Андрей Игнатьев
Генезис и эволюция шактизма
Шактизм — это одно из трёх основных направлений в индуизме (наряду с вишнуизмом и шиваизмом), стержнем которого является культ Богини-Матери, женского начала, персонифицируемого в обликах разных индуистских богинь и прежде всего супруги Шивы, известной под именами Деви, Кали, Дурга, Парвати и др.
Истоки шактизма
Следует отметить, что в глубокой древности культ женского начала был характерен не только для Индии, но и почти для всех народов, населявших Евроазиатский материк. На огромном пространстве от Испании до Сибири находят ещё восходящие к верхнему палеолиту фигурки женщин, созданные из камня, кости и глины. Эти фигурки называются «венерами», и для всех них характерно гипертрофированное изображение органов деторождения и кормления, в то время как голова и конечности изображаются условно. Большинство археологов считает, что это были идолы Богини-Матери, культ которой в первобытную эпоху носил универсальный характер. Богиня-Мать была для тогдашних людей олицетворением всей природы (Мифы народов мира, т. 1, с. 178).
Ранее учёные отождествляли почитание женского начала с матриархатом, царившим в древних обществах. Мнение, что культ Богини-Матери сложился в условиях матриархата, разделялось множеством учёных, но впервые его высказал Р. П. Чанда в 1916 году. Современные антропологи, однако, не считают матриархат обязательной стадией социальной эволюции, предшествующей патриархату. Концепция абсолютного, всепроникающего патриархата ныне отвергается историками, но это, конечно, не даёт никаких оснований отрицать существование в древних обществах отдельных социальных норм, обычаев и учреждений, несущих на себе отпечаток матриархата (Бхаттачарья, с. 1-3).
Это же относится и к Древней Индии. В Индии, особенно на востоке и на юге, есть отдельные племена (называемые отсталыми), которые сохраняют первобытную социальную организацию матриархального типа. Многие письменные источники (Махабхарата, Рамаяна, пураны) упоминают о существовании целого царства женщин (Стри-раджья) (Бхаттачарья, с. 3-4).
В древнейших обществах вся жизнь человеческого коллектива была сконцентрирована вокруг женщины; женщина была не только продолжательницей рода: все привычки, нормы поведения и традиции передавались через женщину. Возможно, отсутствовало даже представление о связи полового акта с беременностью и рождением ребёнка, соответственно, в умах тогдашних людей мужчина не играл никакой роли в деле продолжения рода. Поэтому культ Богини-Матери занимал абсолютное, доминирующее положение в религиозных верованиях (Бхаттачарья, с. 6-7).
На последующей стадии появление осознания той роли, которой мужчина играет в деле продолжения рода, ввело мужской элемент в религиозную сферу. Но поскольку эта роль мужчины в человеческую репродукцию менее явственна, то первоначально мужское начало мыслилось как более слабый и зависимый коррелят великого женского божества. Это нашло своё отражение в мифе о смертном любовнике богини (Кибела и Аттис, Афродита и Адонис) (Бхаттачарья, с. 7; Мифы народов мира, т. 1, с. 179).
Позже производящее хозяйство (земледелие и скотоводство) приходит на смену хозяйству присваивающему (охота и собирательство), и дальнейшее развитие религиозных верований зависит от того типа производящего хозяйства, который присущ тому или иному народу. Поскольку скотоводство, взявшее начало от охоты, было мужским занятием, то в скотоводческих обществах повышается роль мужского пола, соответственно, мужские божества не только становятся вровень с женскими, но и оттесняют их на задний план. Земледелие же, напротив, на первоначальном этапе было занятием женщин, произошедшим от собирательства, поэтому у народов, основой хозяйства которых стало возделывание земли, культ Богини-Матери, напротив, получает дополнительный импульс. Плодовитость женщины в представлении первых земледельцев была магическим образом связана с плодородием земли. Земля, почва были уподоблены женщине, засеянная нива — женщине, «понёсшей во чреве своём». Рождение из зерна новых колосьев было уподоблено рождению ребёнка. И потому для того, чтобы способствовать хорошим урожаям, равно как и высокой рождаемости, почитали Богиню-Мать. Уподобляя женщину земле, различными магическими ритуалами древние люди стремились соединить силу женского плодородия с полями и садами. Эти обряды могли иметь различный вид: ритуальное обнажение и танцы перед богом дождя, вспахивание поля обнажёнными женщинами, эротические пляски и церемонии (Бхаттачарья, с. 8; Индуизм, с. 188). Один из подобных обрядов красочно описан в историко-фантастическом романе Д. В. Морозова «Дваждырождённые» (Морозов, с. 23-24). Тантрические идеи и практики в Индии более позднего времени, несомненно, берут своё начало именно от таких примитивных сексуальных обрядов. Они также связаны со знаменитыми оргиастическими празднествами в честь Иштар в Месопотамии и Кибелы в Малой Азии.
Поэтому, возможно, ещё в энеолите (IV-III тыс. до н. э.) наряду с образом вселенской матери возникает культ земледельческих богинь, рассматривающихся как божества более низкого уровня и считавшихся покровительницами данного куска земли, отдельного вспаханного участка. Постепенно с расширением разного рода связей и осознанием единства судеб всех земледельцев образ богини земли приобретает более широкий, общенародный характер. Её начинают считать всеобщей матерью всей природы, матерью всех растений и животных (Рыбаков, с. 366).
А ещё ранее, в неолите (VIII—III тыс. до н. э.), в эпоху распространения земледелия, к образу Богини-Матери добавляется ещё одна важная черта. В головах людей рождается представление о диалектической взаимосвязи между смертью и рождением новой жизни. Поэтому усложняется ритуал погребения: покойник возвращается в лоно матери-земли, которая порождает всю жизнь. И неолитическая Богиня — это не только матерь, дарующая жизнь, но и хозяйка царства мёртвых. Отсюда образ Эрешкигаль в шумеро-аккадской и Персефоны в древнегреческой мифологической системе (Бхаттачарья, с. 11). Тогда же наряду с массивными, дебелыми женскими фигурами появляются несколько других женских изображений: например, фигуры с воздетыми к небу руками и фигуры в сочетании с жертвенником и ритуальным сосудом (Рыбаков, с. 166-168, 178). Возможно, это изображения жриц, ведь у многих народов в древности (галлов, древних германцев и др.) культ отправлялся преимущественно женщинами. Также можно вспомнить жриц Диониса в Греции или весталок в Древнем Риме. Колдовством и магией также занимались, в основном, женщины (Бхаттачарья, с. 7-8).
Характерным примером ранней земледельческой культуры, которой был особенно присущ культ Богини-Матери, является трипольская культура, существовавшая на территории Украины, Молдавии и Румынии. Её расцвет приходится на конец IV — начало III тысячелетий до н. э. (Рыбаков, с. 178).
Позднее в ранних цивилизациях на основе первобытного культа Богини-Матери возникает почитание великих богинь: Исиды — в Египте, Инанны-Иштар — в Месопотамии, Кибелы — в Малой Азии, Ма — во Фракии и на Крите. В Древней Греции функции Богини-Матери распределялись между Геей, Деметрой, Артемидой, Афродитой и Афиной, а в Древнем Риме — Теллус, Церерой, Дианой и Венерой. В большинстве мифологий великая богиня соотносится с умирающим и воскресающим богом (Инанна и Думузи, Таммуз и Иштар, Исида и Осирис, Кибела и Аттис, Афродита и Адонис) (Мифы народов мира, т. 1, с. 179).
Кстати, Библия, которой хоть и присуще патриархальное мировоззрение, содержит мифы, связанные первоначально с культом богинь. Так, миф о сотворении Евы из ребра Адама имеет своим истоком шумерское предание, согласно которому богиня Нинхурсаг, желая избавить своего супруги Энки от боли в ребре, приказала появиться на свет другой богине — Нинти (букв. «госпожа ребра»). Но поскольку шумерское слово «ти» имеет также значение «жизнь», имя этой богини может быть переведено как «госпожа, (дающая) жизнь». Но евреи, возможно, запомнили лишь одно значение слова «ти» — ребро, отсюда и появился общеизвестный сюжет о появлении женщины из ребра мужчины (Гуляев, с. 258). А другой общеизвестный библейский миф — об Авеле и Каине — является поздней видоизменённой версией шумерского мифа о соперничестве пастуха Думузи и земледельца Энкимду за любовь прекрасной юной богини Инанны. Как и иудейский бог Яхве, в Библии становящийся на её место, Инанна отдаёт предпочтение пастуху, но конфликт заканчивается без крови (Гуляев, с. 230; Мифы народов мира, т. 1, с. 230).
В христианстве культ Богини-Матери нашёл своё продолжение в почитании Богородицы. В канонических евангелиях образу Марии, матери Иисуса Христа, отводится незначительное место, и её культ был чужд первоначальному христианству. Различные фантастические рассказы о матери Христа начали появляться с конца II в., ибо чем шире распространялось христианство, чем больше оно включало традиционных обычаев и верований, тем больше божественных черт приписывалось Марии. В то время культ различных женских божеств на территории Римской империи был очень распространён. Потребность в почитании женского начала, в поклонении матери-заступнице оставалась и у приверженцев этих культов, принявших христианство, и Мария слилась в представлениях верующих с могущественными богинями-матерями и наделялась их чертами и функциями. Обожествление Марии далеко не сразу было принято церковью. Ещё в IV веке между отдельными группами христиан шли острые споры по вопросу об отношении к культу девы Марии (Свеницкая, с. 311-317).
