом.

Нельзя сказать, что ахейцы мирились с таким положением вещей: раскопки Шлимана и Дёрнфельда показали, что до времени Агамемнона Илион жгли, как минимум, пять раз. В шестой раз город сравняли с землёй, а само царство Троада перестало существовать.

Значит, причина войны — посягательство на стратегически важный Геллеспонт и намерение греков установить контроль над потоком черноморских товаров? Нет, вряд ли, — аналогичных товаров в Средиземноморье хватало: Египет, Нумидия, Фракия, Сицилия, Пунт; пшеницей снабжала Македония, рабов в междоусобицах добывали с избытком… однако существовал в Эгеиде спрос на жизненно необходимый, как бы выразились собратья Ахилла, владей они современными понятиями, дефицит — ОЛОВО. Олова, без которого невозможно было получить бронзу, у греков не наблюдалось (месторождения на Пиренеях будут открыты только через шесть столетий после Троянской войны). Олово грекам везли все те же финикийцы, с Британских островов, через Кельтику и морем, от Сицилии. Меняли ушлые дети Баал-Шамима олово исключительно на золото, по весу, из расчёта «один к двум».

Возвратясь из Колхиды, аргонавты принесли весть: богатые рудники заложены на землях царя колхов Аэта: в Кутаие (совр. Кутаиси) — олово, в Геби (верховья Риони) — сурьма (у греков — «сильфий»). Вот почему рвались ахейцы в Понт Эвксинский — наличие олова в колхидской земле предопределило судьбу Троады.

История — известная кознодейка: война настолько истощила силы ахейцев, что последние не смогли противостоять нашествию пришедших из-за Пинда дорян. Пришельцы пользовались железным оружием, бронза перестала быть «стратегическим сырьём», на протяжении четырёх последующих веков греки были заняты междоусобицами. Первые торговые фактории эллинов появились на побережье Колхиды в VI в. до р.х. Во время Гомера, через 400 лет после окончания войны, Троя представляла собой поросший сорной травой пустой склон холма, и новое поселение возникло здесь ещё столетие спустя. А победителями в войне оказались… финикийцы: могучий флот Приама был уничтожен, грекам хватало своих забот — началась новая «пересортица» племён, и — Посейдон уступил Иамму просторы «седого густокудрого моря»: чёрные гистионы сидонян воронью запятнали прибрежные воды от Иберийского полуострова и до устья Нила, после случился Карфаген, но это уже другая история…