Валерия Седова

Современные поиски

способов познания Единого и Общего

Крестовые походы и рост императорской власти положили предел теократического направления жизни Европы, появились как заключительный акт эпохи, когда всё основывалось на исключительном стремлении к религиозным идеалам. Первые гуманисты, начиная с Франческо Петрарки и Джованни Боккаччо, положили основание новой эре, соорудив новый фланг, поставив новую цель человеческим стремлениям. Круг друзей Козимо и Лоренцо Медичи воспринял идеи Петрарки и Боккаччо и произвёл начало мировоззрения, определённого на весь дальнейший ход мировой истории. Поняв бесплодность метафизических поисков и то, что они не связаны с данными эмпирического опыта, гуманисты поставили своим девизом изучение прежде того, что может быть исследовано эмпирическим путём. Время расцвета гуманизма и успеха реформации положило начало современной науке, ибо всё то, что составляет гордость технической культуры, было достигнуто человеком, лишь начиная с XV века. Именно с этого времени все усилия человеческого рода вполне направились к изучению отдельных явлений, к исследованию отдельных вопросов и к созданию отдельных отраслей человеческого знания. Так продолжалось до конца XVIII века, когда произошёл большой перелом истории: от изучения единичных вещей человек перешёл к стремлению познать их синтез [6].

Однако, столь долго идя исключительно путём опытов, основываясь только на внешний, формальной стороне явлений, разум человеческий стал искать синтез в том же модусе сознания, стремясь найти эмпирический синтез, то есть непосредственно осязаемою первооснову. Такой первоосновой стала материя, и это учение, обобщившее со всеми различными его частными течениями, является тем, что известно под именем материализм. XIX век — это эпоха, когда человек стремился утвердить свой гипотетический синтез, стремясь выявить его во всей полноте, воплотить в реальность и связать со всеми дифференциальными деталями. Этот возраст является в действительности лишь заключительным аккордом долгого пути. Настало время, когда оставалось сделать лишь последние заключительные штрихи, чтобы закончить вполне величественный Храм Знания. Отдельные открытия, изученные законы и вполне достоверные гипотезы так слились между собой, так проникли взаимно друг в друга, что образовали столь совершенно замкнутое целое, что в будущем нечего ожидать многих значительных открытий. Большинство представителей почти всех отдельных отраслей знания человеческого открыто признавало, что век великих гениальных открытий закончился, что будущее истории науки будет лишено ярких красок, что оно будет представлять собой лишь гигантскую совокупность метких повторных опытов и детальных исследований.

Дух Живой отлетел от людей, жизнь потеряла смысл, ибо, хотя грандиозный успех позитивной науки и техники и давал все удобства жизни, но высоким запросам человеческого существа вовсе не оставалось места. Всё, что было в человеке высокого и прекрасного, этой культурой совершенно игнорировалось, отрицалась всякая реальность, всякая субстанциональная ценность. Идеалов не стало, потому отрицалась сама возможность чего-либо высшего, чем сама жизнь. Тождество природы синтеза с единичными явлениями породило коллективизм и поставило его на место синтеза; не только индивидуальность, но и личность исчезла; воцарилось царство толпы — этого естественного образа материального синтеза, пародии Синтеза Истинного [3].

Несмотря на великолепие формы созданного им знания, человек, тем не менее, постоянно наталкивался на противоречия. Он не только отвергал как иллюзию даже реальность собственного самосознания, но и чувствовал, вместе с тем, что все его знания бессильны ответить на какой-то вопрос, как только он касается сущности явлений. Человечество выстроило грандиозное здание на песке, на раздробленных единичных сведениях, не связанных между собой, он приняло за основу мир явлений, забыв, что все части его вечно перемещаются по отношению друг к другу.