Широко культ девы Марии распространился в IV—V в. К ней начинают применять названия «богородица» и «богоматерь», бывшие эпитетами великих языческих богинь (например, великая матерь богов Кибела). Но окончательно Мария была признана богородицей лишь в 431 г. на соборе в городе Эфесе. Один из исследователей раннего христианства справедливо отмечал, что культ древней богини-матери «снова ожил в культе Марии, переменив только имя и получив христианскую окраску» (Свеницкая, с. 318).
Интересной является, конечно, тема почитания женского начала в религии наших предков. У славян постоянным эпитетом высшего женского божества было «Мать Сыра Земля» (Мифы народов мира, т. 2, с. 452). В народных верованиях божество, ассоциируемое с «Матерью Сырой Землёй», с плодоносящей силой земли, жило и в языческой, и в христианской среде (богородица, «матушка-владычица») как главный персонаж аграрного культа вплоть до XX в. (Рыбаков, с. 357).
Связь верховного женского божества с землёй, конечно, не случайна. Если в незапамятной древности именно космическое женское божество доминировало в системе религиозных верований, то в первобытной патриархальной среде и условиях зарождения государственности, когда власть стала целиком принадлежать мужчинам, изначальное женское божество утратило своё господствующее положение. В итоге создаётся новое устойчивое распределение функций, которое выглядит так: небом и всем мирозданием управляет мужское божество, а сферой женского божества остаётся земля, природа и плодородие почвы (Рыбаков, с. 357).
В языческой религии славян очень древним был культ двух рожениц, часто представляемых в образе двух лосих, двух хозяек мира. Этот культ возник в охотничьем обществе и затем перешёл в земледельческое. Позднее роженицы уступили место единовластному патриархальному Роду, с которым они одновременно стали связываться, став его гендерным коррелятом. Они представлялись как богини плодородия и изобилия, защитницы матерей и маленьких детей (Мифы народов мира, т. 2, с. 385; Рыбаков, с. 356). После принятия христианства образ рожениц также частично слился с образом богородицы, но сведения о них будут встречаться вплоть до конца XIX в. (Рыбаков, с. 356).
Важную роль в религии славян играли также Макошь (Мокошь), богиня изобилия и покровительница женских работ (непосредственным продолжением её образа после крещения Руси стала Параскева Пятница) (Мифы народов мира, т. 2, с. 169; Рыбаков, с. 386-387), и Лада, богиня растительного плодородия, а также покровительница брака и семейной жизни (Рыбаков, с. 408).
А теперь перейдём непосредственно к Индии. Большинство учёных считает, что почитание женского начала играло центральную роль в религии Индской цивилизации (XXIII—XVIII вв. до н. э.). В развалинах Хараппы и других поселений, относящихся к этой цивилизации, археологи обнаружили множество небольших глиняных фигурок полуобнажённых женщин в сложном головном уборе и с разукрашенными поясами на груди, которые считаются идолами богинь. Часто также женское божество изображается сидящим на ветвях дерева ашваттха. Полагают, что подобная композиция символизирует единение мужского и женского начал, поскольку мужская принадлежность ашваттхи выявляется однозначно. На изображениях богиня также ассоциируется с двумя животными — с тигром (или тигрицей?) и буйволом. Ассоциация тигра с женским божеством характерна и для индуистской мифологии, ваханой богини Дурги является тигр (или лев). В образе же буйвола видят мужское божество плодородия, которое в позднейшем индуизме переходит в разряд демонических существ и становится асуром Махишей, война которого с Богиней описывается в Деви-махатмье. Отсюда и обычай дравидоязычных народов приносить в жертву буйвола (Бхаттачарья, с. 14; Древо индуизма, с. 25-38; История Востока, с. 394; Элиаде, с. 403). Знаменитый археолог Дж. Маршалл считал, что Индская цивилизация была матриархальной, но Н. Бхаттачарья замечает, что подобные утверждения базируются на весьма шатких основаниях. Он подчёркивает, что на базе археологических находок очень трудно судить о социальной организации и главных аспектах мировоззрения (Бхаттачарья, с. 18).
В то же время есть другая точка зрения, представленная Д. Кинсли, которая вообще ставит под сомнение то, что поклонение женскому началу в индуизме восходит к религии Индской цивилизации. Тем более ему представляется неверным мнение, что культ Богини-Матери занимал в ней доминирующее положение. Д. Кинсли указывает на то, что нет никаких оснований считать найденные статуэтки женщин изображениями богинь, а если и допустить, что это были женские божества, то остаётся совершено непонятным, какое место занимали и какие функции исполняли они в системе религиозных верований Индской цивилизации. Он замечает, что, в отличие от «венер», упоминаемых выше, индские фигурки не имеют гипертрофированно пышных форм, многим, напротив, присуще субтильное, мальчишеское телосложение, примером является знаменитая фигурка танцовщицы. В то же время у них тщательно отображены черты лица, а у «венер», как отмечалось выше, голова изображалась условно (Кинсли, с. 215).
Конечно, Д. Кинсли не отрицает полностью наличия следов протошактистского культа в верованиях Индской цивилизации. Но всё, что мы можем делать в отношении поиска этих следов, это только предполагать, а не утверждать категорически. Во-первых, основываясь на факте распространённости изображений женщин, что индской религии был присущ культ богинь. Во-вторых, исходя из анализа этих изображений, можно полагать, что эти богини были связаны и с плодородием земли, и плодовитостью животных. Можно высказать гипотезу, что была единая великая богиня, мыслившаяся как госпожа всей жизни, и растительной, и животной, и эта богиня была преимущественно милосердной по характеру. Анализ найденных изображений позволяет также допустить, что она была связана с мужским божеством (Кинсли, с. 219-220).
Ведийская эпоха
Индская цивилизация по неизвестным причинам приходит в упадок в начале II тысячелетия до н. э. Вслед за этим в северную Индию вторгаются арийские племена. Конечно, это было не единовременное нашествие какой-то организованной военной силы, а постепенное, растянутое на века, распадающееся на несколько волн проникновение племён-носителей протоиндоарийского языка, подобное тому, каким было много позднее проникновение славян из района Повисленья, Карпат и Среднего Приднепровья на обширные территории нынешней Европейской России, населённые тогда финнами, балтами и иранцами. Арии были воинственным народом, ведшим полукочевой образ жизни и занимавшимся, прежде всего, скотоводством; почитание богинь не было свойственно их патриархальному обществу (Древняя Индия, с. 72), свидетельство этому Ригведа.
Всех богинь, которых мы встречаем в Ригведе, можно разделить на три категории. К первой принадлежат богини, персонифицирующее природные явления и объекты: Ушас (заря, древнегреч. Эос), Притхиви (земля), Сарасвати (одноимённая река), Ратри (ночь), Сурья (дочь Солнца), Араньяни (лес). Богини, относящиеся ко второй категории, символизируют абстрактные понятия: Адити (беспредельность), Вач (речь), Ниррити (смерть), Рака (изобилие), Синивали (подательница потомства). Третью категорию составляют супруги богов, представляющие собой бледные и абстрактные образы, даже их имена производны от имён супругов: Индрани, Варунани, Агнайи (Кинсли, с. 17).
Самой популярной из богинь Ригведы была Ушас, олицетворение зари, и в то же время в общем плане она является божеством третьего ряда. Ушас посвящено в Ригведе 20 гимнов, в то время как богу грома Индре — 250, а богу огня Агни — около 200. Другие же богини на фоне богов-мужчин выглядят ещё более бледно; так, Вач и Притхиви посвящено всего по одному гимну (Ригведа 1999 (1); Ригведа 1999 (2)).
Наиболее знаменитыми протошактистскими гимнами Ригведы являются Деви-сукта, Шри-сукта, Дурга-сукта, Бху-сукта и Нила-сукта. В этих гимнах Шакти восхваляется как великая сила, поддерживающая вселенную (Шивананда, с. 56). Самым популярным гимном является Деви-сукта (X, 125), в котором богиня Вач, персонификация священной речи, прославляет себя. Содержание его таково: богиня приписывает себе космогонические функции, она несёт богов, т. е. служит им опорой, обитает на небе и на земле, её лоно в водах, она распространяется по всем мирам, будучи единой. Вач наделяет богатством, силой и мудростью тех, кого любит, тех же, кто ненавидит брахманов, поражает стрелой из лука Рудры. Богиня вызывает словесные состязания и увлекает всех за собой. Надо отметить, что Деви-сукта отличается крайней формальной изощрённостью (Мифы народов мира, т. 1, с. 219; Ригведа 1999 (2), с. 282, 523).
За Деви-суктой следует Ратри-сукта (X, 127), это единственный гимн в Ригведе, темой которого является прославление богини Ратри (Ночи), сестры Ушас, и он же единственный, в котором упоминается слово «Шакти». В нём воспевается светлая, усыпанная звёздами ночь, потому что ведийские арии боялись чёрной беззвёздной ночи (Древо индуизма, с. 69; Ригведа 1999 (2), с. 284, 524).
