Вера как частное выражение бессознательного, «признание чего-нибудь истинным без предварительной фактической или логической проверки, единственно в силу внутреннего, субъективного непреложного убеждения, которое не нуждается для своего обоснования в доказательствах», неизбежно приводит верующего к внешнему выражению своих специфических внутренних потребностей — но чаще всего это проявляется в доверительном возложении или передаче предмета своей веры на алтарь специально организованного для этих целей института, системы или эгрегора. Так создаются религиозные системы, культы, секты и прочие организованные формы выражения частного бессознательного в виде веры.
К подобным системам можно отнести и государство, использующее внутреннюю бессознательную энергию своих граждан для подпитки своего эгрегора. Но почему чаще всего используется энергия бессознательного? Да потому, что она наиболее широко распространена — люди в большинстве своём темны, необразованны и ленивы к постижению как их окружающего, так и своего внутреннего мира. Генерируемые государством инфернальные фобии и благообразные мифы направлены на удержание человеческого стада в рамках их якобы безопасного и гарантированного жизненного существования, и даже в случае смертельной опасности для государства на арену выходят мифы о защите отечества, родины, государственной границы и прочих химер, тесно связанных с непосредственной властью, которую всех непременно обязуют защищать, даже несмотря на чудовищные вероятные потери и лишения. А всё потому, что исчезновение государства, хозяина, «смыслоопределителя» для большой массы людей является потерей их собственной жизни, как в моральном, так и в физическом выражении. По крайней мере, так вещают адепты государственности.
Но так ли это на самом деле? Всегда ли гибель, распад, уничтожение или переход и иную форму некоторого государства представляет для его граждан смертельную опасность? Даже если это государство более ничего не гарантирует своим жителям, а лишь потребляет, эксплуатирует и пользуется ими как расходным материалом, параллельно развешивая патриотическую лапшу на уши? Те, кто уже в курсе или постепенно осознал то, на чём держится любое государство — либо смиренно молчат, либо работают на его поддержание, а вместе с ним и на свой собственный в нём «статус-кво», напрямую зависящий от устойчивости и стабильности общего государственного положения в целом. Непосредственные работники системы — государственные служащие всех видов и мастей — напрямую заинтересованы в сохранении государства как общественного института, и потому о них говорить не имеет смысла — они всегда будут за ту «форму жизни», в которой они уже воплотились в качестве её составной части. Но что касается большинства — пассивных прихожан религии под названием «государство», — от них исходит либо молчаливая поддержка (даже несмотря на периодические недовольства жизнью), либо скрытое негодование, иногда переходящее к внутренним (саморазрушительным) или внешним (уголовным) эксцессам.
Поскольку большинство населения, например, России являются пьющим, то можно сказать, что основная масса скрытого недовольства«топится в вине», рассеивается на бытовую агрессию, проговаривается на кухнях, при этом внутреннего отказа от самой религиозной сути государства не происходит. Скорее, негатив перемещается в русло «дум о преобразованиях», «как бы я сделал лучше, если бы пришёл к власти», «если бы пришёл новый Сталин» и т.д. Подобная «кухонная игра» в политику не выходит за рамки чёткой религиозной структуры государства: люди могут как угодно рассуждать и негодовать, но государство для них (в разных формах — от банановой диктатуры до, условно говоря, парламентской демократии) всегда остаётся базовым, неизменным конструктом, по сути — предметом веры, но даже не критики, организованного обсуждения и периодического исправления недостатков, а скорее является системой для безоговорочного и бессознательного принятия, воплощением некоей незыблемой данности.
Заранее обрекая себя и своё мышление на государственную рамочность, иной негодующий человек проигрывает стратегически, пытаясь вписать свою полубессознательную концепцию в модель изначального подавления и унификации — государство, основную роль в котором играет бессознательная составляющая веры в государственные мифы. Вера в порядочного полицейского из вечерних сериалов, в бесстрашных и беспристрастных судей с прокурорами из ТВ-передач типа «Суд идёт», в суровых, но справедливых командиров из кино о «великой победе», бодро и с молодецким присвистыванием посылающих на смерть патриотов с глазами, полными собачьей преданности. Вера в нищенскую пенсию, до которой, кстати, ещё необходимо дожить, вера в выборы любых чиновников от сельских депутатов до президента, ритуал которых практически неизменен со сталинских времён. Вера в необходимость всеобщего среднего образования, где ваших детей будут учить запоминать портреты очередных «вождей» вместо выдачи им реальных знаний, вера в то, что, получив необходимую и актуальную специальность в продажном вузе, человек сможет «найти своё место в жизни», не поступившись при этом своим достоинством, честью и совестью. Получается, что на фоне такой религии как государство даже церковь смотрится лишь убогим пристройчиком, выполняя функцию «психологической помощи для неимущих», — именно поэтому сращивание «классической» религии с государственными институтами в России происходит так органично, порой доходя до совершенно абсурдных форм, например, в виде обрядов освящения объектов стратегического ядерного вооружения.
В связи со всем вышеизложенным считаю, что такое понятие как атеизм следует несколько расширить, включив в него отрицание веры в государство как наиболее масштабную и злобную религию. Между тем, я прекрасно понимаю, что вопросы веры всегда были, остаются и будут актуальными, но я желаю вам решать их самостоятельно, особенно без необходимости передачи их в «доверительное управление» на сторону.