Начало XX века — это резкий переворот во всех областях человеческой мысли. Родилось непоколебимое стремление к анализу конечных причин, подверглись изучению все те первоосновы, все те постулаты, на которых основывалась наука в течение стольких веков. В основе мировоззрения и поисков познания общего и единственного их атрибута лежит закон синархии. Синархия — термин, введённый Сент-Ив д’Альвейдром как противоположное «анархии», под ним предполагается иерархический закон существования безупречного организма человечества. Более глубокий смысл этого понятия раскрыл Владимир Шмаков в работе «Закон синархии», написанной в 1915 г.

Сущность закона синархии заключается в том, что мир в своём многообразии является сложным организмом, где отдельные формы расположены согласно иерархическим законом бесконечного синтеза, который постоянно растёт. По версии В. Шмакова, «Любое из существ имеет особое назначение. Благодаря этому, оно не только образует части вселенной, но и само по себе является вселенной, обладающей самобытным значением». Поскольку закон синархии — закон иерархический, то, соответственно с ним, достигнутая степень в синархии соответствует месту на «лестнице совершенствования». Всякое сознание является объединением и устройством входящих в него элементов, при отсутствии этого мы получаем набор хаотических и друг от друга независимых представлений. Чем большее число элементов способно привести в порядок сознание и чем больше закономерностей оно может установить, тем выше его синархия [5].

Политическая централизация власти, стремление создавать централизованные многоуровневые бюрократически-иерархические структуры, тем самым подчиняя контролю даже мизерные решения в различных сферах, прямо противоречат закону синархии, поскольку такая унификация построения мира ограничивает число его степеней свободы и препятствует развитию индивидуальности. Напротив, синархический рост «есть углубление и расширение субъективности личности и повышение порядка множества». Его бесконечно глубокий смысл чрезвычайно трудно выразить в системе слов и понятий, ибо оно по своей природе лежит выше области действия познавательных и изобразительных способностей интеллекта. Полностью понять умом закон синархии — значит не только усвоить целостное содержание ума, но и исчерпывающим образом воспринять интеллигибельный вид мироздания. Достижение этого идеала может быть только конечной целью всей школы, к которой она должна неуклонно стремиться во всех своих начинаниях. Если бы этот идеал раскрывался лишь в самом конце пути развития, то он не имел бы никакого реального жизненного значения и был бы только эмблемой. Но всякий существующий идеал, в противовес вымышленным, предоставляет смысл действия на всём пути приближения к нему.

Стремясь к истине, человек предполагает основные её веяния уже с самых первых к ней устремлений. Каждый принцип таит в себе бесконечный смысл, потому что он занимает в своих тональностях всё космическое многообразие в некотором индивидуальном единстве, но в то же время может быть выражен в конечной совокупности слов. Такое выражение нисколько не претендует быть адекватным с действительным содержанием принципа, потому что оно является лишь символом, но именно в этом символизме вся цель его и оправдание [3].

Природа самого же символа глубоко антиномическая. С одной стороны, он образован из элементов феноменального мира, а с другой — причастен к ноуменальному. Символ как бы даёт точку опоры идеального в области относительного и тем раскрывает относительную свободу видеть идеальное и к нему тяготеть. Мистическая традиция может дать человеку выражение закона синархии только как ряд символов интеллигибельного порядка, но этим она раскрывает путь к такому глубокому внедрению сознания в этот корень космического бытия, на которое только оно способно.

Закон синархии есть данность, — но данность не субъективная, а безусловная и общемировая, хотя и служит первоочередным принципом всего бытия нашего сознания, — и в то же время она является императивом, принесённым в сознание извне. Закон синархии является не только основным законом мира, но и самой его сущностью, содержанием и оправданием, он является одновременно и целью, и механизмом всего бытия. Поэтому познание закона синархии также и конечная цель всей эволюции человека на пути разума и его собственное содержание. Как всё большое и искреннее, закон синархии весьма прост, но именно благодаря этому всё величие и бесконечность его содержания может быть воспринято лишь путём долгого эволюционного подхода. Последовательно изучая одни его аспекты по другим, человек может постепенно асимпатично приближаться к этому океану идей и воспринимать в своём сознании всё яснее и ярче его целостный отблеск.