В Ригведе присутствует образ парного божества Небо-Земля, в котором Небо выступает олицетворением мужского, а Земля — женского начала. Вместе они являются родителями всего сущего (ср. Илу и Асират западных семитов, Кукумац и Тепеу древних майя, Ранги и Папа маори, Уран и Гея древних греков). При этом хотелось бы отметить гимн Бху-сукта, это уникальный в Ригведе гимн, ибо посвящён он одной Земле, а не парному божеству Небо-Земле. Здесь перед нами предстаёт архетипический образ Матери-Земли, олицетворения женского начала (Древо индуизма, с. 69-70; Мифы народов мира, т. 1, 178; Ригведа 1999 (1), с. 86, 570).
Таким образом, в Ригведе мы находим самые общие предпосылки шактистского культа: концепцию космического брака (Небо и Земля) и прославление женского творческого начала.
Однако, хотя культ Богини-Матери и находил своё отражение в Ведах, учёные, занимающиеся изучением шактизма, практически единодушны в том, что индуистский культ женского начала восходит к религии доарийской эпохи. В Ведах мы не обнаруживаем те имена Богини и связанные с нею мифы, которые можно отыскать в Махабхарате и пуранах (Сахаров, с. 34). Р. Н. Дандекар также считает, что «культ Шакти следует возводить к доведийскому, неарийскому культу Богини-Матери» (Дандекар, с. 250). Примечательно, что ни одна из ведийских богинь не отождествляется с битвой или кровавым жертвоприношением (Кинсли, с. 19). В то же время есть мнение, что великие богини позднейшего индуизма — это те же самые, что упомянуты в Ведах, только под новыми именами (Кинсли, с. 6). Это мнение, бесспорно, имеет под собой основание, ибо ведийская Притхиви становится Бхудеви, Вач — богиней учёности Сарасвати, Индрани — Шачи, а образ Шри сливается с образом Лакшми (Кинсли, с. 17-18).
Эпоха дисперсного шактизма
(600 г. до н. э. — 300 г. н. э.)
Итак, ведийская религия была, главным образом, патриархальной, женские божества занимали в ней периферийное положение. Однако постепенно арии начинают смешиваться с дравидами, потомками жителей Хараппы и других поселений Индской цивилизации, и происходит синтез культур и религиозных представлений завоевателей и завоёванных (Чондимонгол, с. 13), растянувшийся на тысячелетия. В итоге в пантеон религии, которая позже получит название индуизм, вошло множество богинь, культ которых, равно как и соответствующие изображения, до сих пор относятся к числу наиболее распространённых обычаев в индийской деревне. Культ некоторых из этих женских божеств носит общеиндийский характер, в то время как другие почитаются только в отдельной области или только в одном селении. К числу первых относятся супруга Шивы в её грозных (Кали, Дурга) и милостивых (Сати, Парвати, Ума) проявлениях, Лакшми, Сарасвати, Ганга и др. К числу вторых — Бхавани, Минакши, почитаемые на юге, бенгальская Ситала, тамильская Мариямма, керальская Бхагавати и др., а класс третьих составляют как называемые грама-дэвата (деревенские божества) (Горохов, с. 532). Именно множественностью включённых в индуизм локальных культов, которые могли сильно отличаться друг от друга, можно объяснить разнообразие ипостасей и имён Богини (Бонгард-Левин, Ильин, с. 514; Сахаров, с. 52), представление о которой возникают позднее, примерно в середине I тысячелетия н. э.
Что же до рассматриваемого промежутка времени, то в постведической литературе ведические богини или совсем исчезают из поля зрения (Ушас), или отходят на задний план и теряют своё значение (Адити). На их место приходят новые женские божества: Амбика, Ума, Дурга, Кали, Лакшми и прочие, которые первоначально были богинями различных аборигенных племён и которым было суждено сыграть значительную роль в религиозной истории Индии. Культы этих богинь распространяются по всей Индии, но единой шактистской доктрины ещё нет, отсюда и название этой эпохи — эпохи дисперсного шактизма. Д. Кинсли пишет, что та ситуация, при которой богини не играли значительной роли в духовной жизни индийцев, продолжается вплоть до V—VI вв. нашей эры, когда несколько богинь внезапно появляется в литературной традиции как высокочтимые и популярные божества (Кинсли, с. 2). На самом деле, их можно встретить уже в памятниках более раннего времени.
В Ваджасанейи-самхите (III, 57) Амбика именуется сестрой Рудры, а в Тайттирия-упанишаде она описывается как супруга Рудры (Х, 18, 1). К Дурге взывают в Тайттирия-араньяке как к «имеющей цвет огня, которая блистает мощью подвижничества и которой поклоняются ради плодов деяний» (Х, 1, 65). В Тайттирия-араньяке Дурга носит также имена Катьяяни и Каньякумари (Х, 1, 7). Далее, в одной из «великих» Упанишад, Кена-упанишаде, о Богине говорится как об Уме золотого цвета, дочери Химаванта (Хаймавати), царя Гималаев, которая рассказывает о себе Индре и другим богам. Имя «Ума» имеет несанскритское происхождение, оно перекликается с именами фракийской богини Ма или Аммы (эти имена означают «мать»). Этими именами также звалась Богиня-Мать халдеев, отождествляемая с Иштар (Бхаттачарья, с. 52). А Хаймавати, возможно, была самостоятельной богиней пригималайских племён, которая стала позднее отождествляться с женой Шивы (Бхаттачарья, с. 51-52). Бхадракали упоминается вместе со Шри в Шанкхаяна-грихьясутре (II, 15, 14). В Мундака-упанишаде (I, 2, 4) один из семи языков жертвенного пламени назван именем Кали («чёрная»). Вряд ли, конечно, на основании этого можно утверждать, что знаменитая богиня Кали почиталась уже во время возникновения упанишад, но всё же следует отметить, что это имя использовалось для обозначения одного из аспектов огня. Точно так же, как огонь обращает материю в энергию, так и Кали возвращает материальную вселенную в недифференцированное состояние в конце космического цикла (Нельсон). Кроме этого, есть ещё и особые шактистские Упанишады, числом восемь: Трипуратапини-упанишад, Сита-, Деви-, Саубхагья-Лакшми- и др., возникшие гораздо позже классических (Шивананда, с. 56). Они подчёркивают главенство женского миросозидательного начала. Богиня прославляется в них под различными именами, описываются обряды в её честь (Древо индуизма, с. 71).
Арии также практиковали многочисленные ритуалы, призванные обеспечить плодородие полей, многие из которых были протошактистскими и носили эротический характер. Быть может, они были собственно арийскими, быть может, они были заимствованы у аборигенов. В Шатапатха-брахмане можно отыскать места, в которых соитие отождествляется с жертвоприношением (I, 9, 2, 7 и др.). В белой Яджурведе содержится гимн, который прославляет соитие как средство увеличить урожай (ХXIII, 22-31). Описывается обряд, в ходе которого царица и жрец совокуплялись в присутствие многочисленных свидетелей, после чего жреца убивали. Схожий обряд «священного бракосочетания», но со своего рода инверсией, существовал у шумеров: во время празднования Нового года царь должен был соединиться в любви с богиней Инанной, роль которой играла избранная жрица (Гуляев, с. 232). В упанишадах также женщина часто уподобляется жертвенному огню (Чхандогья-упанишада, V, 18, 1-12; Брихадараньяка-упанишада, VI, 2, 13).
Шактистские элементы присутствуют и в обеих великих эпических поэмах Индии: Махабхарате и Рамаяне. В эпосе мы наблюдаем влияние и шиваизма, и вишнуизма. Но в Махабхарате связь почитания женского начала с шиваизмом намного более тесная, нежели чем с вишнуизмом.
Махабхарата содержит два гимна Дурге, которые являются интерполяциями, хотя и не очень поздними. Первый из них — гимн Юдхиштхиры — содержится в четвёртой книге (IV, 6, 23) (Кинсли, с. 108; Кобурн, с. 267-271). Перед тем как войти в город Вираты, Юдхиштхира просит богиню, чтобы он и его братья весь следующий год оставались неузнанными и чтобы успех сопутствовал им в борьбе с врагами. После этого Дурга является и обещает исполнить его желания. А в начале шестой книги Махабхараты, Бхишма-парвы (VI, 23), находится гимн, произнесённый Арджуной во славу этой богини перед началом великой битвы на Курукшетре по совету Кришны (Бхагавадгита, с. 278-281; Радхакришнан, т. 2, с. 414). В критическом издании Махабхараты оба этих гимна отсутствуют, но гимн из Бхишмапарвы встречается в бенгальском и пунском манускриптах (Бхаттачарья, с. 69). Вышеупомянутые гимны, хотя они и относятся к более позднему периоду, имеют важное значение, поскольку демонстрируют начало процесса, благодаря которому многочисленные местные богини начинают соединяться в одно божество, представляющее всемогущее женское начало (Бхаттачарья, с. 75). Грозное проявление Богини — Каларатри (Ночь Смерти) — является в сцене разгрома Ашваттхаманом лагеря Пандавов в десятой книге — Сауптикапарве (8, 64-65) (Махабхарата 1998, с. 27). Каларатри, ночь конца мира, часто ассоциируется с Дургой, супругой Шивы (Махабхарата 1998, с. 172). А в сказании о рождении Сканды упомянуты грозные и жестокие женские божества — матрики, — выступающие в роли защитниц новорождённого бога (III, 215-219).
Именно в Махабхарате находит своё подтверждение связь культа Богини-Матери с верованиями охотничьих племён. Великий эпос ссылается на богиню, живущую в горах Виндхья (IV, 6, 8), она любит мясо и вино, и ей поклоняются охотники. В Сказании о Кирате из третьей книги Махабхараты (40-41) Ума, божественная супруга Шивы, предстаёт в облике женщины-киратки. В древнеиндийской литературе термин «кирата» обозначал племена, живущие в Гималаях, но в широком смысле обозначал охотничьи племена вообще (Бхаттачарья, с. 73).
О тесной связи шиваизма и раннего шактизма свидетельствует Тиртхаятрапарва — часть третьей книги Махабхараты (80-153), где перечисляются места паломничества; здесь упомянуты места, связанные с культом именно супруги Шивы. Миф о разрушении жертвоприношения Дакши (X, 18; XII, 274) свидетельствует, что первоначально культ Шивы и Парвати был чужд ведийской традиции.
Харивамша, дополнение к Махабхарате, составленное не позднее чем в I в. н. э., содержит две Арьяставы, в которых супруга Шивы прославляется под многочисленными именами и эпитетами. Они ссылаются на связь Богини с неарийскими охотничьими племенами, такими как шабары, барбары и пулинды (II, 3, 6-7). Её культ включал приношение мяса, вина и даже человеческих жертв (II, 2, 53-54).
Шактистские элементы присутствуют и в Рамаяне. Из самой поэмы явствует, что её главная героиня Сита была первоначально богиней Земли. А богиня Земли, наряду с Лакшми и Шри (эти божества иногда различаются), выступает супругой Вишну, воплощением которого является Рама, супруг Ситы. В Рамаяне персонифицируются реки Ганга и Сарасвати (II, 52, 85-91 и др.), а об Уме сказано, что она более прекрасна, чем Шри (VII, 42, 30). Упоминаются четыре ведические богини: Дити, Адити, Шачи и Ратри. Но не упомянута ни одна чисто шактистская богиня, за исключением Калики (VI, 35, 28).
Культ женского начала в Индии в первые века христианской эры получил отражение в древнетамильской литературе, в которой появляются такие богини как Амари, Кумари, Гаури, Корраваи и др. В великом тамильском эпосе Шилаппадикарам (II в.) содержится идея, что различные богини представляют собой только различные аспекты единой сущности (Бхаттачарья, с. 79). Впоследствии эта идея получит своё развитие в священных текстах шактизма, в особенности в таких как Деви-махатмья и Девибхагавата-пурана.
Как и от эпохи Индской цивилизации, от этой эпохи до нас дошли археологические свидетельства о существовании шактистского культа. Одной из самых ранних находок является маленькая золотая табличка из гробницы близ Лаурьи, на которой изображена обнажённая женщина с гипертрофированно огромными губами и половыми органами и громоздкими украшениями. Эта табличка датируется VIII-VII вв. до н. э. (Бхаттачарья, с. 66). Более поздние слои дают нам и больше свидетельств. На некоторых монетах и барельефах, относящихся к рубежу эр, мы видим изображения Гаджалакшми, богини богатства, которую с обеих сторон два слона обрызгивают водой из хоботов. Эти слоны символизируют, во-первых, оплодотворяющую силу дождя, а во-вторых, царственное достоинство. Изображения Гаджалакшми встречаются на монетах из Каушамби (I в. до н. э.), Айодхьи и Удджаини (I в. до н. э. — I в. н. э.). Изображения Лакшми, восседающей на лотосе (без слонов), появляются в тот же самый период на монетах из Матхуры (Бхаттачарья, с. 71). К промежутку времени с II в. до н. э. по I в. н. э. относятся каменные фигурки обнажённой богини плодородия, найденные на территории Таксилы, Патны и в других местах. Как и в более ранних случаях, они представляют собой женщин с толстыми губами, округлыми и пышными грудями и чётко очерченным животом. Рубежом эр датируется также самое раннее из сохранившихся изображений Махишасурамардини, найденное в Нагаре в округе Тонк (Бхаттачарья, с. 72).
Эпоха кристаллизации шактизма
(300-700 гг. н. э.)
Приходится на период правление Гуптов и ещё более позднее время. Эта эпоха характеризуется следующими чертами: во-первых, появлением независимого шактизма, во-вторых, складыванием концепции единого женского начала, в-третьих, организационным оформлением шактистского культа, то есть появлением шактистских сект и цепей ученической преемственности. Что касается вышеупомянутой первой черты, то здесь необходимо пояснение. В академической науке шактистские элементы, присутствующие в рамках вишнуизма и шиваизма (а также буддизма и джайнизма), получили наименование зависимого шактизма. В зависимом шактизме богине поклоняются как сущности, второстепенной по отношению к мужскому божеству и зависимой от него. Но в эпоху Гуптов появляется и независимый шактизм, в котором Богиня, отождествляемая с высшей реальностью, сама ставится выше всех божеств, которые считаются её проявлениями, ей подвластными (Бхаттачарья, с. 96). Эта Богиня наиболее часто зовётся Шакти (санскр. «сила»), Махадеви (санскр. «великая богиня») или просто Деви (ср. Дивия, имя верховного божества в крито-микенской мифологии (Рыбаков, с. 366)).
Первые две черты нашли своё отражение в Деви-махатмье, являющейся ключевым памятником данной эпохи.
Деви-махатмья составляет главы с 78 по 90 Маркандея-пураны. Название памятника может переводиться как «Величание Богини». Другие названия памятника — Чанди-махатмья и Сапташати («Семисотстишие»). Данный текст, пожалуй, самый древний пространный компендиум представлений о великой Богине, и он является одним из первых по авторитетности писаний у шактов. Текст памятника сложился уже в VI-VII вв. н. э., а свой окончательный вид приобрёл в IX в. н. э. Старейшая его рукопись датируется 988 г. н. э. (Сахаров, с. 25, 26, 33; Чондимонгол, с. 227).
В Деви-махатмье женское начало выступает как высшая реальность, одновременно трансцендентная и имманентная, наполненная диалектическими противоречиями. Для характеристики Богини используются имена и эпитеты, присущие ведийским персонажам, например, она именуется Сваха и Свадха (Кобурн, с. 303-306). Именно в этом памятнике мы находим черты, которые характеризуют зрелый шактизм (Кобурн, с. 308).
Основное содержание Деви-махатмьи составляет изложение трёх основных мифов: 1) о победе Богини над асурами Мадху и Кайтабхой, 2) о победе над асуром Махишей и 3) о победе над Шумбхой и Нишумбхой. Помимо мифологического содержания, памятник включает и ритуальный элемент (гимны Богини — стути и атмастути). Согласно позднейшей комментаторской литературе, пять главных асуров в махатмье символизируют пять основных пороков. В тантризме они, в свою очередь, представлены пятью таттвами панчамакары (mAMsa — мясо, matsya — рыба, madya — вино, mUdra — зёрна, maithuna — соитие). В ортодоксальной ведической традиции эти пять субстанций считаются «нечистыми», поэтому принятие их в ходе совершения вамачарского ритуала символизирует «поглощение» их Богиней и таким образом «обезвреживание».
Итак, в махатмье Деви выступает прежде всего как воинственная богиня, уничтожающая демонов. Из всех подвигов Деви история её битвы с асуром Махишей стала наиболее популярной, что подтверждается большим количеством её изображений как Махишасурамардини. Эта история является наглядной демонстрацией верховного женского божества как всенаполняющей силы (Бхаттачарья, с. 101). Н. Бхаттачарья видит причину популярности Махишасурамардини в том, образ Богини-воительницы, символизирующий победу добра над злом, находил отклик в душах простых людей, страдавших от нарушения устоявшегося порядка, социальной несправедливости, войн и угнетения (Бхаттачарья, с. 105).
Соратницами Деви в её борьбе с демоническими силами выступают различные богини. Среди них выделяется группа матрик — абстрактных шакти различных богов, культ которых получил распространение в гуптскую эпоху, о чём свидетельствуют надписи, высеченные на камне, например, бихарская надпись Скандагупты (Бхаттачарья, с. 102). Эти матрики отличны от тех, которых мы встречаем в Махабхарате. Различные божества и проявления Богини, действующие в махатмье, представляют собой женские божества региональных и племенных культов, абсорбированных шактизмом. Так, Шакамбхари почиталась на севере, а Бхимадеви на северо-западе Индии. Каушики можно, вероятно, связать с племенами кушика. Культ Кали берёт своё начало от племён, населявших гору Каланджара, а Виндхьявасини — живших в горах Виндхья. Чандика первоначально почиталась в Макарандаке (Бхаттачарья, с. 99).