Европейская философия знает формулу: «Мир есть органическое целое», — это и есть то самое выражение закона синархии. Однако оно крайне ограничивает и обедняет его содержание, так как стремится утвердить лишь идею, что видимое многообразие вселенной является раскрытием некоторого Высшего Единства, что синтетически объединяет все бесчисленные единичные виды и формы проявления. В одностороннем утверждении эта идея воплощается в произнесения формулы «Deus sive Nature», то есть в понимании космоса как системы субстанции и её атрибутов пантеизма Спинозы. Органическое мировоззрение устраняет эту сектантскую односторонность, вводя идею Абсолюта, который по сути своего бытия чрезмерный, но раскрывается в мире как субстанция.

Собственная его природа определяется антиномией Нирвана-проявление, т.е. утверждается, что Абсолют одновременно имманентен и трансцендентен миру. Раскрытие Абсолюта происходит сначала в идеальном мире, а затем его ноумены, в свою очередь, раскрываются в единичных явлениях феноменального мира как субстанция второго разряда. Не подлежит сомнению, что все эти идеи возникли в европейской философии в связи с быстро растущим в наши дни интересом к ещё недавно, казалось, окончательно забытой религиозно-мистической литературе. Только в последнее время эти доктрины начали получать формулировки, соответствовать требованиям европейской философской мысли и тем самым стали занимать важное место. Однако нельзя отрицать, что на европейской почве эти идеи ещё далеко не достигли целостности, слитности и гармоничной сопряжённости, т.е. ещё далеко не вылились в законченную систему. Если истинное учение есть нечто стройное и законченное, как кристалл, то современная европейская мысль успела усвоить лишь отдельные и довольно разрозненные его звена. Сложная система идей, выражающая гармоничное строение космоса, объединяется в верховном законе его бытия — законе синархии. Наиболее лёгким для восприятия его выражения будет следующее: закон синархии есть закон иерархического строения космоса. Мировое многообразие не является простой периферией Абсолюта, раскрывающегося в субстанции. В этом определении неразрывно объединены две основные доктрины:

• Мир является организмом, т.е. единственным в себе и целым;

• Мир есть организм, а потому отдельные части его расположены по закону роста типов, т.е. по закону иерархии.

Глубокое понимание этих идей и неразрывной связи мы встречаем уже у Плотина. Подобно тому, как наши конечности суть части нашего тела, мы сами являемся частями вселенной. Вещи созданы одни для других. Всё во вселенной соподчинённо существует. Все вещи взаимно зависят друг от друга. Всё согласуется в единой цели, и не только в каждом существе, в котором части совершенно объединены вместе, но и на более высокой степени — во вселенной. Все вещи возникают из единого принципа, выполняют каждая своё предназначение и находятся во взаимных воздействиях. Будучи отделёнными от вселенной, они влияют друг на друга и испытывают влияние друг друга. Каждая из них повторена и противопоставлена другой. Но их движение не является произвольным, не является следствием случайностей. Они образуют ряд, где благодаря естественным связям каждая является следствием предыдущего и причиной дальнейшего. Эта же система идей выражена более кратко уже Шеллингом, где одновременно с целостностью и единством космоса он также резко подчёркивает иерархичность его строения. «Природа есть не только в целом единство идеального и реального, она есть ряд единств, подчинённых единству целого».

Приведённые тексты Плотина и Шеллинга выводят удивительные словесные символы, их «духовная плотность» так велика, что для правильного усвоения показывает необходимость объяснить их более подробным изложением. Идея целостности мира может быть воспринята без особого труда, потому что она имеет многочисленные и яркие выражения в мировой литературе. Но идея иерархического строения космоса неизмеримо более трудная. Более того, по отношению к человеку, где иерархия проявляется с наибольшей силой и выразительностью, существует ошибочное мнение, прямо противоположная закону синархии — это «tabula rasa» Локка или, в другой формулировке, псевдопринцип «равенства» всех людей.