Примерно так же в Месопотамии образ Иштар в своём развитии поглотил множество шумерских и хурритских образов богинь (например, хурритская Нину стала «Иштар Ниневийской»), и Иштар стала часто зваться именами этих богинь (Мифы народов мира, т. 1, с. 595). Фракийская Ма была отождествлена с римской богиней войны Беллоной, а позже культ Ма-Беллоны слился с культом Кибелы (Кинсли, с. 179).
Поскольку данное время — это эпоха создания пуран, то, помимо Деви-махатмьи из Маркандея-пураны, ценную информацию о почитании женского начала мы находим в таких пуранах как Вишну-, Брахмавайварта- и Сканда-. Из них мы узнаём, что Богиня почиталась во многих уголках Индостана в различных формах под разными именами (Вишну-пурана, V, 1, 80; Бхавишья-пурана, IV, 138, 9). Её культ включал приношение мяса, вина и даже человеческих жертв (Бхавишья-пурана, IV, 138, 98; Малатимадхава, 138, 27-30) и был распространён у аборигенных народов — шабаров, пулиндов, барбаров, киратов и др. (Бхавишья-пурана, IV, 138, 27-30). Сходные культы сохраняются в настоящее время в народной религиозной практике индуизма, а также у некоторых малых народов Индии (преимущественно дравидоязычных), культура которых оказалась в значительной мере изолированной от культуры зрелого индуизма (Сахаров, с. 34).
Наряду с появлением независимого шактизма продолжают развиваться и формы зависимого. Одной из важных черт вишнуизма в гуптский период было появление законченного образа Лакшми (Шри) как супруги Вишну со всеми её эпитетами и атрибутами. Об этом свидетельствуют её изображения, дошедшие до нас, и из них самые знаменитые находятся в вишнуитских храмах в Бадами и Айхоле (Бхаттачарья, с. 92). В Вишну-пуране женское начало почитается в образе Махалакшми (Бхаттачарья, с. 95). До этого Лакшми ассоциировалась с различными божествами: Сомой, Дхармой, Индрой, Куберой. И только к позднему эпическому периоду она стала постоянно и почти исключительно ассоциироваться с Вишну. В этом качестве Лакшми теряет свой изменчивый и непостоянный характер, она — великая царица вселенной и в то же время — идеальная индуистская жена, верная и покорная своему мужу (Кинсли, с. 28).
Однако вишнуизм в гораздо меньшей степени преуспел во включении почитания женского начала в свой круг, нежели шиваизм. Во-первых, вишнуизму оказались чужды элементы первобытных племенных культов, составляющие неотъемлемую часть шактизма. Во-вторых, грозные формы Богини, использование мяса и вина, сексуальные обряды оказались чужды «благостному» духу вишнуизма, шиваизм же благодаря своему более популярному характеру легко воспринял всё это (Бхаттачарья, с. 96).
Что касается почитания Шакти в образе супруги Шивы, то Р. Н. Дандекар утверждает, что культ Шакти развился самостоятельно и только в более позднее время слился с культом Шивы. В распространении культа Шакти, по его мнению, решающую роль сыграли три основных фактора: «1. Метафизическая идея божественной энергии, 2. Древняя космогоническая идея полового дуализма, 3. Глубоко укоренившаяся первобытная вера в материнское начало как высшую тайну вселенной» (Дандекар, с. 250). О распространении этого культа свидетельствует храм Дурги в Айхоле — один из древнейших из сохранившихся индуистских храмов (Индуизм, с. 444). Д. Кинсли придерживается другого мнения. Он пишет, что, в отличие от Лакшми (Шри), Парвати не имеет своей самостоятельной истории, она с самого начала ассоциируется со своим супругом — Шивой (Кинсли, с. 35).
Первоначальный шактизм, происходящий из глубокой древности, не имел, конечно, оформленной философской базы и детально разработанного ритуала. Такой примитивный архаичный шактизм, включающий элементы шаманства, до сих пор распространён среди некоторых племён полуострова Индостан, живущих ещё в условиях первобытности. Но для него характерно всё то, что присуще шактистскому направлению в индуизме в целом: поклонение женским божествам, магические церемонии, сексуальные обряды (либо их символическое замещение). Однако в течение рассматриваемого отрезка времени происходит трансформация шактизма: у него появляется мощная теоретическая основа, до предела усложняется ритуал. Возникают различные школы и цепи ученической преемственности.
Первой из них стала кали-кула (Шри-Кали-кула, каула-дхарма, кулачара). Эта антагонистическая по отношению к ведической традиции школа зародилась, скорее всего, в Камарупе (ныне Ассам), цепь учительской преемственности восходит примерно к IV в. н. э. Было широко распространено в Кашмире в IX—XI веках. В настоящее время господствует в северной и восточной Индии и в Непале. Кали-кула имеет множество поднаправлений, поэтому нередко всех приверженцев тантризма левой руки называют кауликами. Последователи кали-кулы используют методы тантры «левой руки», которые считаются неприемлемыми для индуистов (употребление в пищу мяса, рыбы и вина, сексуальные обряды, также игнорируют в своём кругу предписания и запреты, связанные с кастовой системой), поэтому они как бы находятся в оппозиции к ведической (брахманистской) системе и отдают предпочтение авторитету тантр и собственных учителей. Основные авторитетные тексты — написанные позднее тантры Малинивиджая, Рудроямала, Триширобхайрава (Пахомов 2002, с. 88; Тантрический путь, с. 55).
Главная почитаемая форма Шакти для последователей кали-кулы — это Кали. Основным элементом её культа являются тайные мистерии, на которых посвящённые совершают панчамакару и другие эзотерические ритуалы, стимулирующие поднятие кундалини. Допускается возможность обретения свободы при жизни (дживанмукти) (Пахомов 2002, с. 88; Тантрический путь, с. 55).
Эпоха зрелого шактизма
(с 700 г. н. э.)
В эту эпоху шактизм окончательно становится самостоятельным направлением в рамках индуизма со своими священными текстами, школами, ритуальной практикой, под шактизм подводится мощная философская база. Происходит своего рода примирение шактизма с ведической традицией. Этот период можно разделить на четыре этапа в соответствии с тем, появление текстов какого типа является знаковым в это время: тантрический (700-1100 гг.), пуранический (1100-1400 гг.), беллетристический (1400-1700 гг.) и комментаторско-лирический (с 1700 г.). Конечно, подобная хронология вовсе не значит, что тантры, например, писались строго с 700 по 1100 год, а позже (а возможно, и раньше) не создавались вовсе. В отношении древней и раннесредневековой истории Индии точная хронология, как известно, практически невозможна, и датировка текстов происходит с амплитудой в столетия, а то и в тысячелетия. Поэтому данная хронология носит приблизительный и условный характер. Главная цель её создания — показать, какие тенденции в развитии шактизма демонстрировало появление того или иного класса текстов.
4. Тантрический период
В этот период появляются тантры, это, пожалуй, самый большой класс текстов, содержащих информацию о шактизме. Шивайя Субрамуниясвами относит их даже к VI-V тыс. до н. э. (Субрамуниясвами, с. 629). Однако в научных кругах принято считать тантры не такими древними, ибо дошедшие до нас рукописи датируются начиная с IX в. н. э., при этом высказывается предположение, что тексты составлялись уже в VII-VIII в. н. э. Ферштайн утверждает, что тантры в записанном виде появились не раньше середины I тысячелетия н. э. (Ферштайн, с. 572). Самые поздние тексты, относящиеся к этому классу, датируются XVIII-XIX веками (Древо индуизма, с. 72-73).
Тантры бывают трёх типов: агамы, нигамы и упатантры. Агамы и нигамы представляют собой диалоги Шивы и его супруги на философские темы, причём в агамах Шива поучает свою Шакти, а в нигамах, наоборот, Шакти поучает Шиву. Упатантры представляют из собой диалог Шивы или Шакти с каким-либо мифологическим персонажем (Горохов, с. 536). Самые авторитетные тантры созданы на санскрите, но есть также тексты на древних дравидских и новоиндийских языках. По одной из традиционных классификаций, свод тантрической литературы включает в себя 28 агам шиваизма, 108 самхит вишнуизма (школа панчатантра) и 64 тантры шактизма (на самом деле число тантр и самхит намного больше, около 200). Наиболее важны среди тантр Куларнава, Маханирвана и Тантрараджа (Пахомов 2002, с. 137).
Написаны тантры тёмным языком, непонятным без комментария. Это связано с тем, что в тантризме всегда отдавался приоритет устной передаче знания, и поэтому без объяснения гуру тексты тантр так загадочны. Содержание их разнообразно, оно включает в себя метафизические спекуляции, техники йоги, магико-сексуальные ритуалы, предписания относительно храмового поклонения и др. Именно в тантрах развивается представление о божественной энергии — шакти, символизируемой в женском облике и пробуждаемой с помощью йогических техник. Многие считают, что именно в тантрах нашло отражение мировоззрение Индской цивилизации с присущим ему поклонением женскому началу. Тантрическая традиция в индуизме всегда находилась в серьёзной оппозиции к традиции ведической (брахманистской) и в то же время образовывала вместе с нею сложный конгломерат. Так, современный индуистский ритуал в основном является тантрическим, а не ведическим (Древо индуизма, с. 73; Индуизм, с. 412; Пахомов 2002, с. 138; Субрамуниясвами, с. 629; Тантрический путь, с. 52; Нельсон).
Благодаря тантрам в ритуальную практику шактистов входят такие важные элементы как мантры, биджи, янтры, мудры и ньясы (Бхаттачарья, с. 130). В текстах вамачары впервые упоминается знаменитая панчамакара (или панчататтва) (Бхаттачарья, с. 121).
В настоящее время некоторые тантры переведены с санскрита и изданы, но многие существуют только как рукописные тексты, бережно оберегаемые шактистами и недоступные для учёных.
Интересным представляется вопрос о соотношении шактизма и тантризма. Индуистский тантризм, по традиционным представлениям, есть форма шактизма, и все шактисты так или иначе являются тантристами. Но всё же не следует ограничивать тантру только лишь рамками шактизма. К тантризму также относят некоторые формы шиваизма (большинство течений кашмирского шиваизма, агхора, капалика, трика, в некоторой степени вирашайва) и вишнуизма (сахаджия, радхаваллабха) (Индуизм, с. 412-413; Пахомов 2002, с. 18; Тантрический путь, с. 48-49). Когда речь идёт о различных направлениях индуистской религии, следует знать, что они так тесно переплетены между собой, что границы между ними часто бывает достаточно трудно провести.
Ярким примером данного утверждения является школа кали-кула-крама, существовавшая в этот период, которая ещё называется просто крама или рахасья-каула. Это школа — самое влиятельное из всех шактистских направлений внутри кашмирского шиваизма. Она была распространена в основном в Кашмире, и её последователи считает своё учение откровением Шивы, переданным людям через его супругу Шакти-Бхайрави. Это направление шактизма процветало в IX-XII веках, но после мусульманского вторжения пришло в упадок. Особенностью философии крамы является описание реальности в терминах познания (Пахомов 2002, с. 83-84; Тантрический путь, с. 50). Шактистски ориентированные кашмирские шиваиты делают акцент на преданном почитании одновременно и Шивы, и Шакти, а также совершении тантрических обрядов, включая практики вамачары. Кашмирские учителя, такие как Сиддха Ватуланатха, Абхинавагупта (X-XI вв.) и Махешварананда (XII-XIII вв.), славились своей учёностью, и ими были написаны многочисленные сочинения по тантре (Субрамуниясвами, с. 678-679).
Помимо появления тантр, отличительной чертой данного периода является рост влияния Юга как на религиозную жизнь Индии вообще, так и на развитие шактизма в частности. Это имеет под собой и социально-экономические предпосылки: Север в это время вступает в полосу упадка, Юг же процветает благодаря морской торговле. С самого начала для народов Юга, в частности, для тамилов, были характерны представления об особой роли сакральной женской энергии, и они обладали богатой традицией культа женских божеств, в особенности, деревенских богинь или матерей (Village Mothers), чьё почитание связано с явлениями повседневной жизни. Поэтому значителен вклад Юга в создании целостной шактистской системы. Коттравей, тамильская богиня войны и победы, стала отождествляться с Дургой. С Дургой также стали отождествляться богиня Бхагавати из Кералы и Каньякумари, богиня-девственница, пребывающая, согласно преданию, на самом южном мысе Индии. В южной Индии развитие шактизма получило импульс благодаря деятельности Шанкары, являвшегося автором Саундарьялахари, прославленного гимна Богине. Идея, что Шакти не отлична от Шивы и они представляют собой два аспекта одной и той же реальности, получила солидное теоретическое обоснование именно на юге (Бхаттачарья, с. 111-112, 124).
Если говорить об отражении шактистской мифологии в изобразительном искусстве в этот период, то в вайшнавской скульптуре наиболее распространены изображения Лакшми, Сарасвати и Бхудеви (богини Земли), связанных с Вишну. А свадьба Шивы и Парвати, их семейная жизнь и их дети — это излюбленные темы для шиваитских скульпторов. По-прежнему популярны изображения Махишасурамардини, особенно в восточной Индии и на территории Раджастхана. Получают распространение изображения матрик, как вместе, так и по отдельности (Бхаттачарья, с. 123, 125-127)
2. Пуранический период
Это время появления шактистских пуран: Брахманда-, Брихаддхарма-, Деви-, Девибхагавата-, Калика- и Махабхагавата-. Эти пураны явились реакцией шактов на интенсивную деятельность шиваитов и вишнуитов по созданию собственных пуран в предыдущее время. Они сыграли важную роль в том, чтобы примирить ведическую и тантрическую традиции, ведь сам жанр пураны был одним из текстовых форм индуистской ортодоксии, и использование его шактами означало, что они как бы принимают рамки индуизма. Затем эти пуранические тексты завершили процесс «кристаллизации традиции», начало которому было положено Деви-махатмьей. Они хотя и относятся к категории упапуран (второстепенных пуран), тем не менее, пользуются до сих пор огромным авторитетом в шактистской среде. В них шактизм выступает как самостоятельное учение, и традиционные индуистские мифы часто интерпретируются в соответствующем духе.
В самой известной и почитаемой из этих пуран, Девибхагавата, состоящей из 18 тысяч шлок, разделённых на 12 книг, преобладает мифологическое повествование. Есть также много информации по географии, космологии и йоге. Сердцевину этой пураны составляет Деви-гита («Песнь Богини»), которая вместе с Деви-махатмьей является sine qua non для шактистов, об этом памятнике см. статью «Две Гиты».
Макензи Браун указывает на ту роль, которую Девибхагавата сыграла в развитии мировоззрения шактизма. Во-первых, эта пурана выносит на первый план милостивый аспект природы Богини. Её природа, обрисованная в Деви-махатмье, весьма двусмысленна, ибо её основной чертой является парадоксальное противоречие между грозными и благостными аспектами. Мифы же Девибхагаваты делают акцент преимущественно на милосердном характере Богини. Девибхагавата, конечно же, не отвергает грозные и кровожадные черты в существе Богини, но пурана помещает их в общий контекст, что позволяет доминировать более кроткой стороне её природы (Браун, с. 214).
Во-вторых, Девибхагавата уточняет представление о гендерном характере высшей реальности. Если в авраамических религиях (иудаизм, христианство, ислам) в той или иной степени доминирует мужское начало, то в индуистском мировоззрении высшая реальность понимается как нечто, находящееся выше пола и включающее оба пола одновременно. В Деви-махатмье нет чётких указаний на андрогинную природу Деви. Подразумевается лишь, что военный и материнский аспекты её сущности соответствуют мужскому и женскому началам. Девибхагавата же содержит чёткое представление об андрогинном характере Богини. Пурана ясно указывает на то, что из двух начал именно женское представляет собой господствующую силу во вселенной, но оба этих начала должны быть соединены в высшей реальности, если она на самом деле является таковой. Мужское и женское оба есть аспекты божественной, трансцендентной сути, которая одновременно и пребывает выше их, и их собою охватывает (Браун, с. 217).
Концепция Деви как высшей реальности получила своё дальнейшее развитие в Калика-пуране, в которой она описывается как супраментальная пракрити, материальная причина феноменального мира и олицетворение всей мощи, всего сознания и блаженства. Мир обязан своим возникновением ей, она же своим рождением никому не обязана (5, 14). Калика также содержит много информации по ритуалу, в её состав входит Махамайя-кальпа — руководство по проведению магических ритуалов поклонения различным проявлениям богини Кали (в частности, там описывается практика жертвоприношений животных). Сходные идеи мы встречаем и в Деви-пуране (16, 14), которая также объясняет значение различных имён Богини, которыми она призывается богами в Деви-махатмье (37).
В шактистских пуранах уделяется много внимания разработке темы воинских подвигов Богини, упоминаемых в более ранних пуранах. Девибхагававата, хотя, как указывалась ранее, и делает акцент на благостной форме Богини, содержит более пространные версии трёх основных демоноборческих мифов, содержащихся в Деви-махатмье (I, 6-9; V, 2-18, 21-31; VII, 28; X, 13) (Посова, с. 135). Калика-пурана хоть и не содержит этих мифов, но и здесь упомянута победа Богини над Махишей (60). В Деви-пуране Богиня выступает прежде всего как божество победы под такими именами как Джая, Виджая, Апараджита, Джаянти и др. (2-20). Она славится как победительница демонов Гхоры, Субалы, Руру и прочих (39, 83-86). В этой пуране утверждается, что богиню можно даже почитать в образе меча (Кинсли, с. 109).
Шактистские пураны показывают, каким путём проходил процесс отождествления бесчисленных местных богинь с верховной Богиней шактистского пантеона. Во-первых, Девибхагавата содержит схему, согласно которой те или иные богини объявлялись проявлениями Деви различного ранга (IX, 1). Это отражает то, что с развитием концепции всеохватывающего женского начала, когда чувствовалась необходимость в признании местных богинь как манифестаций Шакти, они получили признание как её воплощённые части в зависимости от своей популярности: более важные и известные богини стали считаться проявлениями высокого уровня, а менее важные — среднего и низкого (Бхаттачарья, с. 165). Другим средством привязать местные культы к единому образу Деви были питхи (санскр. «сидение, пьедестал») — объекты паломничества. Первоначально это были места почитания локальных богинь, но потом они были объявлены местами, куда упали те или иные части тела мёртвой Сати, а божества, которые в них почитались — проявлениями Деви, и таким образом включены в единую систему. Девибхагавата содержит два больших списка питх (VII, 38, 35-46), списки питх разбросаны и по Калика-пуране (18, 42-51; 19, 1-5, 16-21 и др.).