В действительности, в мире нет и быть не может двух одинаковых форм или видов бытия, то есть повторения, потому что это было бы признаком конца света, а следовательно, и ограниченности Силы Творца. Напротив, бесконечное многообразие, бесконечная роскошь вселенной, как в большом, так и в малом — вот истинная природа Божественного Всемогущества. Идея равенства, мысль о единообразии явлений природы или человеческих существ есть, в сущности, аскетическое отвержение мира, обеднение его содержания, отрицание всякой самобытной ценности.

Идея равенства всегда будет иметь успех у тех народов, у которых мистицизм не уравновешен разумом и волей, а принимает определённую нирваническую окраску. По этой причине идея всегда будет иметь наибольшее распространение у тех классов, где меньше всего знаний и индивидуальной свободы. Наоборот, чем выше развит человек, тем яснее он осознаёт, что неравенство есть первоначало мировой жизни. Каковы же выходные, онтологические причины неравенства единичных проявлений бытия, и в чём оно объективно сказывается?

Закон синархии утверждает принцип индивидуальности и возможность различного положения индивидуального бытия в системе иерархий. Причиной же материальности является система двух элементов: проявленная индивидуальность, обусловленная тональностями, которые объективным образом раскрывают индивидуальную самобытность ноуменального прототипа данного проявления, и достигнутая ступень синархии, которая соответствует месту на ступеньках совершенствования, начинающихся от простейшей формы, а затем постепенно приводящей к целостному раскрытию системы потенций ноумена. Феноменальное в жизни рождается из проявления ноумена идеального мира, то есть перехода его сознания из определённого «нирванического» состояния в синархический. Механизм этого процесса заключается в том, что вся динамическая активность сосредоточивается в некотором фокусе на периферии синархической системы потенции ноумена — в «проявлении сознания», и, по мере эволюционности сознания и утверждения последней потенции, эта активность снова воссоединяется с ноуменальным первообразом, но уже будучи проникнутой синархическим сознанием [3].

Всякое сознание является центрированным объединением отдельных входящих в него элементов. При отсутствии этого центрирования совокупность элементов представляет собой лишь хаос, а потому и не может быть названа «сознанием». Здесь мы подходим также к так называемому «закону пирамиды»: чем больше число элементов, т.е. чем шире основание пирамиды, тем выше её вершина, тем выше синтетичность объединяющего начала.

Учение об иерархическом строении космоса находится в непосредственной связи с так называемой идеей прерывности. Развитие науки до конца XIX века характеризуется утверждением и распространением обратного — идеи непрерывности. Зародившись в глубокой древности, идея непрерывности получила точное выражение лишь с открытием дифференциального исчисления. Понятие «непрерывность» и «закономерность» стали почти синонимами, и всякая попытка сомнения в нерушимой непрерывности стала рассматриваться как бессмысленный бунт против вечных и неизменных законов природы. Эта тенденция наибольшим образом повлияла на круг идей психологических и социальных. Всякая возможность самобытного проявления индивидуальности, духа и свободной воли совершенно отрицалась, возможность развития и элемент неожиданности будущего заменялись строгой обусловленностью, благодаря рабской подчинённости прошлого, вся поэзия жизни безжалостно убивалась, ибо кроме механического накопления последовательных дифференциально-малых феноменов человек ничего другого не хотел и не мог видеть, ценность личных дарований и роль гениев в истории культуры сводилась почти на нет, потому что в их творчестве отрицались главные элементы — независимость, новизна, интуитивность и непосредственность откровения. Мировоззрение, фанатично поклоняющееся идолам непрерывности, несовместимо ни с религией, ни с признанием самобытности духа и души человека.

«Вполне естественно, — говорит Флоренский, — было бы ожидать, что сама виновница такого соблазна — математика — с течением времени захочет исправить ту односторонность мировоззрения, которую она, хотя и непреднамеренно, вызвала в умах целых поколений. Если математика подчеркнула идею непрерывности, и конкретизация этой идеи вызвала однобокость мировоззрения, а вместе с тем ряд мучительных диссонансов и даже глубоко фальшивых нот, то можно ожидать, что критика такой идеи уничтожит односторонность, если она не законна, и санкционирует её, если она необходима».

Этот столь необходимый переворот был проведён в восьмидесятых годах XIX века Георгом Кантором. Он доказал, что непрерывность есть не только частный случай прерывности. «По словам Флоренского, многочисленные исследования пространства с этой стороны вполне выяснили, что даже в непрерывном по преимуществу пространстве, на почве которого и была создана Зеноном и Парменидом идея непрерывного, даже в геометрических образованиях находит себе место прерывность. Пространственные образы, вообще говоря, прерывны, и только весьма специальные условия привносят в них тот комплекс признаков, по которым мы имеем право называть эти области непрерывными». «Если вообще, — говорит Дедекин, — пространство имеет реальное бытие, то ему нет необходимости быть непрерывным. Бесчисленные его свойства оставались бы теми же, если бы оно было разрывным».

Ещё ярче говорит об этом Кантор: «Гипотеза непрерывности пространства есть, следовательно, не более чем предположение, само по себе произвольное, о полном однозначном и взаимном соответствии между чисто арифметическим континуумом трёх измерений (х, у, z) и пространством, которое служит основанием мира явлений. Идея прерывности узаконивает скачок, перепад, мгновенное переключение в функциональном развитии. Строго последовательный неумолимо логический процесс не только может нормально восприниматься прерывистым, но и вообще прерывистость внешней манифестации есть общее свойство проявления, и только в отдельных случаях оно может объективироваться в непрерывном процессе».

В мире человеческом впервые раскрывается принцип индивидуальности. Если личность есть только центр особой феноменальной формы, то индивидуальность есть нечто ноуменальное, божественное. Особое является атрибутом общего. Во всех трёх царствах природы влияние ноуменального мира восходит через внешнюю среду, по совокупности окружающих данных законов и условий, то есть действует на неё с периферии. В противоположность этому, человек является дуальным. Все виды бытия трёх царств природы черпают свою жизнь с имманентного лика Абсолюта, а потому вся природа пантеистична. Существо воспринимает ноуменальные веяния не только через среду, то есть на периферии своего существа, но и через свой собственный внутренний центр. Итак, человек есть ось органического космоса, он есть «соль земли». Его миссия во вселенной совершенно исключительная, не имеет и не может иметь подобных. Как Абсолют есть Источник и Начало всего, так человек является частью Вселенной. Человек — личность одновременно и единичная, и общая, полная гармонизация антиномии единство-множественность [1].

Параллельно с развитием трёх царств проявленной природы происходят и соответствующие видоизменения в ноуменальном мире. Идеальный мир вневременный и вечно занимает всю полноту смысла бытия, а потому в нём нет и не может быть эволюции в смысле роста, развития, создания новых данностей или установления новых взаимоотношений. Он, первообраз совершенного космоса, является одновременно и его планом, и его энтелехией. Но в то же время в идеальном мире есть своя эволюция. Мир стремится перейти из идеального состояния в актуальное, т.е. из абстрактного плана космоса стать его живой сущностью и двигателем.

Потенциальная иерархия разворачивается с высшего единства по закону убывания, т.е. понижения синтетичности монад и роста их количества. Каждая следующая монада онтологически возникает из всего в порядке иерархической зависимости и в то же время служит центром для всей дифференциации иерархии дальнейших нисходящих монад. Напротив, воплощение потенциальной иерархии в актуальное состояние протекает по закону роста, то есть повышения синтетичности монад и убывания их количества. Каждая следующая монада получает свободу актуального утверждения только после актуального утверждения предшествующих ей монад высшего порядка.

Таким образом, потенциальная иерархия рождается из трансцендентального Абсолюта, воплощается в её актуальное состояние и онтологически проистекает из имманентного Абсолюта, а механизм этого преобразования осуществляется жизнью космоса. Жизнь феноменального мира является органическим целым, находящимся в непрерывном становлении, т.е. в бесконечно растущем приближении к некоторой совершенной и гармоничной энтелехии. Как совершенный организм, так и организм в состоянии роста всегда обладает иерархическим строением. Эта истинная иерархия расчленяется на систему двух антиномических закономерностей, с первой из них возникает органическое членение природы на три её царства. Аналогично этому, иерархия идеального мира также расчленяется на три основных типа бытия, на три особых царства.