Причина, по которой шактисты предпочли использовать термин «питха» более традиционному и общему «тиртха», не совсем ясна. Возможно, этот термин связан с теми аспектами образа Богини, в которых делается упор на её связи с землёй и на её материнскую природу, что подразумевает её постоянное присутствие. В то время как термин «тиртха» (от санскр. корня «тар» — преодолевать, переходить) имеет значение перехода из этого мира в другой, «питха» подразумевает устойчивое положение (Кинсли, с. 186).
Как уже было сказано выше, шактистские пураны знаменуют собой компромисс между ведической и тантрической традициями. При этом они различаются между собой по уровню восприятия тантрических идей. И если Девибхагавата-пурана ясно ставит авторитет Вед выше авторитета тантр, утверждая, что предписаниям тантр дваждырождённые могут следовать только в том случае, если они не противоречат предписаниям Вед (VII, 39, 31-32), то Махабхагавата уравнивает авторитет Вед и тантр, называя их двумя руками Богини, которыми она поддерживает мироздание (VIII, 77-78) (Браун, с. 152).
Ещё одно пурана, Брахманда, знаменита тем, что включает в себя Лалита-сахасранаму («Тысяча имён богини Лалиты»). Как Деви-махатмья и Девибхагавата-пурана, Лалита-сахасранама утверждает представление о едином, могущественном и деятельном женском начале (Кинсли, с. 133).
Шиваизм в этот период продолжает оставаться тесно связанным с шактизмом. Среди всех шиваитских школ вирашайвы или лингаяты оказались наиболее близкими к шактизму. Согласно их философии, Шакти есть сила, вечно присутствующая в Шиве как его атрибут. Также были близки к шактизму капалики и каламукхи (Бхаттачарья, с. 139, 140).
Одновременно получает распространение такая вишнуитская форма тантризма как сахаджия. В сахаджие Кришна и Радха, как Шива и Шакти, символизируют мужское и женское начала. Культ Радхи отсутствовал ещё во время создания Бхагавата-пураны, а это примерно X в. Но в Гитаговинде Джаядевы (XII в.) и в Брахмавайварта-пуране (XIII в.) мы находим, что Радха становится одним из центральных образов в вишнуитско-кришнаитской мифологии (Бхаттачарья, с. 144). Позднее «незаконная» любовь Кришны и Радхи стала главной темой поэзии Видьяпати (1352-1448) и Чандидаса (XIV-XV вв.). А в учении бенгальского проповедника Чайтаньи Радха выступает как образец идеального преданного (Кинсли, с. 88).
Источники говорят о существовании многочисленных храмов и святых мест в этот период. Помимо упоминавшихся выше списков питх в пуранах, Рудраямала упоминает десять питх, Кубджика-тантра — сорок два и др. Из шактистских храмов этого времени хотелось бы отметить храмы Сачия Маты и Дурги в Раджастхане, Раник Деви в Гуджарате, некоторые из храмов Кхаджурахо в центральной Индии, Вималы в Пури в Ориссе. Многочисленные также идолы Богини в Бенгалии. Таким образом, культ Шакти имел в ту пору всеиндийский охват (Бхаттачарья, с. 149-152).
3. Беллетристический период
Назван так потому, что в это время появляется большое количество художественных произведений (драм, поэм и др.) на темы шиваитско-шактистской мифологии, в этих произведениях описываются свадьба Шивы и Парвати, их семейная жизнь с её радостями и горестями, причём боги очень часто опускаются до уровня простых обывателей. Вообще же шактистская литература позднего средневековья очень обширна, тексты создавались почти на всех языках Индийского субконтинента, поэтому назовём лишь самые значимые из них.
Наиболее интересные тексты были созданы в Бенгалии. В XV веке создаётся бенгальская версия Рамаяны, содержащая эпизод, в котором описывается, как Рама отмечал праздник Наваратри, посвящённый Дурге, перед началом войны с Раваной (этот эпизод отсутствует в Рамаяне Вальмики). Аналогичное место есть и в Девибхагавата-пуране (III, 30). Н. Бхаттачарья на основании этого полагает, что, скорее всего, праздник Наваратри получил распространение именно в этот период, между XIV и XVI веками. В Бенгалии же Кришнанандой Агамавагишей была составлена Тантрасара — самый полный и популярный из многочисленных шактистских сборников. На бенгальском была написана и Песнь о благодарении Чанди (Чондимонгол), авторство которой принадлежит Мукундораму Чокроборти Кобиконкону, жившему в Бенгалии во второй половине XVI — начале XVII веков (Чондимонгол, с. 19). Чондимонгол считается одним из значительнейших произведений бенгальской словесности. В этом произведении сын бога Индры — Ниламбара, проклятый Шивой, — рождается на земле охотником Калокету, чтобы распространить поклонение Богине. В поэме излагаются с некоторыми вариациями известные пуранические легенды, вращающиеся вокруг Шивы и его супруги. Чондимонгол пользовался большой популярностью в Бенгалии, о чём говорит большое количество списков. Популярность этого произведения была настолько велика, что оно стало одной из первых печатных поэтических книг на бенгальском языке — первое его издание было осуществлено в 1823 году, второе — в 1843 (Чондимонгол, с. 12, 38).
Важным центром шактистского культа в этот период была Митхила, на майтхили написана Деви-гита Ганешвары Джха, затем на языке ория храмовая хроника Мадала панджи и Чанди-пурана Саралы Даса, на ассамском — Бхимачарита, автором которой был Рамасарасвати (XV-XVI века). Известнейшее произведение этого времени на хинди, Рамаманасачарита Тулсидаса, содержит многие шактистские мифы, и Сита выступает в ней как поклонница Гаури (Бхаттачарья, с. 178).
В этот период шактизм и тантризм частично приходят к согласию с брахманской ортодоксией, свидетельство этому — появление шри-кулы. Шри-кула представляет собой компромисс между тантрической и ведической (брахманистской) формами индуизма, и её последователи, обычно происходящие из брахманских каст, используют методы тантры «правой руки». Они сочетают практику поклонения Шакти с учением и методами адвайта-веданты. Великая Богиня обычно почитается ими в образе прекрасной богини Трипурасундари, чьей мантрой является шестнадцатислоговая Шри-Видья-мантра. Высшим богом здесь считается Шива в аспекте Камешвара (владыка любви), представленный как божественный свет (пракаша), неотделима от него его Шакти, Камешвари, она же вимарша, или переживание Шивой самого себя. В школе шри-кула признаются авторитетными лишь те тексты, которые не противоречат установлениям Вед и веданты. Наиболее почитаемые священные тексты этой школы: Шубхагама-панчака, Трипура-рахасья, Саундарья-лахари Шанкарачарьи, Лалита-сахасранама и некоторые другие. Наиболее видным представителем шри-кулы в этот период был Лакшмидхара (ок. XV в.). Распространено это направление шактизма в основном на юге Индии (Пахомов 2002, с. 88, 156-157; Субрамуниясвами, с. 752; Тантрический путь, с. 54-55).
В этот период получают распространение концепции и классификации различных форм и проявлений Богини, содержащиеся в различных текстах, что становится важной чертой её теологии. Если в более раннее время подобные концепции были связаны с абсорбцией локальных культов, то теперь они носят зачастую умозрительный, искусственный характер, являются порождением схоластического ума. Так, в Рудраямале выделяются 9 форм Дурги, а в Тантрасаре Рагхунатхи — 9 форм Кали (тогда как в Тантралоке Абхинавагупты выделяется 13 её форм) (Бхаттачарья, с. 168).
Также встречаются различные списки махавидий. Махавидьи — это группа из десяти богинь, которые появляются достаточно поздно в индуистской письменной традиции. Хотя некоторые из этих богинь важны сами по себе и появление их культа относится к достаточно ранним временам, сама группа является в целом средневековой мифологической и иконографической разработкой аспектов Махадеви (Кинсли, с. 161).
Десять махавидий, по крайней мере, частично, есть шактистская версия центральной вайшнавской концепции десяти аватар Вишну, которые нисходят время от времени на землю ради поддержания дхармы (Кинсли, с. 161). Поэтому некоторые поздние тантры проводят параллели между десятью махавидьями и десятью аватарами Вишну (например, Тодала-тантра) (Бхаттачарья, с. 168).
Махавидьи — это преимущественно грозные женские божества, хотя некоторые из них и являются прекрасными и благостными. Более того, грозная природа этих богинь не связана с поддержанием космического порядка. Они не характеризуются как воительницы и, за исключением Кали, не выступают в сражениях с демонами. Хотя махавидьи в пуранических мифах действуют преимущественно группой, три из них играют важную роль сами по себе: Кали, Тара и Чхиннамаста (Кинсли, с. 163).