При органическом расчленении организма каждая часть, будучи частью, отражает целое. Своеобразные особенности и самобытное значение каждого их этих трёх царств возникает не из исключительности принципов, которые раскрываются в них, а из первостепенного значения. Так возникает антиномия: царство природы последовательно иерархически растёт — царства природы соединены параллельно между собой. Эмпирически жизнь мира актуально раскрывает эту антиномию нашему сознанию. Всякое бытие определяется тремя органически связанными принципами: форма, феноменальная эволюция (раскрытие ноуменального содержания) и индивидуальность.

Индивидуальность есть форма, а форма является раскрытием индивидуальности. Этот кватернер выходит из взаимного отражения полюсов антиномии «индивидуальность-форма». Эволюция же есть не что иное, как жизненный ток между полюсами этой антиномии. Сначала, онтологически, он заканчивается с тезиса и восходит к антитезису, а с феноменальной точки зрения он является активностью антитезы, что стремится к тезису. Из сказанного становится совершенно ясным глубокая органическая целостность этих трёх принципов, триединство их сущности.

Аналогично феноменальному миру, идеальный мир характеризуется триединством принципов: формы, эволюции и индивидуальности. В феноменальном мире общая доктрина: «Каждая часть есть и часть, и целое» [4], — и не может выражаться иначе, как путём присоединения к основному тону ряда обертонов. В этом мире качественный рост всегда сопровождается количественным ростом, и самое последнее выражает степень достигнутого качественного достоинства. В гармонии с этим общим законом органическая сопряжённость царств природы внешним образом выражалась в наличии обертонов. Строго говоря, обертон есть определённый компромисс, потому что здесь количественная величина как бы перестаёт быть количеством и лишь символически выражает качественную сопряжённость с таким фактором, который связан с данным лишь потенциально. В противоположность этому, в идеальном мире нет и не может быть компромисса, как не может быть и никаких условностей. Здесь каждая часть действительно есть и часть, и целое, то есть не только символически или по потенциальным возможностям, но и по самому существу. Три царства идеального мира возникают из трёх основных принципов бытия, но в то же время каждое из них занимает собой и выражает всю систему трёх принципов, отличие их между собой есть лишь следствие утверждения примата последовательно в каждом из трёх принципов.

Подобным принципу индивидуальности есть форма духа, которая является его членением, но, тем не менее, их природы не только разные, но и антиномичны. Действительно, каждый принцип является вечным совершенным источником активности форм, где разворачивается из него иерархия смыслов, но сам по себе, как таковой, он лежит за пределами не только эволюции, но и жизни, и нисколько не участвует в их течении. С другой стороны, отдельный принцип, хотя и есть только членение целого, в то же время вполне исчерпывает содержание целого в соответствующих ему модификациях бытия. Иначе говоря, каждый принцип не только совершенно своеобразен и не может иметь никаких повторений или существующих вне его видоизменений, но и проявляется везде, где есть соответствующие объекты. Он единственный, но его проявления бесконечно разнообразны, всё это многообразие актуально возникает из него, но в нём оно даже потенциально не объединяется, принцип единства вечно переходит в множественность [3].

Иначе говоря, хотя каждая индивидуальность есть нечто своеобразное и единственное, вместе с тем она имеет бесчисленное количество себе подобных, где видоизменяются лишь та или иная часть её элементов. Каждый принцип макрокосмический, он незыблем актуальным первообразом; аспект воли создателя, он является актуальным единством непосредственно и раскрывается на всех уровнях иерархии множеств; всякая сущность микрокосмическая, она — живое единство, модус Бога живого, она — потенциальное единство, раскрывающееся в индивидуальной иерархии, присущая только ей одной, и воплощает актуально по мере эволюции кинетического феноменального сознания.