В позднесредневековых текстах мы встречаем и варьирующиеся списки питх. Наиболее подробный список содержит Питханирная, это часть Тантрачудамани, сочинения, составленного в последние годы XVII века. В этом списке перечислена пятьдесят одна питха (Бхаттачарья, с. 171).
4. Комментаторско-лирический период
Такое название этому периоду дано потому что, во-первых, в это время создаются важные комментарии классическим шактистским текстам, а во-вторых, особое значение приобретает шактистская классическая поэзия. В XVIII веке протекала жизнь двух учёных, внёсших значительных вклад в окончательное оформление шактистского мировоззрения и прославившихся прежде всего как комментаторы: Бхаскарараи и Нилакантхи.
Бхаскарарая был видным представителем школы шри-кула. Из его работ наиболее известны Саубхагьябхаскара, комментарий на Лалита-сахасранаму из Брахманда-пураны, и Гуптавали, комментарий на Деви-махатмью. А его Варивасьярахасья является независимым трудом, освещающим различные темы, связанные с почитанием Шакти (Бхаттачарья, с. 187).
Нилакантха, живший в Махараштре, написал комментарии на Девибхагавата-пурану и Катьяяни-тантру и явился автором двух независимых работ: Шактитаттвавимаршини и Камакаларахасья (Бхаттачарья, с. 187).
Важная черта этого периода — это распространение культа Кали. Это время, связанное с переходом от позднего средневековья к новому времени, отмечено, особенно в Бенгалии, строительством многочисленных шактистских храмов, посвящённых главным образом этой богине. Это было, видимо, связано с тем, что в период смуты, продлившийся от распада империи Великих Моголов до установления британского владычества в Индии, людей в особенности привлекало это грозное и кровожадное божество (Бхаттачарья, с. 185-186).
Кали была окончательно включена в комплексный образ Парвати-Ума-Дурга. Сам же образ Кали имеет происхождение из целого ряда источников: пуранических, тантрических, буддистских и джайнских. Само имя «Кали» имеет ряд интересных созвучий. У семитских племён, живших на территории Синайского полуострова, жрицы богини Луны назывались калу. У древних греков было женское имя Калли и даже существовал город Каллиполис. Финны до введения христианства почитали богиню по имени Кальма, а кельты поклонялись богине Келе, жрицы которой носили титул келлес, от которой, возможно, происходит современное английское имя Келли (Тантрический путь, с. 66). Может быть, это просто случайное сходство, а может быть, это что-то большее.
В Агни- и Гаруда-пуранах Кали упоминается в призывах даровать победу в войне (Кинсли, с. 117). Бана в романе «Кадамбари» (VII в.) упоминает богиню по имени Чанди (Бана, с. 334) (этим именем зовутся Дурга и Кали), которой поклоняются шабары, дикое племя охотников. Связь Кали с периферией индуистского общества (её почитают члены племён и низших каст в «неблагих» местах) также отмечает трактат по архитектуре «Манасара-шилпа-шастра», датируемый с VI по VIII вв. В нём сказано, что храмы Кали следует строить вдалеке от городов и деревень, возле мест кремации и жилищ чандалов (Кинсли, с. 117-118). Кали становится основным божеством для приверженцев школы кали-кула. Тантрические богини принадлежат в основном к группе проявлений Кали. Все они являются абстракциями, предназначенными для медитации (Бхаттачарья, с. 190).
С распространением культа богини Кали связана и такая важнейшая черта этого периода как появление шактистской лирики. Основателем её был знаменитый поэт Рампрасад (Рампрошод), почитатель Кали, живший как раз в Бенгалии. Достоверных сведений о его биографии нет, хотя он жил уже в XVIII веке, когда в Бенгалии начало утверждаться британское иго. Рампрасаду приписывают более трёхсот стихов-песен, в которых он прославляет Кали. Его песни до сих пор пользуются огромной популярностью. Значение творчества Рампрасада в том, что он поднял шактистские идеи выше всех форм сектантства, придал им универсальный характер. Он не только открыл новые горизонты для шактистского культа, но и сделал его приемлемым для всех, вне зависимости от касты и конфессии. Так поэт писал: «Чем бы ни казались Кали и Кришна, они являются не чем иным, как одним и тем же для меня» (Классическая поэзия, с. 834; Бхаттачарья, с. 191, 193).
После Рампрасада в Бенгалии жили и творили более восьмидесяти лириков-шактов. В XVIII-XIX веках в других частях Индии хотя и развивалась шактистская поэтическая литература, но всё же она не достигла такого уровня развития и популярности, как в Бенгалии.
Начиная с середины XIX века шактизм стал активно вносить свой вклад в становление идеологии индийского национально-освободительного движения. Его теоретики стали пропагандировать образ своей родины, Индии, как воплощения божественной Матери (Бхаттачарья, с. 203). Вообще важным аспектом представления о божественной женственности в индуистской традиции является идея сакральности земли и, прежде всего, земли Индийского субконтинента как единого целого. Культ Притхиви, богини земли, существовал уже во времена Ригведы, о чём говорилось выше (Кинсли, с. 178). Девибхагавата-пурана называет землю «поясницей Богини» (V, 8, 72). Образ земли Индии как великой богини является составной частью гуптской идеологии, и если царь, представитель Вишну на земле, воплощал собою мужское начало, то земля — женское (Кинсли, с. 181).
Распространению подобных представлений способствовало почитание питх — питхи были связаны с конкретными географическими объектами — горами, холмами, реками, озёрами, лесами, где, согласно преданию, упали части тела Сати, — и они как бы распространяли свою сакральность на эти места. А поскольку питхи были разбросаны по всей территории Индии, то как бы вся индийская земля становилась телом Богини. И хотя в мифе и говорилось о расчленении тела Сати, упор делался не на почитании её останков, а на поклонении «живым» богиням, считавшимся её проявлениями (Кинсли, с. 187-184).
В Индии то фундаментальное убеждение, что Индийский субконтинент есть сама Богиня-Мать, по отношению к которой все индийцы являются детьми, легло в основу культа Бхарат Маты (Матери Индии) (заметим, что аналогичная идея является неотъемлемой частью и русской культуры, начиная от образа «Матери Сырой Земли» в фольклоре и заканчивая советским искусством с его плакатом «Родина-Мать зовёт!»). Одной из самых ранних разработок данной темы является роман бенгальца Чандры Чаттерджи «Анандаматх», написанный в конце XIX века. В этом романе образ Кали — нагой и растрёпанной — символизирует как бы положение самой Индии — страны, где под пятой колонизаторов-англичан царили нищета, смерть и жестокая эксплуатация (Бхаттачарья, с. 181).
Образ Родины как женщины-матери, должной быть освобождённой от чужеземного ига, вдохновлял с тех пор не одно поколение индийских патриотов, хотя многие из них и были далеки от вероучения шактистских сект. Даже известный поэт Рабиндранат Тагор, который негативно относился к шактистским религиозным практикам, отразил дух шактизма в своих патриотических песнях и поэмах. Традиция отождествлять Родину с Деви и Шакти, хотя и берёт своё начало из Бенгалии, стала неотъемлемой чертой творчества поэтов и в других частях страны (Бхаттачарья, с. 203-204).
В современной Индии образ Родины как богини-матери культивируется и сейчас, и проявления этого отыскать совсем не трудно. Так, в Бенаресе (Варанаси), одном из важнейших духовных центров индуизма, расположен храм, посвящённый Бхарат Мате. В этом храме, на месте, где обычно располагается антропоморфное изображение божества, находится большая цветная карта Индийского субконтинента (Кинсли, с. 184).
*
Итак, в данной статье получили своё освещение вопросы появления и отслежены различные этапы эволюции шактизма. Относительно эпохи Индской цивилизации и ведийской эпохи уместно говорить о существовании элементов протошактизма. В эпоху дисперсного шактизма в результате синтеза религиозных представлений ариев и автохтонного населения распространяются культы богинь, но концепции единого женского начала, особых религиозных и философских текстов и организационного оформления (сект и цепей ученической преемственности) шактизм ещё не имеет. Всё это появляется в следующую эпоху — эпоху кристаллизации шактизма. Знаковое произведение этого времени — Деви-махатмья. А приблизительно с VIII в. н. э. (эпоха зрелого шактизма) шактизм окончательно становится самостоятельным направлением в рамках индуистской традиции. В тантрический период появление тантр вызывает острый конфликт с брахманской ортодоксией. Однако в дальнейшем появление шактистских пуран свидетельствует о сглаживании этого конфликта. В беллетристический период популярности шактизма способствует появление множества художественных произведений, созданных под влиянием шактистской мифологии. И, наконец, последний, комментаторско-лирический период ознаменован появлением внесектантского, универсалистского шактизма, имеющего важный политический аспект.
Другие статьи из Апокрифа:
- Сакральная география шактизма
- Мировоззрение Девибхагавата-пураны
- Две Гиты: опыт сравнительного анализа
- Хёнир и Лодур: на задворках мифа
- Heimdallr
- Пояснительная таблица к символам системы Wаэр
- Поиск истины и познания сквозь аспект каббалистики
- Эш Мецареф: Синтез алхимии и каббалы
- Слово Редактора
- Хеймдалль (Heimdallr)