Из всего этого следует, что, несмотря на аналогичность некоторых признаков, корнем является антиномия форма-индивидуальность. В мире есть органическая совокупность микрокосмического единства, которая выражает весь космос в тональностях, присущих индивидуальности и эволюционно охватывающих всю иерархию [2].

В своей обособленности идеальный мир в царстве Отца остаётся хотя и актуальным, но не проявленным, а в царстве Сына и Святого Духа — потенциальным. Трансцендентное нуждается в имманентном и только через их органическое объединение воплощается в актуальный идеальный мир, а второе начинает бесконечное эволюционное приближение к своей энтелехии — в космос. Творчески дополняя друг друга, эти два лика Абсолюта раскрывают в синархии абсолютно идеальный мир. Это творческое объединение трансцендентного и имманентного осуществляется через раскрытие ноуменального и феноменального опыта и внедрение в феноменальное самого ноуменального естества [5].

Это восхождение осуществляется путём двух антиномически совмещённых процессов: эволюции телесного аппарата и всё большего и большего внедрения в него ноуменального естества. Последовательно и параллельно проходя все три царства природы, эволюция тела заканчивается в человеке, и именно в нём происходит целостное объединение духовного с материальным, ноуменального с феноменальным.

Структура мира раскрывается через иерархию идей. Царство Сына и Царство Духа одинаково имеют корнем своего бытия Царство Отца, и, хотя первое рождается, а второе получается, они все три равноценны и являются раскрытием Ипостасей Бога, соединённых между собой неразрывно (adiaperaiq), но и не слито. Некоторое приближение к изложенным доктринам можно найти у Св. Григория Паламы: «Нет ничего выше человека. Ибо ангелы, хотя они и выше нас по достоинству, но служат Его велению и посылают их ради будущего жребия спасения. Потому только человек создан по образу Божьему, что соединяет и животворящую душу, и способность к властвованию сквозь аспект материального. Из-за способности владычества нами Бог получил господство над землёй. Ангелы же не имеют сопряжённого тела, чем не имеют его и в подчинении разума» [4].

Итак, человек является связующим звеном трансцендентного с имманентным, ноуменального с феноменальным. Именно в его жизни и эволюции протекает и осуществляется раскрытие единства во множественности и организация хаотической множественности в иерархическое единство. Говоря словами Шеллинга, «в человеке заключена вся мощь мрачного принципа и в то же время сила света, глубокая пропасть и возвышенность неба, то есть “оба центра мира”». «Человек произошёл из тёмного основания (телесное), и поэтому он заключает в себе независимый принцип по отношению к Богу (то есть к трансцендентному Лику Абсолюта), но так как этот принцип, не переставая быть в своём основании тёмным, превращается в божественном свете, в то же время в человеке есть нечто высшее, а именно Дух» [3]. Впервые в человеке выражается в полной силе слово, которое в недоразвитой, невысказанной форме заключается во всех других вещах.

Список литературы

1. Ерёмин В. И. Закон синархии В. Шмакова — философская основа социогенетики / Ерёмин В. И. // Социогенетические основания трансформации общества. — Кострома: 2004. — С. 129-133.

2. Шмаков В. Система эзотерической философии: Основы Пневматологии: Теоретическая Механика Становления Духа / Шмаков В. — Кн. 1 — 2. — К.: 1994. — С. 78-79.

3. Шмаков В. А. Закон Синархии и учение о двойственной иерархии монад и множеств / Шмаков В. А. — К.: 1994 (переизд. 1922).

4. Фомина З. В. Человеческая духовность: бытие и ценности / Фомина З. В. — Саратов: Изд-во СГУ, 1997. — 480 с.

5. Франк C. Л. Духовные основы общества / Франк C. Л. — М.: Республика, 1992. — 482 с. 6.

6. Франкл В. Человек в поисках смысла / Франкл В. — М.: Прогресс, 1990. — 368 с.

7. Ясперс К. Философская вера // Смысл и назначение истории / Карл Ясперс. — М.: 1994.